Владимир Беляев - Город у моря

– Это и есть Первомайский завод имени лейтенанта Шмидта, – сказал Володя. – Держите курс на трубу – и попадете прямехонько в контору!

Город был повсюду чистый и на редкость ровный, не в пример нашему родному городку, изборожденному оврагами и пропастями. Теперь, когда мы шли пешком от берега моря к центру, поглядывая на трубу, стало понятно, что мутная вода, заполняющая почти доверху облицованные камнем-песчаником канавки вдоль улиц, загоняется ветром с моря и благодаря ей в городе нет пыли.

– Да, товарищи, ничего не скажешь – здорово плавает эта принцесса! – с завистью в голосе признался Бобырь. – Я бы не полез в такую бурю в море. Аж до сих пор в ушах шумит!..

– Тебе с непривычки кажется страшно, – сказал Маремуха. – Вот погоди, устроимся здесь, станем целое лето купаться – и еще не в такой шторм поплывем. До того маяка доберемся, что на косе виднеется!

– Хватил тоже! До того маяка добрых десять верст, – заметил я неуверенно.

– А хорошо, правда, что мы у самого моря устроились! – едва поспевая за нами, сказал Петро. – Подумайте, как это здорово: утречком побежали разом на берег – и бух-бух в море! А потом – на завод. И умываться не надо. Пожалеет Тиктор, что откололся от нашей компании.

– Ой, не кажи гоп, Петро, пока не перепрыгнешь! – сказал я, вспоминая слова извозчика о безработных, которых много в городе. – «И бух-бух в море»! Не пробухайся, смотри! Еще неизвестно, как нас встретят на заводе.

– Как могут встретить! Странно! – удивился Бобырь. – У нас же путевки.

– Нечего гадать попусту! – скомандовал я. – Быстрее давай пошли! – И тут же поймал себя на том, что перед глазами у меня маячит эта девушка в цветастом халатике. Смелая девушка!

Стало понятно, что завод уже близко, когда к нам донесся запах курного угля. Так же пахло в нашей фабзавучной кузнице.

Где-то поблизости посапывал двигатель. Улочка, усаженная вдоль тротуаров желтыми акациями, упиралась в другую, лежащую перпендикулярно. Мы свернули в эту новую улочку и сразу же за углом увидели, что она вся перегорожена высоким створчатым забором из зеленых брусков. В центре забора были такие же створчатые ворота. Над ними висела красивая полукруглая вывеска из железных букв, прикрепленных к проволочной сетке:

ПЕРВОМАЙСКИЙ

МАШИНОСТРОИТЕЛЬНЫЙ ЗАВОД

имени

ЛЕЙТЕНАНТА П.П.ШМИДТА

В ту минуту, как мы стояли на углу, возле стены завода, ворота неожиданно раскрылись, и оттуда, с заводской территории, выехал целый обоз жаток-самоскидок. Возницы, погоняя лошадей, сидели сбоку, на пружинных сиденьях. Похожие на крылья маленьких ветряных мельниц грабли были выключены и не двигались. Жатки проезжали новенькие, видно, только что выкрашенные черной и красной эмалевой краской.

Слушая, как тарахтят на покрытой жестким диабазом мостовой широкие чугунные колеса жаток, видя, как подпрыгивают на изогнутых сиденьях загорелые возницы в жестких брезентовых куртках, я невольно вспомнил далекий пограничный совхоз над Днестром, в котором довелось мне работать три года назад. Вот такими же примерно жатвенными машинами убирали там совхозную пшеницу.

Но те совхозные жатки были старые, разболтанные, с иностранными надписями, они достались совхозу еще от панской экономии. Эти же, перед нами, были новенькие, советские. Хоть солнце пряталось еще в тучах, но они блестели. Широкие их ладьи лоснились. Острые ножи ходили сейчас вхолостую, как в машинке для стрижки волос, и чувствовалось: попадись им навстречу колосья пшеницы либо ржи – они враз перегрызут их и положат первый слой колосьев ровной бороздкой на просторный и гладкий щит.

– Здесь такие машины делают? – протянул восторженно Петр. – Смотри, деталей сколько! Это не наши соломорезки!

– Конечно, здесь. Смотри, вон надпись. – И остроглазый Бобырь показал Маремухе на боку жатки фабричную марку: «УТСМ. Первомайский машиностроительный завод имени лейтенанта П.П.Шмидта».

– А что значит УТСМ? – не унимался Петро. – Это, наверно, станция, куда их направляют.

– Какой недогадливый! – сказал я, вспомнив эту же надпись в наших путевках. – УТСМ означает: Украинский трест сельскохозяйственного машиностроения.

– Какие машины! – восторгался Бобырь. – Собрать их чего стоит! Посложнее, чем мотор от мотоциклетки. Здорово, что нас сюда направили!..

Вахтер послал нас к маленькому одноэтажному домику в глубине заводского двора. Мы остановились в нерешительности перед дверью, обтянутой черной клеенкой. На двери было написано: «Отдел рабочей силы».

– Кто же будет говорить? – спросил Бобырь, оглядывая нас. Видно было, что в эту решительную минуту он волновался.

– Василь – наш бригадир, он пускай и говорит, – поспешно буркнул Маремуха.

– Давайте путевки! – сказал я.

В длинной комнате с низеньким потолком трещала машинка. Около завитой светловолосой машинистки, жуя в зубах папиросу, стоял, диктуя, высокий молодой парень в клетчатом сером костюме. Волосы его были напомажены. Сразу бросались в глаза его огромные туфли лимонного цвета с длинными острыми носами. Черный галстук в твердом воротнике его крахмальной рубашки был завязан бантиком. Брюки на парне модные, в дудочку, хорошо выутюженные и короткие – выше щиколотки.

«Вот пижон!» – подумал я.

– «…Таким образом, контингент рабочих завода постепенно растет», – диктовал сквозь зубы напомаженный парень и, завидя нас, удивленно спросил: – По какому делу?

– Здравствуйте! – Я шагнул к франту ближе. – Вот! – и протянул ему путевки.

Он нахмурился, вынул изо рта изжеванную папироску, молча прочитал одну за другой все путевки и, возвращая их мне, сказал глухим баском:

– Аут!

– Что? – переспросил я.

– Не требуется, – с презрительной миной ответил франт.

– Нам их в школе выдали. От ВСНХ, – быстро затараторил Бобырь.

– Я грамотный, – косясь на Бобыря, сказал парень в «дудочках». – Повторяю: рабочие данных квалификаций нам не требуются.

– Товарищ, но мы же направлены на ваш завод! – сказал я, глядя прямо в серые глаза франта.

– А я вас не приглашал! – И он, как в театре, развел руками. – Какие могут быть претензии, странно! К тому же каких-нибудь полчаса назад я принял на завод уже одного вашего выпускника… Леокадия Андреевна, как фамилия того блондина? Ну, того, что, вы сказали, похож на вашего знакомого товарища Крючкова.

– Тиктор, Яков Денисович! – глянув в какую-то бумажку, вяло сказала машинистка. – И не на моего знакомого, а на донского казака Кузьму Крючкова! – С этими словами машинистка отвернулась от франта и скучающим взглядом посмотрела в окно.

– Видите. Было одно место – Тиктора принял. И, кстати сказать, на свой страх и риск принял, ибо, если об этом узнает городская биржа труда, мне могут хорошую вздрючку дать! Своих, местных, на очереди хватает. Даже футболисты есть… Вот! А вас, молодые люди, к сожалению… Увы! – И франт опять развел руками.