Евгений Дубровин - Беседы за чаем в семье Погребенниковых

– Кто же это может быть? – удивилась Ира Ивановна. В воскресенье Погребенниковым редко кто звонил. – Славик, возьми трубку.

– Почему именно я? – спросил Славик.

– Потому что ты самый младший.

Телефон зазвонил второй раз. Славик не пошевелился.

– Именно потому, что я младший, я должен быть на побегушках? Быть на побегушках унизительно. В педагогической литературе пишут, что подростков надо оберегать от унижения.

Звонок прозвенел в третий раз.

– А ну марш к телефону! – рявкнул Виктор Степанович. – Совсем распустился! Его Королевское Величество!

– Пока этот лодырь раскачивается… Наверно, это мне. Опять что-нибудь случилось. – Инспектор Погребенникова торопливо побежала к телефону: – Алло? Кого? Дома… А кто его спрашивает? Таня? Ах, знакомая… Сейчас… Славик? Тебя к телефону!

– Вот черт!.. – выругался младший Погребенников. – Даже чаю не дадут попить… – Славик поставил чашку и, ворча, как старик, шаркающей походкой поплелся к телефону. – Ну, чего тебе? – спросил он. – Даже в воскресенье покоя нет… Зачем? Еще чего не хватало! Забирай ты его и подавись! Мало ли чего… Я тебя не просил! А мне начихать! Я категорически против! Мало ли чего не можешь. Меня это не касается. Твои родители – ты ими и распоряжайся. Мои не потащатся никуда без моего разрешения. Поняла? Вот так. Упади и затихни. Все!

Славик бросил трубку и вернулся за стол. Уши его горели.

– Что случилось? – спросила мама Погребенникова.

– Ничего, – буркнул Славик, опять принимаясь за чай. – Звонила одна дура. Делать ей нечего.

– Ты очень грубо разговариваешь с девочками по телефону, – заметила мама Погребенникова. – Я уже не первый раз слышу. Это очень некрасиво. Мужчина должен быть рыцарем.

Славик ничего не ответил.

– Он груб от рождения, – сказал ученый. – Он груб патологически.

– Это потому, что ты совсем не занимаешься его воспитанием. – Ира Ивановна подлила всем чаю из фарфорового чайника. – Отец должен показывать пример в этом отношении.

– А почему не ты? – спросил папа Погребенников.

– Отец ближе к мальчику. Если бы у нас была девочка, я бы учила ее всему. Она бы брала пример с меня во всем. Этот же лохматик копирует тебя…

– Ну, началось, – поморщился Виктор Степанович. – Ты все ухитряешься оборачивать в свою пользу. Не надо фальсифицировать. Грубость вполне может происходить и от тебя. Ребенок почти не видит матери. Уезжаешь чуть свет, притаскиваешься глубокой ночью. Только и видим тебя в выходные. А если и видим, то мало радости. Только и слышишь про браконьеров, рыбу, трупы лосей. У тебя даже не находится времени, чтобы купить мне овсяное печенье. Я уже почти месяц сижу на каких-то непонятных хлебцах. А в овсяном печенье содержится… сто или больше компонентов… Американский миллионер не сядет за стол без овсяного печенья…

– Ты тронулся на своем овсяном печенье.

Младший Погребенников принялся пить чай «со звуками». Запрокинув голову, он пытался исполнить тирольскую песню.

Ира Ивановна поморщилась:

– Какой ты все-таки испорченный мальчишка! Даже за столом не можешь держать себя прилично.

Его Королевское Величество выпил чай, перевернул чашку, поставил ее на стол и щелкнул по донышку.

– Это я, чтобы заглушить ваше нудение. Старики, кончайте базарить. Есть серьезное дело. К нам едут спортсмен со спортсменкой.

– То есть? – уставилась на сына мать.

– То есть не перетоесть, а так оно и есть. Уже в пути. Слышали… Танька сейчас звонила. Она с ними ничего не смогла сделать. Спортсмены. Твердые люди.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Ира Ивановна мужа.

Глава семьи ничего не ответил.

– Ты, конечно, шутишь, – строго сказала мама Погребенникова. – Что за глупые шутки?

– Какие могут быть шутки! – буркнул Славик. – Минут через пятнадцать будут здесь. У них своя машина. Так что готовьтесь к дурацкому разговору, а я рву когти.

Славик сделал попытку улизнуть из-за стола, но отец ухватил его за руку:

– Постой. Кто и зачем к нам едет?

– Я же сказал: едут Танькины родители, спортсмены. За «Панасоником». И еще кое за чем. Услышите, уши завянут.

– Значит, это их «Панасоник»?

– Значит, да…

– А чего же ты врал…

– Я же не знал, что из этого возгорится такая история…

Японский магнитофон-приемник «Панасоник-5110» появился в семье Погребенниковых недели две назад. Однажды Виктор Степанович возвратился домой из института, а из комнаты несется какофонная музыка, визг и нахальная иностранная речь. Папа Погребенников, удивленный донельзя и даже слегка испуганный, вбежал в комнату и увидел поразительную картину: его сын стоял униженно на коленях, смеялся и дергался, как ненормальный, а перед ним на диване возвышалась черная, сверкающая всеми цветами радуги коробка, которая и издавала музыку, визг и иностранную речь.

Увидев отца, сын радостно закричал:

– Старик, это «Панасоник»! Тысячу рублей стоит!

Бедный энтомолог слегка растерялся.

– Ты где это взял? – спросил он строго.

– Выменял на марки.

– Что? На марки? Тысячу рублей?

– Да. На месяц. С одной девчонкой поменялись. У нее отец очень богатый. У них и машина есть, и мебель югославская! А сейчас вот «Панасоник» купили! Тысячу рублей стоит.

Младший Погребенников произнес все это радостным голосом, продолжая дергаться и кривляться в такт музыке.

– Немедленно! – закричал Виктор Степанович, пытаясь донести сквозь легкомысленный визг строгость голоса. – Немедленно отнеси эту гадость назад и никогда больше не смей приносить без моего разрешения чужие вещи!

– Это честный обмен! – Славик продолжал приплясывать. – У нас все в классе обмениваются. И вообще, старик, перестань быть собственником. Сам же знаешь – постепенно частная собственность исчезнет. Так чем быстрее, тем лучше.

– Выключи какофонию!

Его Королевское Величество защелкал клавишами.

– Это дорогая вещь, – продолжал папа Погребенников уже в тишине. – И если ты ее сломаешь, то я платить за нее не намерен.

– Мы честно поменялись с этой девчонкой. Если я сломаю «Панасоник», то она порвет мои марки.

– Что за бред! – взорвался Виктор Степанович. – Марки! Кому нужна твоя потрепанная дрянь!

– Попрошу не оскорблять мою коллекцию, – сделал вид, что обиделся, младший Погребенников. – У меня есть уникальные экземпляры. За одну марку мне сто рублей давали, да я не согласился. Я решил собирать коллекцию всю жизнь, а после смерти отдать в музей.

На самом деле марочная «коллекция» Славика представляла собой груду рваных марок, которые всюду валялись по квартире, лезли в суп, липли к хлебу, мельтешили по комнате, как бабочки, когда пылесосилась квартира.

Вспомнив «коллекцию», глава семьи не смог сдержаться и начал ругаться. Славик покорно слушал, и это настолько удивило Виктора Степановича, что он быстро закруглился и умолк. Но, как только он замолк, ругань опять зазвучала в квартире. Его слова, его голосом. Старший Погребенников не сразу догадался, что сын записал его на «Панасоник». Хотя ученый выражался вполне интеллигентно, но все же было неприятно слышать собственную ругань со стороны.