Николай Островский - Рожденные бурей

В глазах отца Иеронима Эдвард угадал немой вопрос.

– Вы спрашиваете, зачем я приехал сюда, где немцы могут расстрелять меня как французского шпиона?

– Я, кажется, об этом не говорил. Но, признаюсь, это меня интересует.

– Прекрасно. Простите за длинное вступление. Итак, почему я здесь?.. Как только в Берлине начнется пожар, немецкая армия на Украине и в Польше развалится. Это несомненно. Немцы уйдут, и вся занимаемая ими территория перейдет в руки Красной Армии. Вы представляете себе, что тогда получится? Красная Москва – красный Берлин! Это – конец Европы. Ни Франция, ни Англия допустить этого не могут. Ситуация резко меняется. Раньше австро-немецкая армия служила барьером, отделявшим Европу от коммунистической России. Теперь этот барьер рушится. Если мы вместо него не построим другого, Советы захлестнут все…

– Как же можно этому помешать? – спросил напряженно слушавший отец Иероним.

Эдвард взял в руки карту.

– Создать Польскую республику с национальной армией, которая преградит красным путь на Запад. Латвия и Эстония получат «самостоятельность» и вместе с Польшей и Румынией создадут вооруженный буфер между Россией и Западом под протекторатом Франции. Англия же займется Мурманом и Архангельском. Союзные десанты будут теснить красных с севера, флот – с Балтийского моря. Вторая английская зона – Северный Кавказ, Баку, Средняя. Азия. Французский же флот при первой возможности входит в Черное море и занимает Одессу и другие порты. Японцы захватили Владивосток и уже двигаются в Сибирь. В том же направлении действует русская белая армия и чехословацкий корпус. Польша в это время попытается занять Правобережную Украину, Литву и Белоруссию, а если это не удастся – создаст там враждебные Советам государства. Зажатая в это кольцо, Москва задохнется. Но нам, полякам, надо спешить, пока хаос не охватил и наши края. Надо подготовить вооруженные силы, которые смогли бы прижечь огнем всех, кто вздумает после ухода немцев создавать в Польше Советы или что-либо в этом роде. Нам важно выиграть время, собрать силы, вооружить их, создать органы власти, жандармерию. Франция даст нам в кредит амуницию, оружие, пришлет тысячи полторы офицеров. И тогда мы заговорим иначе, Но сейчас необходимо действовать, и притом самым решительным образом. Тем более что ведь это вопрос не только общей политики, но и нашей с вами судьбы: если мы не истребим польских большевиков, то они истребят нас!

Эдвард смолк, вглядываясь в карту. Затем, словно вспомнив что-то, добавил:

– Кстати, его святейшество кардинал поручил мне передать вам, что если ваша работа окажется удачной, то более подходящего генерального викария [5] на Волыни, чем вы, ему не найти.

Глазки отца Иеронима не изменили своего обычного выражения.

– Я жду ваших приказаний, пане Эдвард.

– Прекрасно, отец Иероним! – Эдвард сел. – Итак, будем действовать… Дня через два я уезжаю в Варшаву на совещание. За это время ознакомьте своих коллег в округе с обстановкой. Делайте это осторожно. – Заметив нетерпеливое движение пальцев иезуита, Эдвард понял, что последней фразы не надо было говорить. – О моем приезде и моей миссии – пока ни слова. Через три недели день рождения моей жены. Под этим предлогом мы соберем здесь лучшие фамилии округи и наиболее состоятельных людей, заинтересованных в наших действиях. Одновременно вы соберете у себя совещание ксендзов. Затем вы лично постарайтесь встретиться с местными политиканами. Кто у них там верховодит?

– Пепеэсовец [6]– адвокат Сладкевич.

– Он уже социалист? Скоро! Прожженная бестия! Вы с ним поосторожнее, отец Иероним! Пока ситуация ныяснится, этот способен трижды продать нас немцам. Я привезу из Варшавы нескольких офицеров, которых надо устроить в порядочных семьях. Начнем отбор людей, будем, потихоньку вооружать их…

Пусть кто-нибудь из ваших коллег выступит в проповеди с призывом к борьбе за отчизну и великую Польшу. Если его даже арестуют – неважно, выручим! Я привезу денег. Пока вот пятнадцать тысяч марок. Кстати, предупредите, кого нужно, о скором крахе немецкой марки. В Варшаве я встречусь с папским нунцием [7]и попрошу совета, как, нам дальше действовать. А сейчас основная задача – собирание сил… Вот, кажется, все, что я хотел вам сказать. Теперь я вас прошу поехать к князю Замойскому и передать ему это письмо.

Оба поднялись.

Франциска засмотрелась на парня, рубившего дрова. Вот он замахнулся, ударил, и далеко в сторону отлетела половина чурбана. Второй удар, третий… Быстро росла гора поленьев. И в том, как легко взлетал топор, чувствовалась уверенность и молодая сила.

– Ты бы передохнул немного. Куда торопишься? – проговорила Франциска, складывая выколоченный ковер.

Юноша недоумевающе взглянул на горничную. Глаза у него синие, над ними черные брови, словно крылья в полете. Непослушный завиток волос навис над глазами.

«Красив мальчишка, без спору, хотя этого еще не знает. Губы еще детские, нецелованные», – опытным женским взглядом отметила Франциска.

Улыбнулась ему. В этом парне, рослом и сильном, что-то хорошее, нетронутое. И странно, что голос у него не юношески ломающийся, а окрепший, мужской.

– Может, я вам мешаю?

– Да нет же! – возразила Франциска. – Но ведь ты с самого утра работаешь без отдыха, как будто тебя кто подгоняет. Ты обедал?

– У меня… того… обедать-то нечего. Да и не хочется.

– Ну да, рассказывай! Глупости! Помоги ковер внести, потом пойдем на кухню, покушаем. Я тоже не обедала.

Парень в нерешительности.

– Такого уговора не было… Старший ваш, в синем кафтане, что нанимал, про обед не говорил.

– Это мой свекор… Бери ковер! Поешь, там у них не только на тебя – на десятерых хватит. Не бойся, от этого не обеднеют! – Франциска нетерпеливо поправила передник.

Юноша поднял ковер и, взвалив на плечи огромный сверток, пошел за горничной в палац.

– Дай нам, Барбара, чего-нибудь поесть. Да побольше! Надо хлопца накормить, да и я проголодалась, – сказала Франциска, войдя в кухню. – С этим праздником в доме все вверх дном! А что будет, когда он наступит… Прием на сто гостей, оркестр из города… Матка боска! Такого уж давно не было, – говорила Франциска, усаживая парня за стол, на который Барбара уже ставила тарелки с борщом.

– Как тебя зовут? – наливая парню вторую тарелку, спросила Франциска.

– Раймонд.

– А фамилия?

– Раевский.

– Ты городской? У тебя есть отец и мать?

– Есть.

– Что же, видно, плохо живется, что на заработки ходишь? Отец на войне?

– Нет.

– А где же? – не унималась Франциска. Юноша промолчал. Франциска понимающе вздохнула.

– Бросил вас, наверное?