Владимир Беляев - Дом с привидениями

Мяч снова запрыгал по каменному двору к будке часового. Картамышев медленно побежал за ним, а Бойко, улыбаясь, крикнул мне через все поле:

– Так всегда играй. Понял? Пасовка, пасовка!

Я был счастлив. Хорошо, что я ударил головой, а возьми я мяч, допустим, ногами, не получил бы Картамышев гол.

Игра оживленно пошла дальше. Мяч с шумом перелетал с одного конца двора на другой. Уже смеркалось. Загудели жуки-рогачи над густым кленом. Вокруг стояли, наблюдая за игрой, курсанты.

Мне было приятно, что они следят и за тем, как я играю. Я носился из одного конца поля в другой, я совсем забыл, что беку не полагается отбегать далеко от своих ворот, и однажды попробовал сам забить гол, но Картамышев перехватил мяч. Ноги мои были исцарапаны, где-то в пятке покалывала заноза – видно, я загнал в пятку колючку от акации, и большой палец левой ноги был окровавлен – я зацепился за камень, но не почувствовал боли. Было жарко. Мокрый, вспотевший, я гонял по полю, стараясь вырвать мяч у чужих игроков. В это время, желая обмануть меня, Марущак издали ударил по воротам, но промазал. Мяч ударился о стенку и возвратился к воротам, унося на себе белое пятно известки. Опасность миновала, и я спокойно следил за игрой на центре.

Все игроки были распарены, как и я, от них пахло потом, табаком, сапожной мазью. Трусы у нашего голкипера Полевого зазеленились еще больше, а на колене краснела ссадина.

С улицы крикнули:

– Васька, Васька!

Я сперва ударил по мячу, передал его левому краю, а затем поглядел, кто это меня зовет.

Прижимаясь носом к деревянной перекладине забора, стоял Петька Маремуха. Он с жадностью глядел на игру и, видно, крепко завидовал мне. Прогоняя мяч мимо забора, я крикнул Петьке:

– Не уходи, скоро кончим!

Петька кивнул головой и поудобнее примостился на каменном фундаменте забора. Я же с налету ударил по мячу, дал отличную «свечку», но только чуть влево, за линию игры. Мяч упал прямо на верхушку клена, с шумом пробивая листву, зацепил турник и затем подкатился к ногам Картамышева за линией корнера.

Где-то в коридоре здания прозвенел звонок.

– Пошли, товарищи, ужинать! – крикнул Полевой и, ловко подобрав лежавшую подле пенька одежду, вышел из ворот.

– Захватите мяч, товарищ Марущак! – распорядился Бойко и, подойдя к голкиперу Картамышеву, предложил: – Давай, Володя, сходим на речку до ужина, выкупаемся.

Картамышев согласился, и оба они, натягивая на ходу синие гимнастерки, направились к воротам.

Я обогнал их и выскочил на улицу первый.

– Здорово, Петрусь! – радостно сказал я Маремухе, крепко пожимая его пухлую руку. – Ну, видал, как я чуть не забил гол? Здорово, правда?

– Ты же портачил тоже здорово. Ту «свечку» как промазал, – ответил мне очень холодно Маремуха.

– А ты бы не промазал? – сказал я.

Но Петька, как бы не расслышав моего вопроса, спросил:

– Откуда ты их уже всех знаешь?

– Ну, не всех, а так, половину знаю – вчера они здесь играли в городки, вот я и узнал, кого как зовут. Пойдем ко мне в гости! – предложил я.

– Как? Туда? – недоверчиво покосился глазами Маремуха в сторону нашего флигеля. – А мне разве туда можно?

– Раз со мной идешь – значит, можно! – важно сказал я, и мы двинулись к воротам.

Петьке Маремухе все понравилось у меня в кухне: и моя постель на печке, и разложенный в духовке инструмент, и окно, выходящее во двор. Пока Петька все разглядывал, трогая коротенькими и пухлыми, как у девочки, пальцами, я сидел на табуретке и выковыривал булавкой занозу.

Возле меня на краешке плиты, мигая, горела коптилка.

Вытащив наконец английской булавкой занозу, я стукнул пяткой по полу, – чуть-чуть защемила расцарапанная ранка. Я сполоснул под умывальником руки и стал думать, чем бы угостить Петьку. И вдруг, вспомнив свою встречу с Григоренко, в саду, сказал Петьке:

– А ты знаешь, Петро, что Котька сюда захаживает?

– Куда? В совпартшколу?

– В том-то и штука, что сюда!

И я рассказал Петьке Маремухе о встрече с Котькой.

– А ты бы взял ему и всыпал! – смело сказал Маремуха.

– Легко тебе сказать – всыпал. Я бы всыпал, но видишь какое дело: его ж Корыбко в этот сад пускает.

– А разве Корыбко тут работает?

– Ну да! В том-то и фокус. Я сперва этого не знал и, когда застукал Котьку в саду, тоже удивился, чего он задается так, словно у себя дома. А потом вчера вечером смотрю – они вдвоем по двору идут. У Корыбко ножницы здоровенные и ведро с известкой. Спрашиваю одного курсанта, что этот старик делает, а курсант мне и говорит: «Садовником работает».

– Вот оно что! – протянул Маремуха. – Ясное теперь дело. Раз Котька квартирант Корыбки, то теперь он свободно будет ходить сюда. Этот старый черт будет его пускать и когда яблоки поспеют.

– Факт! – подтвердил я.

– Ну, теперь Котька у вас все гнезда разорит. Ты знаешь, какая у него коллекция яиц? – сказал Петька. – Даже в городском музее такой нет. Он ведь давно собирает яйца. Такой здоровый, а все еще по деревьям лазает. Да, Васька! – спохватился Маремуха. – У меня же для тебя записка.

– От кого?

– А ну, угадай!

– Ну скажи!

– Нет, ты угадай!

Петька вынул из кармана голубой конвертик и спрятал его за спину.

– Ну, дай сюда! – закричал я.

– Я дам, только ты побожись, что сделаешь одну штуку.

– Какую?

– Если тебя спросят, когда ты получил это письмо, скажи, что утром.

– Так ведь сейчас же вечер!

– Ну я знаю. А ты скажи, что я тебе занес его утром. Хорошо?

– От кого письмо?

– Поклянись, тогда скажу!

– Ну, сам тогда возьму. Отдай письмо. – И я, шагнув к Петьке, схватил его за руку.

– Я не дам, Васька. Вот верное слово – не дам. Порву, а не дам. Ой, не крути руку!

Вырвать письмо было трудно. Я отпустил Петьку и сказал:

– Ну хорошо. Я клянусь.

– Что – клянусь? Ты хитрый. Скажи все, как полагается.

– Я клянусь, что, если меня спросят, когда я получил письмо, скажу, что утром.

– Ну тогда возьми! – И Петька протянул мне измятый конверт. Я быстро разорвал его и стал читать письмо.

"Вася!

Если у тебя есть время, приходи сегодня вечером ко мне, и мы пойдем вместе в иллюзион.

Галя".

Я чуть не бросился на Петьку с кулаками.

– Чего же ты мне не отдал письмо утром?

– Я не мог, я с утра поехал с папой на огород.

– А когда Галя тебе отдала письмо?

– Сегодня утром. На базар шла за молоком и отдала. А что там написано? – И Петька попробовал заглянуть в письмо.

– Подожди, – отстранил я Петьку. – А ты не мог забежать ко мне, как на огород ехал?

– Ну, конечно, не мог. Я вез тележку: оставил бы на улице, и ее могли бы украсть.

– Ну хорошо, – сказал я, – я скажу Гале, когда ты передал мне письмо.

– Ой, не надо, Васька! Она будет думать, что я брехун.

– Почему?