Юрий Рытхэу - Магические числа

— Не знаю, — ответил Кагот. — Это такое дело: истина может открыться сегодня или завтра, а может быть, на это уйдет вся моя жизнь.

— Так и умрешь, не постигнув истины…

— Кто-нибудь продолжит мое дело, — с надеждой в голосе произнес Кагот. — Может быть, Айнана…

— Не впутывай девочку в свое сумасшествие — воскликнул Таап.

— Если вы пришли меня уговорить, то это напрасный труд, зря только теряете время и силы, — спокойно ответил Кагот и снова улыбнулся. — И Айнану я ни за что вам не отдам! Умру, но не, отдам!

Таап встал, гневно отодвинув от себя кружку с чаем. Следом за ним поднялся Нутэн.

Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Таап обернулся и зловеще прошептал:

— Ну уж ее-то, девочку, никакие числа не защитят от моего уйвэла!

Кагот прислушивался к их шагам, удаляющимся от кают-компайии к трапу. Взглянув в иллюминатор, он увидел, как родичи спустились на лед и направились к берегу, к чернеющим там трем ярангам. Становище в хорошую погоду отлично просматривалось из широкого углового иллюминатора.

Кагот вернулся к столу и опустился на стул. Только сейчас он почувствовал, какого напряжения стоила ему эта встреча, этот разговор. Он заметил, что держит в руках тетрадь с числами. Поначалу он и не собирался прибегать к ним в разговоре с земляками. Это получилось как-то само собой. Он думал откупиться от них щедрыми подарками: в его каюте были приготовлены два мешка с мукой, сахаром, чаем, табаком, даже припасена на всякий случай дурная огненная вода. Все это осталось. А может быть, все-таки отдать им? Но вспомнив, как Таап грозился уйвэлом, Кагот ощутил в себе гнев и отогнал мысль о том, чтобы передать мешки с подарками.

За себя Кагот был спокоен. Он был уверен, что теперь никакая шаманская порча его не возьмет. Но Айнана… Смогут ли и ее защитить деревянные стены тангитанского корабля и новая, матерчатая одежда?

Кагот ощутил нарастающее беспокойство, и вдруг светлая мысль пронзила его: имя! Надо сделать так, как всегда делается в таких случаях, — переменить имя Айнане, и тогда уйвэл не найдет ее.

Он едва дождался возвращения девочки, потому что опасался еще и того, как бы Таап и Нутэн не перехватили упряжку и не отняли Айнану силой. Но, видно, они не посмели этого сделать. Выйдя на палубу, Кагот еще издали заметил на нарте ярко и нарядно одетую дочку.

Амундсен подошел и спросил:

— Чем кончилось ваше свидание?

— Я им все сказал, — ответил Кагот.

— Они согласились с вами?

— Главное в том, что я не согласился с ними, — сказал Кагот.

— Вы думаете, что они отступились от вас?

— Они поняли, что нет такой силы, которая заставила бы меня вернуться к ним.

— Но, Кагот, может быть, в этом деле не все плохо? Ведь шаманы, насколько я знаю, занимаются не только ворожбой, но и другими делами: лечат, предсказывают погоду, совершают разные обряды, хранят традиции… Быть может, среди служителей вашего культа есть какое-то разграничение на добрых и злых шаманов?

— Нет, — твердо ответил Кагот, — у нас шаманы не делятся на белых и черных, на добрых и злых… Если говорить по справедливости, то шаман должен быть только добрым. Но могущество, которое дается ему Внешними силами, часто используется им во вред человеку… Я отрекся от своей судьбы не потому, что так захотел, а потому что судьба сама отвернулась от меня. В молодые годы мне почудилось, что я увидел богов и услышал их голоса. Тогда жизнь казалась мне прекрасной и бесконечной. А когда я встретил Вааль, я окончательно уверился, что Внешние силы избрали меня среди многих живущих на земле и одарили великим счастьем. Но уже тогда стала появляться мысль — не много ли счастья? Я сердцем болел, когда думал, что оно когда-то может кончиться. И предчувствие мое сбылось. Несмотря на то, что я дни и ночи камлал, пытаясь умолить Внешние силы, люди умирали, не донеся куска мяса до рта, чаши с водой до своих иссохших губ. Никто не услышал меня: ни Внешние силы, ни другие шаманы… Умерла и моя Вааль… И тогда я проклял свое предназначение и ушел. Другого пути у меня не было…

Когда Кагот говорил все это, голос у него прерывался от волнения.

— Успокойтесь, Кагот. — Амундсен положил свою тяжелую руку ему на плечо. — Здесь вы в полной безопасности…

Нарты подъехали. Айнана соскочила и бегом поднялась по трапу на борт корабля. Она что-то держала в руке. Кагот взял и узнал старый, почерневший обломок моржового бивня.

— Это на счастье, — сказал Кагот. — Я вырежу из него талисман для тебя.

— Из-под снега его выкопал дядя Олонкин, а нашла я сама! — гордо сказала девочка.

За обедом, подав на десерт сливочное мороженое, приготовленное в естественном холодильнике за бортом, Кагот расположился со своей тарелкой рядом с дочерью и, когда насытившиеся члены экспедиции взялись за свои сигары и трубки, громко объявил:

— Господа! Я хочу дать Айнане тангитанское имя.

Сундбек с удивлением воззрился на повара и сказал:

— А мне очень нравится ее имя — Айнана! По-моему, прекрасно звучит, а, господа?

— Очень нужно, чтобы у девочки было тангитанское имя, — повторил Кагот.

— А зачем это? — спросил Амундсен.

Каготу не хотелось раскрывать настоящую причину, и он уклончиво сказал:

— А вдруг она поедет учиться в тангитанскую школу и там ее спросят: как зовут?

— В общем-то, это резонно, — сказал Амундсен, — У меня действительно не раз возникала мысль о том, чтобы взять девочку в Европу и отдать в какой-нибудь приличный пансион, выучить грамоте, музыке…

— Ну хорошо, — вмешался в разговор Олонкин. — Допустим, Айнана действительно выучится и грамоте, и музыке, и европейским манерам… А потом вернется обратно в ярангу?

— Совсем недавно именно это соображение останавливало меня, — сказал Амундсен. — Но теперь ситуация стала иной: Першин и его товарищи собираются коренным образом менять здешнюю жизнь.

— И вы верите, что у них получится? — с оттенком недоверия спросил Олонкин.

— Вы, возможно, удивитесь моему ответу, господа, но у меня такое впечатление, что у них должно получиться, — с серьезным видом ответил Амундсен. — Во всяком случае, их мечты вызывают сочувствие и уважение. Так что может статься, что Айнана вернется сюда врачом или дипломированной сестрой милосердия,… а может, быть, даже и учительницей…

— Давайте назовем ее Анной, — предложил Сундбек.

— Анна — это похоже на Айнану, — немного подумав, сказал Кагот. — Хорошо, если бы новое тангитанское имя девочки звучало совсем по-другому.

— А если Мери? — подал голос Ренне.

— Мери — это хорошо! — воодушевился Кагот. — И легко произносится, и в то же время совсем не похоже на прежнее!

Он боялся, что кто-то предложит такое имя, которое потом и ему самому не выговорить.