Карен Шахназаров - Курьер

– Я, пожалуй, пойду, – сказал я. – А то поздно…

Семен Петрович улыбнулся.

– Конечно. – Он проводил меня до дверей кабинета. – Заходи. Может быть, и родителей как-нибудь пригласишь к нам…

– Непременно, – ответил я.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел в коридор, где меня поджидала Катя. Когда я увидел ее, мне стало стыдно. Я понял, что совершил чудовищное предательство, и хотел было рассказать ей все, но у меня язык не повернулся. Чувствуя, как лицо скривила нелепая, придуманная усмешка, я пробормотал:

– Все нормально… Поговорили… о том, о сем…

Катя истолковала мою интонацию по-своему, и ее взгляд сделался озабоченным и твердым.

– Ты не расстраивайся, – сказала она. – Я тебе позвоню вечером.

Она мне действительно позвонила. Вечером, очень поздно. Я в это время сидел перед телевизором, тупо уставившись в голубой экран.

Катя говорила негромко, но очень отчетливо.

– Как же ты мог, Иван? – спросила она. – Зачем?..

И положила трубку. Если бы она сказала еще хоть одно слово, мне, наверное, было бы легче. Может быть, это только так казалось…

– Кто это? – спросила мама.

– Так… номером ошиблись.

На следующий день, отпросившись с работы, я с утра отправился к МГУ. Я поехал в надежде увидеть Катю, хотя понятия не имел, что скажу ей при встрече.

Погода в тот день переменилась к лучшему. Так бывает, когда осень в самый разгар ненастья вдруг подарит несколько солнечных и теплых дней. В университетском парке по этому поводу было многолюдно. Шурша опавшими листьями, студенты и студентки прогуливались по аллеям; вытянув ноги, сидели на облупленных лавочках, млея под солнцем, глазели по сторонам. Их безмятежное настроение быстро передалось и мне. Я уверовал, что непременно встречу здесь Катю, и это уже нисколько не пугало меня. Однако, когда в третьем часу дня я действительно увидел ее, моя самоуверенность улетучилась в мгновение ока.

Катя шла по центральной аллее в компании двух молодых людей. Я обогнал их по параллельной дорожке и потом с беспечным видом, сунув руки в карманы, направился навстречу. Но за оживленной беседой Катя не обратила на меня ни малейшего внимания. Мне пришлось повторить трюк, но на сей раз, переменив тактику, я изображал человека, погруженного в глубокое раздумье, и, устремив взгляд под ноги, как бы не видя ничего вокруг, ринулся прямо на них, рассчитывая столкнуться с Катей нос к носу. Пройдя таким образом метров сто и ни с кем не столкнувшись, я украдкой осмотрелся и не обнаружил перед собой ни Кати, ни ее кавалеров. Обернувшись, я увидел их уже сидящими на лавочке. Я пошел обратно и, минуя лавочку, где они расположились, громко запел: «Чита-грита, чита-маргарита, а-а…» На этот раз на меня обратили внимание. Один из парней сказал:

– Где-то я уже видел эту рожу… А, Валера?

– Он уже третий раз мимо нас шныряет, – сказал Валера.

Я, словно нехотя, взглянул в их сторону и встретился глазами с Катей.

– О Катя! – воскликнул я с радостным изумлением. – Привет.

– Привет, – холодно ответила Катя.

– А я вот решил прогуляться немного, – сказал я, доброжелательно улыбнувшись. – Погода хорошая.

Катя молчала. Молодые люди, никак не прояснив своего отношения к погоде, молчали также. Их угрюмые лица не предвещали ничего хорошего.

– Солнце жарит, прямо как летом, – продолжил я свою мысль.

Катя презрительно хмыкнула и, обратившись к парню, который обозвал меня «рожей», спросила:

– Что же было дальше, Илья?

– Что?

– Ну, ты рассказывал что-то интересное…

– А-а… Дальше… Мы с Митькой, значит, приходим, а они там все пьяные, валяются, кто где… – начал было Илья и тут же замолк. – Нет, – сказал он, – не понимаю, чего этот тип стоит над душой?!

– Может быть, дать ему по рогам? – предложил Валера.

– Не надо, – сказала Катя. – Это мой двоюродный брат. Он только вчера из Витебска приехал. Я ему университет обещала показать.

– Брат? – Валера был озадачен. – Какой-то он у тебя странный.

– Да, – сказала Катя, – он тронутый немного. Его в детстве с третьего этажа уронили.

Илья и Валера с любопытством посмотрели на меня, а я, изображая нервное расстройство, задрыгал правой ногой. Катя поспешно подошла ко мне.

– Ладно, мальчики. Вы идите, а я покажу ему МГУ. – И Катя потащила меня по аллее. – Хватит тебе дергаться, – тихо проговорила она. – Просто шут гороховый. Вечно меня позоришь.

– Так они же смотрят, – сказал я.

Мы свернули в боковую аллею и здесь остановились.

– Зачем ты пришел? – спросила Катя.

Ее вопрос застал меня врасплох. Хотя я ожидал его с самого утра, но в какой-то момент мне показалось, будто все уладилось само собой, и теперь растерялся, не зная, что ответить. Катя смотрела на меня серьезным, внимательным взглядом.

– Я хочу извиниться перед тобой за вчерашнее, – пробормотал я.

– Хорошо, – сказала Катя. – Считай, что я простила тебя. Это все?

Я понял, что она сейчас уйдет, и торопливо сказал:

– Нет, не все. Мне надо поговорить с тобой.

Катя пожала плечами.

– Давай присядем, – предложил я.

Мы сели на лавочку. Я был весь в напряжении и, пытаясь расслабиться, закурил. Катя, словно не испытывая ни малейшего неудобства, положила ногу на ногу, скрестила руки на груди и со скукой на лице смотрела куда-то вдаль.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила она с иронией.

– Я тебя прошу извинить меня, – тупо повторил я. – Я больше не буду.

– Фу ты, прямо детский сад какой-то, – неприятно засмеялась Катя. Она отвернулась, потом сказала: – Ты сделал мне очень плохо, Иван. Ты не представляешь, какой разговор у меня был с родителями. Это просто ужасно. Я не понимаю, зачем ты сделал это? Вообще я не понимаю, чего ты добиваешься? Почему ты так себя ведешь? Все время врешь, представляешься кем-то, придумываешь какие-то идиотские затеи… Зачем?

Я молчал.

– Что ты молчишь? – сказала Катя.

– Я представляю себя эстрадным певцом, – ответил я.

– Это очень похоже на тебя, – вздохнула Катя. Она помолчала и затем продолжала: – Мне кажется, Иван, что тебе пора повзрослеть. Что бы мы там ни говорили, но родители в результате правы. Пора устраивать свою жизнь. Надо действительно учиться, много работать, а не витать где-то в облаках.

Она говорила спокойно, не спеша, с убежденностью человека, абсолютно уверенного в своей правоте. Даже тембр голоса ее незаметно переменился. И я с удивлением взглянул на нее, желая убедиться, что со мной говорит семнадцатилетняя девушка, а не обремененная житейским опытом взрослая женщина.

– Мужчина должен работать, делать карьеру. И для этого надо быть сильным и целеустремленным. А ты какой-то… – Она прервалась. – С тобой иногда бывает интересно, но со временем, я думаю, это пройдет…