Николай Богданов - Легенда о московском Гавроше

— Кому война, а им мать родна!

Услышав, как поносят богачей, городовой Пузин стал разгонять толпу.

Андрейке захотелось развеселить людей. Он подлез к будке сторожевого пса Гоппнеров и ну с ним обниматься. Это был номер! Гоппнеровский Кусай славился своей свирепостью. Сами хозяева его боялись. Лакеи еду бросали издалека. Послышались тревожные охи и ахи. Но Андрейка только посмеивался, лаская грозного волкодава. Секрет заключался в том, что Кусай был приятелем его Альмы.

Частенько поздним вечером, когда хозяева спят, а дворники дремлют, Андрейка, отодвинув доску забора, пускал свою Альму в сад Гоппнеров, где гулял спущенный с цепи Кусай. Собаки бегали и играли, веселились. И конечно, Кусай любил Андрейку и позволить ему мог все.

Позабавившись лихостью мальчишки, прохожие разошлись. Но куда было деваться Андрею? И домой явиться страшно: отец в гневе суров. А есть хочется, спасения нет!

— Эй, Арбузик! Пойдем вместе, найдем двести. Посвищу, поищу, чем-нибудь угощу. Желаешь, пойдем в ресторан? — Стенька Разин, распродав газеты, позванивала в кармане медяками.

В ресторанах Андрейка не бывал, только в окна посматривал. И хотя не поверил, что Стенька разбогатела, все же отправился за ней, подозревая уготованную ею шутку.

Так оно и случилось. У вращающихся дверей роскошного ресторана стоял важный швейцар. Андрейка и Стенька Разин пристроились у решетки, ограждающей огромные окна ресторана, и стали «заказывать» себе различные блюда и «угощаться» ими, подражая жестам господ и дам, сидящих за ресторанными столиками.

На это представление стали собираться прохожие. Швейцар заметил непорядок, и пришлось Андрейке с его подружкой ретироваться, не закончив «роскошного обеда». Они весело посмеялись, но голод не тетка, и Стенька пригласила Андрейку к себе домой поесть печеной картошки.

Сидят у жаркой печки Андрей и Стеша, вынимают из углей горячую картошку и лакомятся, обжигая губы, вкусно похрустывая пригорелыми корочками. Стешина мать смотрит на них добрыми глазами, отодвинув занавеску, за которой стоит ее кровать.

Стешина каморка мала, тесна — не повернуться.

Прежде, когда Стешины отец и мать работали на фабрике, они жили в небольшой квартирке. Когда отца забрали на войну, пришлось поселиться в комнате под самой крышей, а когда мать слегла и ее уволили с фабрики, спуститься в полуподвал. Хозяйка все повышала и повышала плату за квартиру, а денег было — лишь Стешины пятачки от продажи газет.

— Мама, покушай картошки, — предложила Стеша.

— Не идет в душу, дочка! Если бы к ней селедочки…

Стеша смутилась. Сколько она ни экономила, на квартиру, на свет, на воду, на лекарства кое-как натягивала, а на еду вот не хватало.

Купцы каждый день повышали цены и на продукты. Почему? Это было для Стеши загадкой. Знающие люди говорили, что все это из-за войны, из-за дурости царя Николашки, изменницы царицы, лихоимства царских министров и божьего попустительства…

Однако до царя далеко, до бога высоко, а до хозяйки дома близко. Она неожиданно открыла без стука дверь и пробасила:

— Про должок за квартиру не забыли? Не то завтра к околоточному и выселю!

— Да ведь сироты мы! Неужели подождать нельзя? — взмолилась мать.

— Я сама сирота. Мой тоже на войне. Продайте что-нибудь и расплатитесь… Шаль вон с каймою…

Хозяйка закрыла дверь, а Стешина мама заплакала. Старинная шаль была единственной ценной вещью, что осталось у нее. Она была получена в подарок от отцовой бабушки, когда Стешина мама была еще невестой. Вытканная розами, с белыми шелковыми кистями и такая большая, что Стеша могла вся в нее завернуться. А мама, когда ей было особенно грустно, накинув на плечи шаль и любуясь в осколок зеркальца, напевала тихим голосом песню:

От этой песни хотелось плакать. Но Стеша сдерживалась.

— Тает она у меня, как льдинка… Уж и не знаю, додержу ли до возвращения папани, — прошептала Стеша Андрейке.

У Стешиной мамы была мечта: прежде чем умереть, увидеться с мужем. И ради этого последнего свидания Стеша и трудилась изо всех сил.

С тяжелым сердцем покинул Андрейка Стешину каморку. А дома его ждала добрая волшебница.

Ее появлению Андрейка не очень удивился — в Замоскворечье волшебниц да колдуний было полно, жители общались с ними запросто. Война их откуда-то словно метлой намела. Куда ни глянь, всюду шуршат широкими юбками. И все настойчиво предлагают погадать на картах, на бобах, на стручках, велят показать ладонь или посмотреть в воду. И всем надо «ручку позолотить» — тогда судьба сбудется.

Андрейка всем им не очень доверял. Как они могут другим помочь, если сами бегают обтрепанные, попрошайничают, сами вечно полуголодные?

У семейства Павловых была волшебница понадежней. И главное, своя, замоскворецкая. Да еще приходилась родственницей.

Тетя Феня Филонова была обыкновенная салопница, каких немало шныряло по Замоскворечью из одного богатого дома в другой. Там купчихе погадать, там купеческой дочке жениха подыскать, а бывало, и купцу про дешевые товары нашептать, чтобы выгодно перепродал. В одном доме тетю Феню кофейком побалуют, в другом чайком, а где и рюмочкой наливки подсластят.

Салопницы были незаметны, привычны, вездесущи и хотя и не всегда всемогущи, но иной раз за небольшие награды помогали в бедах.

Поскольку Филониха приходилась Павловым родней, хотя и дальней, она за свои благодеяния никакого вознаграждения не требовала и помогала им бесплатно.

Вот и сейчас, важно сидя за столом, дуя на блюдечко с чаем, она пристально рассматривала Андрейку и шепеляво говорила:

— Ежели в казачки, так не на что и казакинчик надеть… Ежели в мальчики при дверях, так совсем не такая физиомордия нужна…

Андрейка смущенно отворачивался, пряча глаза: «Откуда узнала, что с ним в школе произошло?»

Бабушка смотрела в рот Филонихе с такой надеждой, будто от слов, выпавших из него, все решится в лучшую сторону.

— А и то сказать, в кого же ему и быть? Отец мужлан неотесанный. Скуластый, головастый, ручищи — клешни рачьи… То ли дело я вышла за моего, есть на что посмотреть. Личико умильное, с усиками. Не мужчина, а шоколад. Ну и я в долгу не осталась. Что ни деточка ему, то конфеточка. Одно заглядение. Что личиками, что характерами. Утешеньица наши! Подумать только. Лукаша всего годик в подлакеях и походил. А теперь полный лакей. И не простой, а генеральский. Да и Глаша разве простая горничная? Без пяти минут полная компаньенка у баронессы фон Таксис. Никакой черной работы, одни только барынины капризы исполняет.

— Повезло вам, — вздыхает бабушка.