Карен Шахназаров - Курьер

– Открой форточку, Иван, – сказала Зиночка. – Степану Афанасьевичу душно.

Я полез открывать форточку, но, вдруг потеряв равновесие, сорвался с подоконника и полетел на пол. Плечами я ударился о дверцу шкафа, стоявшего рядом с окном. Одна створка распахнулась, и на мою голову посыпались папки с бумагами, журналы, книги, справочники и в заключение увесистый дырокол, угодивший мне в самое темечко. Степан Афанасьевич при этом скривил лицо так, будто ему, а не мне попали дыроколом по голове. Он побледнел и как пуля вылетел из комнаты.

– Заставь дурака богу молиться – весь лоб расшибет, – сказала Зиночка.

Я ничего не ответил. Поднялся, отряхнулся и стал собирать бумаги и запихивать их обратно в шкаф.

– Клади по порядку, – сказала Зиночка.

Я сложил на правой руке фигу и молча показал ей. Минут через десять вернулся Макаров. Он посвежел и, видимо, чувствовал себя значительно лучше.

– Уф! – сказал он. – Ну, Иван! Ну, Иван!

– Открывать форточку? – спросил я.

– Да нет, и так полегчало. Не ушибся?

– А как вы думаете? Если дыроколом по башке? Это как – приятно?

– Дырокол? Кто же его туда засунул? Я его третью неделю ищу! Давай-ка сюда.

Я подал ему дырокол. Степан Афанасьевич повертел его в руках, хмыкнул.

– Да, – решил он. – Такой штукой по голове – это не шутка. Можно до крови разбить.

– Конечно, – согласился я. – Если бы он с большой высоты падал – наверняка до крови.

– А может, и не до крови, – сказала Зиночка.

– Как не до крови?! – возмутился Степан Афанасьевич. – Таким дыроколом убить можно.

– Вот это вряд ли, – засомневался я.

– Да ты подумай! Если им со всей силы и по башке! А? – Степан Афанасьевич замахнулся рукой, изображая, как можно убить дыроколом.

– Дайте мне посмотреть, – попросила Зиночка.

Ей дали. Она оценивающе взвесила дырокол, покачала головой и сказала: – Если со всей силы, то убьешь.

– Вот видишь, – проговорил удовлетворенно Степан Афанасьевич.

Тут зазвонил телефон. Макаров поднял трубку.

– Да?.. Здрасте, Олег Петрович!.. Шум? Да это у нас тут курьер новенький с окна свалился… И знаете, что любопытно, ему дырокол на голову упал… Нет, не такой, как у вас. У вас маленький, а это, знаете, такой тяжеленный дыроколище… Нет, ни единой царапины… Ага, сейчас зайду… Ладушки. – Он положил трубку, забрал дырокол и направился к двери. – Шеф вызывает. Зина, дай-ка мне заодно характеристику Ованесова. Пускай подпишет.

Зина подала ему папку с бумагами. Степан Афанасьевич быстро просмотрел, их, кивнул головой и обратился ко мне:

– Вань, двигай на Цветной. Адрес у Григорьева возьми, а потом, значит, к Кузнецову.

Дверь открыла высокая полная женщина с приятным лицом. Я догадался, что это Катина мама. Увидев меня, она загадочно улыбнулась. Вероятно, мое поведение вчера послужило предметом долгого обсуждения в семье Кузнецова.

– Проходите, проходите, – сказала она гостеприимно.

– Я только за рукописью, – стал отнекиваться я.

– Вы как раз вовремя. Мы обедаем, – продолжала женщина, не слушая меня.

– Спасибо, я сыт.

– Все равно я не отпущу вас, не накормив хорошенько, – засмеялась она.

Пришлось войти. Я разделся в прихожей, после чего меня повели на кухню. Здесь собралась вся семья. За столом сидели: сам Кузнецов, Катя и еще старуха в золотом пенсне – видимо, бабка. Мое появление встретили весьма доброжелательно.

– Садись, – прогудел профессор.

Его жена поставила передо мной тарелку с супом и тоже села за стол.

– Маша, – обратился профессор к жене. – По этому случаю, я думаю, можно выпить вина.

Тут все уставились на меня, как на принца Уэльского.

– Сегодня праздник?! – прошамкала старуха.

– Сегодня, Агнесса Ивановна, – значительно заявил профессор, – вы имеете честь познакомиться с типичным представителем современной молодежи. Этакая смесь нигилизма с хамством.

– Сеня! – укоризненно покачала головой его жена.

– О-о! – пропела старуха и вонзилась в меня взглядом.

Я промолчал. Катя подмигнула мне и улыбнулась.

– Любопытнейший экземпляр! Любопытнейший! – продолжал профессор. – Кстати, как ваше имя?

– Иван, – ответил я.

– Это надо было узнать прежде всего, – сказала Катя.

– Очень хорошо, Иван, – проговорил профессор, – очень хорошо. Меня вы знаете, Катю тоже. Это моя мать Агнесса Ивановна, а это супруга Мария Викторовна.

Я встал и поклонился.

– Видите?! – торжествующе воскликнул профессор. – Все принимается в штыки. Из всего делается спектакль – шутовство, возведенное в принцип. Нам ничего не надо, мы все сами знаем!

– Да что же ты на него набросился? – рассмеялась Мария Викторовна.

– Это принципиальный вопрос, Маша, – сурово сказал профессор. – Я, мы, наше поколение хочет знать, ради кого мы жили и боролись. В чьи руки попадет воздвигнутое нами здание?!

– А что вы, собственно, беспокоитесь? – поинтересовался я.

– Любопытно было бы узнать, молодой человек, те принципы, по которым вы намереваетесь существовать в обществе, – спросил, в свою очередь, Кузнецов.

– Да принципы самые несложные, – ответил я. – Секрета тут никакого нет. Хотелось бы иметь приличный оклад, машину, квартиру в центре города и дачу в его окрестностях, хотя бы небольшую. Желательно, чтобы все это появилось как можно скорее. Да, еще… Поменьше работать. Согласитесь, что работа не самое веселое занятие…

При этих словах профессор подскочил и зашагал по кухне, бросая на меня уничтожающие взгляды. Невозможно описать возмущение, охватившее его. Он долго не мог вымолвить ни слова. Остальных членов его семьи мое заявление тоже очень озадачило. Меня просто смех разбирал, когда я смотрел на их постные физиономии. Кажется, только на Катю вся эта сцена не произвела никакого впечатления. Наконец Кузнецов снова уселся за стол и, остановив царственным движением руки супругу, норовившую вмешаться в разговор, сказал:

– Допустим! Допустим, что материальные блага необходимы, и в этом нет ничего предосудительного. Но все же надо заслужить их, то есть приложить какие-то усилия, и усилия немалые. Никто не подарит вам за красивые глаза ни машины, ни дачи. Нужно трудиться, работать, овладевать знаниями. Нужно не покладая рук создавать материальные и духовные ценности. Нужно развивать производство и двигать вперед науку. Падать от изнеможения и найти в себе силы встать после этого. Вот тогда красивый легковой автомобиль станет хорошим и заслуженным вознаграждением. Если… Если, разумеется, вы хотите получить его честным путем!

Последние слова он произнес тоном, исключающим всякие сомнения на мой счет. Я выждал небольшую паузу, дав возможность профессору сорвать аплодисменты бабки, совершенно обезумевшей от восхищения, после чего спокойно сказал: