Григорий Медведев - Энергоблок

Мошкин неожиданно громовым басом приказал:

— Всем посторонним покинуть блочный щит! — И сам первый направился к выходу.

В помещении щита, кроме операторов, остались заместитель главного инженера по эксплуатации и заместитель главного по науке.

— Долбает в деаэраторе... — сказал Алимов Мошкину уже в коридоре, беспокойно нюхая воздух. Его налитое бурой краской лицо имело потерянный вид.

— Имейте такт не вмешиваться не в свои дела... — сказал Мошкин и пошел прочь.

В это время тревожно загудели ревуны на блочном щите. У Алимова побелело лицо. Он пулей влетел в помещение. Сработала аварийная защита реактора. Мошкин даже не повернулся, не дрогнул. По-стариковски шаркая чунями по желтому пластикатовому полу, вышел на площадку в далеком торце стометрового коридора, хлопнув дверью.

Палин вошел в помещение блочного щита управления вслед за Алимовым. Тот уже стоял вплотную к Сошникову, рядом — заместитель главного по эксплуатации. В глазах Алимова и его заместителя воинственная пытливость. Сошников стирает рукавом лавсанового комбинезона пот с распаренного крупнопористого лица.

— Крышка!.. Три гецеэна (главных циркуляционных насоса) хлопнулись... «Полетели» гидростатические подшипники... Подсело давление в деаэраторах, упало давление в сепараторах пара и на напоре главных циркуляционных насосов... И все... — Он непрерывно то одним, то другим рукавом вытирал пот.

Алимов начал панически бегать вдоль помещения блочного щита, делая стремительные нырки головой то вправо, то влево.

— Ну ты даешь! Ну ты даешь, Сошников! Ну, варвар! Сразу же, с первого раза, заколбасил аварию... Пиши объяснительную!.. Сегодня приезжает Торбин, начальник главного управления... Подарочек ты ему уготовал... Ну ты даешь!..

— Чего даешь?.. — Сошников перестал отирать пот. — Чего даешь, Станислав Павлович?.. Как пускаемся? Спешка... В таких условиях, когда блок к пуску не готов, я охотно уступлю вам свое место... Первый такой блок в мире... Еще не то будет... Так и скажите Торбину... А я плевать хотел!..

— Ну ты даешь! Ну ты даешь!.. — колготился Алимов и вдруг взорвался. — Срочно начальника цеха централизованного ремонта ко мне! Готовьте контур к замене выемных частей насосов! Расхолаживайтесь!.. Нет, вгорячую... — И выскочил.

Палин прошел по новенькому, светло-желтому еще пока пластикату деаэраторной этажерки на щит дозиметрии. Сам проверил активность по боксам. Всюду норма. Даже фон не «пронюхивается»...

Обошел все дозиметрические помещения, проверил работу газодувок, непрерывно прокачивающих воздух боксов через контрольные дозиметрические фильтры...

«Рано еще активности быть, не наработали...» — думал он, убедившись в полной отлаженности и правильном включении оборудования вверенной ему службы. Шеф-монтеры возились еще, правда, с системой «Брусника», с помощью которой предполагалось вести непрерывный контроль активности выбросов в вентиляционную трубу. Просят еще неделю...

Палин справился у радиохимиков об активности теплоносителя. «Минус шестая степень.»

Для начала неплохо... Звонок от химиков: фильтры байпасной очистки успели уже «поднабраться»... Триста миллирентген в час вплотную от корпуса... Уровнемеры еще не работают. Переносным малогабаритным радиометром по нарастанию гамма-активности измеряют уровень в фильтрах...

Позвонил в машзал. Старший машинист турбины Палину

— Гидроудары... Свакуумировались... Резко подсело давление в деаэраторах... Поломок нет... Слава богу!.. Вовремя «шлепнулась» аварийная защита реактора... Видимых аварийных течей нет...

Звонок от радиохимиков:

— Активность дренажных вод в приямках — минус одиннадцатая...

«Активность питьевой воды... — подумал Палин. — Добро...»

Палиным владело полное и сосредоточенное спокойствие. Начало многообещающее. Ухо надо держать востро. Черная труба над морем «молчит». Оттуда только что звонили. Он обеспечил непрерывное дежурство дозиметриста...

Звонок от Алимова:

— Приехал Торбин. В пятнадцать ноль-ноль быть на заседании пускового штаба...

Закрутилось... Еще раз перебрал в памяти готовность oтдела радиационной безопасности к пуску.

Санпропускники переполнены... Тысяча шкафчиков. Мало. Выставили еще тысячу в коридорах деаэраторной этажерки... Проектировщики «махнули». Не учли, что идет монтаж второго блока, плюс командированные монтажники, представители науки, непредвиденное... Составленa картограмма радиационно опасных мест. Пока в первом приближении... Организованы саншлюзы... Хорошо поработали фотометристы, индивидуальные фото- и оптические дозиметры заведены на каждого и находятся и ячейках... Проверены от искусственного источника все датчики контроля нейтронного и гамма-излучений. Сигнал проходит отлично... Проверка всех вакуумных систем аэрозольного и газового контроля окончена. Нормально...

Звонок от Пряхина. Начальник реакторного цеха. Старый кадр. Ветеран бомбовых аппаратов. Голос пропитой.

— Владим Иваныч, привет! Через час допускаемся на главные циркуляционные насосы. Замена выемных частей. Обеспечь допуск. Зайдут мои хлопцы...

— Все сделаем... — ответил Палин и подумал: «Началось...»

Вошел заместитель Палина Федосов. Крупный, сбитый. В движениях скован. Кажется, что принужденно сутуловат. Мятое, очень крупное скуластое лицо боксера.

Расплюснутое переносье. Говорит, что это от природы. Боксом никогда не занимался. В черных глазах страдание. Болят суставы рук и ног. Голос от боли тихий, скрипучий. Старый кадр. Ветеран бомбовых аппаратов. Врачи ничем не могут помочь. Лечится у какой-то знахарки... За ним вошел Абдулхаков. Старший дозиметрист по дневной смене. Веселый, подвижный, весь очень плоский. Лицо по-восточному широкое, очень сухое. Кажется, на блестящих скулах вот-вот лопнет кожа. Большеротая щербатая улыбка предваряет почти любую фразу. Сейчас тоже улыбается. Говорит:

— Допускаем в боксы главных циркнасосов, Владимир Иванович... Ремонтников и реакторный цех. Наряд на открытие работ есть. Дозиметрический допуск я оформил... — Голос гортанный, с легкой хрипотцой. Глаза весело искрятся.

Палин встал.

— Первый допуск проведем вместе.

Пошли. Федосов торопился за ними, прихрамывая. Глыба. Во всем теле какая-то заформованность, твердость. Кажется, изваян из камня. Идет быстро, но тяжко.

Толстые защитные чугунные двери в боксы насосов открыты. Пышет жаром. Запах духоты, разогретой эпоксидной краски и еще чего-то, кажется, высыхающей изоляции. Монтировали сырую. Валялась под дождем...

В боксах мощная вытяжка. Сильно тянет в проемы дверей холодный воздух из коридора. У двери активность десять миллирентген...

Федосов одновременно с Палиным вошел в бокс. За ними Абдулхаков. По телу шибануло горячим воздухом. Терпеть можно.