Василий Песков - Земля за океаном

Такова судьба самых крупных запасов пресной воды на Земле – «третьего океана». Драма великих вод – это плата Америки по безмолвному, но неизбежному счету природы. Это плата за сомнительные ценности безудержного производства, за сверхприбыли, за бездумно алчное желание брать, брать… Оптимисты считают: «Дело можно поправить». Пессимисты – «Битва проиграна». Есть и грустная золотая середина во мнениях. На вопрос: «Можно ли спасти озера?» – говорят так: «Может быть…»

Было у нас по Америке пешее путешествие. Небольшое, правда, почти символическое…

В Вашингтоне есть клуб знаменитой туристской тропы, идущей по хребту Аппалачских гор, тропы длиною в 3300 километров. В клубе мы попросили совет: где лучше провести день? Нам сразу сказали: район реки Шенандоа. Нашелся и спутник – активный участник клуба, работник госдепартамента Джек Туи. Обычно Джек ездит в горы с двумя сыновьями. Но он сказал, что готов оставить своих сорванцов и отправиться с нами.

Майское воскресенье. После столичной жары тут, в горах, прохладно. Моросит дождик. Лес буровато-зеленый – только-только лопнули почки. Запах черемухи, молодой травки, прелых слежавшихся листьев… Десять минут над картой – изучение троп и дорог. И вот мы у цели – Аппалачская тропа! Стоим у столбика с буквами «АТ» и цинковым ободком, по которому выбита краткая информация для идущих. Метров двести – еще один столбик. Развилка – опять тот же знак. Сбиться нельзя. От столбика к столбику по хребту Аппалачей можно пройти четырнадцать штатов.

Аппалачи – древние горы, примерно такие же, как Уральский хребет. Возможно, на Севере они на Урал и похожи, но тут, в Шенандоа (район лежит южнее Ташкента и Бухары), горы совсем не суровые. Поросшие лесом хребты. Один за другим уходят они в пространство, синея и растворяясь в дымке.

Дождь перестал. Из долин подымается пар. Подсвеченный солнцем, пропитанный запахом зелени майский туман. В него и сбегает с гребня тропа. Опускаемся как в молоко. Прохладная сырость и тишина. Слышно, где-то по каменистому ложу гремит вода. Лес смыкается прямо над головой – цветущие дикие яблони, ели, черемуха, ива. Тропа тут мягкая от опавших иголок и листьев. Дрозды и пурпурные кардиналы порхают в ветках.

На поляне первые встречные.

– Хеллоу! С горы Катадин?

– Да, сэр, оттуда, – принимают шутку нашего спутника парень и девушка.

Гора Катадин – это начало тропы на севере США, в штате Мэн, более тысячи километров от этого места.

– А вот они из России…

Это тоже принимают за шутку.

Наши первые встречные – школьники, брат и сестра. У них двухдневное путешествие по тропе. Пока беседуем, на поляне появляются еще три ходока. Идут, правда, двое. Третьему чуть больше года, он сидит в полотняном мешочке-седле, ноги болтаются, руки запущены к папе в прическу. Мама несет рюкзак. У этих маршрут – один день. Раньше папа и мама ходили помногу. Теперь, с «живым рюкзачком», – один день, «но и то хорошо, не изменяем заведенному правилу – отдыхать только тут, на тропе».

Поднявшись на новый гребень, встречаем двух хайкеров (пешеходов) в полной боевой выкладке: рюкзаки, большие круглые фляги, бинокли, ножи, топорик. Слегка помяты, нечесаны, но совершенно счастливы, пожалуй, даже слегка во хмелю от ходьбы. Идут восьмой день. Осилили двести километров. Пройдут еще пятьдесят – и домой, в Вашингтон! Это студенты-историки Рей Слак и Дэнис Мартин. После взаимной съемки, примерки мешков, угощения водой – робкий вопрос:

– А у вас там, в России, тоже есть хайкеры?…

Прощаемся дружелюбно, с поворота тропы машем друг другу…

Привал! Тропа прошлась под карнизом нависших камней и спустилась к ручью. Аккуратный трехстенный бревенчатый дом. Перед домом тяжелый стол, очаг, туалет. Домики-шелтеры (убежища и места для ночлега) стоят друг от друга на расстоянии дневного перехода. Ничего, кроме двухъярусных нар и крючков для одежды, тут нет. Дверей тоже, просто проем в стенке с видом на заросшую травкой лощину. Домик пропитан запахом старого дыма. На бревнах соединенные крестиком имена: «Джони + Марта», «Боб Дан + Кэти». Год, число, месяц. Судя по этим датам, домик стоит на тропе уже года четыре. Для любителей оставлять о себе память в укромном месте на маленькой полке лежит тетрадка из плотной бумаги. Это нечто вроде бортового журнала тропы. Можно просто отметиться – ночевал такой-то, можно сказать, что компания из пяти человек ела не фабричный обед, а приготовила нечто вкусное из черники и теста, испеченного на костре. Можно похвастаться, сколько прошел по тропе километров, изругать предыдущих ночлежников за неубранный мусор. Некий Том Келлер сообщает с восторгом: «Еноты ночью сожрали запасы еды, и теперь придется оставить тропу».

Пока мы обходим приют, Джек готовит обед. Его рюкзак, содержимое рюкзака, а также способ приготовления еды стоят внимания.

Рюкзак… В отличие от наших походных мешков он имеет каркас из алюминиевых трубок. В результате двадцать килограммов груза по спине Джека распределяются равномерно, а не висят исключительно на плечах. Ремни рюкзака в том месте, где они упираются в плечи, сильно расширены и подбиты упругим пластиком. Рюкзак имеет как бы три этажа. В верхней части крепится спальный мешок, внизу – палатка, середина – для всякой всячины.

Посмотрим теперь, что Джек достал из мешка… Маленькая, с папиросный коробок, печка, баночка топлива (ацетон), три алюминиевые миски, ложки, салфетки, жестянка растворимого кофе, галеты и прозрачный пакет порошка – «цыпленок с картошкой». Мы застали момент, когда Джек, обезвредив воду какой-то таблеткой, сыпал в нее «цыпленка с картошкой».

Утверждать, что желтая клейкая масса очень вкусна, даже из вежливости было нельзя. За столом в доме тарелку с подобной едой оставишь нетронутой. Но тут, на тропе, слопаешь что угодно. Во всяком случае, миски наши почти не нуждались в мытье. И если уж говорить о разного рода изготовленных для туристов порошковых омлетах, гуляшах, индейках с горохом, говядине с овощами, то есть у них одно большое достоинство: они ничего не весят – в рюкзаке Джека уместился бы месячный провиант. А те, кто носит рюкзак, да еще на дальние расстояния, знают, чтó это значит.

Пьем кофе. Сжигаем на маленьком костерке все, что может сгореть, а что не горит, Джек собирает в рюкзак. Одно из правил тропы: «распаковался – упакуйся», ничего не должно остаться после тебя.

До самого вечера тропа то подымает нас вверх – открывает панораму хребтов, то опускает в низины, тихие и прохладные. На одной из полян находим домик из бревен и дикого камня с трубою, окнами и дверями. Это тоже приют, но кое с какими удобствами – камин, кровати с матрацами, лампа, посуда, топор, пила. Случайный путник сюда не зайдет. За три недели надо сделать заказ, внести плату (два доллара в сутки), сюда приезжают на несколько дней. День бродят в горах, а вечером собираются у огня. Спрос на такие приюты очень велик. И ясно, что в первую очередь попадают в избушки члены клуба тропы. Однако за привилегию надо платить трудом – поддерживать на тропе чистоту, чинить переходы через ручьи, расчищать завалы камней и деревьев, следить за порядком в приютах, подновлять указатели. Эту работу исполняют, однако, охотно и считают ее почетной.