Карел Чапек - О черни, Путевые заметки

URSUS VIXIT AN XXXXI

Какой-то Урсус прожил сорок один год; а ты - ты прожил пока только тридцать три,

IRENE IN PACE. LAVRIT1O CONG BENE MERENTI UXOR [Почившему в мире заслуженному Лаврнцию - жена (лат.).]

Это велела высечь на камне супруга заслуженного Лавриция. "Bene merens", - вот и вся похвала: он был добрый и заслуженный, можно ли требовать от человека большего? И ты будь bene merens.

CHERENNIUS VETERANUS[Хeрениус, старый солдат (лат.).]

Этот, вероятно, жил очень долго и умер одиноким, ибо никто не посвятил ему никаких изречений. На других плитах высечено просто "дети и вольноотпущенники". Вот он, конец античного великолепия: место цезарей и богов занимают эти "bene merentes", эти пекари, лавочники, мясники, завещая вечности свои имена, неуклюже врезанные в каменные плиты. Лавриций не был ни цезарем, ни героем, ни консулом: он был просто "bene merens". И только христианская простота сохранила его заслуженное и скромное имя на веки вечные. И знаете ли, скорее именно в этом усматриваю я весь смысл христианства, а не в языческом величии собора св. Петра. И потому так хорошо на душе, когда ты бродишь в красных амбнтак монастыря у Сан-Лоренцо.

СЛАДОСТНАЯ УМБРИЯ

Я приехал сюда не ради святого Франциска - ради святого Джотто; и вот очутился я в краю, что пригожее всех, в городках самых чистых и милых. О Вифлеем, зовешься ли ты Спелло или Треви - а может быть, Сполето или Нарнн? Благословенные холмы, говорю я, на каждом из вас было бы и богу приятно родиться. И это я еще назвал не все города, и не знаю даже, как зовутся деревни и хутора и крепостцы на вершинах пологих гор. Умбрийский бог сотворил равнину, чтобы росли на ней виноградные лозы и тополя, и холмы, чтобы их покрыли кудрявые рощи, кипарисы и уединенные человеческие гнезда, и горы, - чтобы там поднялись города с этрусскими стенами, готическими домами и великолепным римско-романским замком. У бога умбрийского нашлась восхитительная синяя краска для небосвода, и еще более чудесный цвет, которым он расписал дали и горы. Вот почему Умбрия такая чарующе синяя, самая синяя и голубая из всех краев.

Ассизы, тишина, синь небесная! Несомненно, великий, святой праздник увидеть, как восславил Джотто святого Франциска, которого он, видимо, очень любил, ибо написал о нем мудрые, милые сердцу, бесконечно умиротворенные картины. Ах, зачем, помимо них, околдовал меня дикий, грандиозный Чимабуэ; и, раз уж околдовал он меня, - зачем остался так таинственно, неразрешимо окутан плащом разрушения, которым покрыты его удивительные фрески! Трудно мне было в Сан-Франческо вести борьбу между светлым Джотто и Чимабуэ Удивительным; но едва я выбрался из церковной сени, как тотчас потерялся: был поглощен светом; подавлен синью; ослеплен, оглушен тишиной; заворожен видами. Представьте себе Вифлеем в полуденном зное: каменные кубики неоштукатуренных домов, готические стрельчатые окна, арки, аркады от дома к дому, а между ними проглядывает синяя глубь земли и неба. В глубокой тени коридоров сидят женщины с шитьем, работают "bene mercntes"; это - как картины Джотто. И все вместе взятое - четырнадцатый век; и чисто, словно землю вымели широкими подолами и пальмовыми листьями. Справа и слева вместо улиц - лестницы, и над каждой из них - арки и своды, и отовсюду вы можете заглянуть прямо в окна господа бога, или вниз, на прелестную умбрийскую равнину, густо усеянную дергвцами, аллеями, белыми кубиками домов, подернутую синью. Так скорей, скорей прочь отсюда! - чтобы остались эти видения летучим сном, длящимся мгновение.

Но куда бежал ты? Ведь и Перуджа - сон, греза, Вифлеем на голубой земле, под голубым небом; Вифлеем несколько больших размеров, городок дворцов и домов, похожих на крепости, этрусских ворот и восхитительных панорам. Боже, как садится здесь солнце за синие волны гор! И как слепит оно путника, направляющегося к очаровательному ораторию Дуччо [Дуччо Агостино ди (1418-1481) -итальянский скульптор, сделал большой барельеф для церкви cв. Бернардино в Перудже.]

Тебе не нравились Перуджино[Перуджино Пьетро (ок. 1446-1523) - крупный итальянский живописец, произведения которого отличаются яснрстью, спокойствием и тонким поэтическим чувством, в свои картины част вводил пейзаж с холмистыми далями Умбрии. ..] и Пинтуриккьо: их красота казалась тебе слишком сладкой и мечтательной, теперь ты видишь - ведь это подлинная сладость их мирного, негероического края, их ласковых холмов, края, самого зеленого н самого голубого во всей Италии, этих пологих, мягких земляных волн. Перуджино и Пинтуриккьо были умбрийцы, а ты - другого рода, и земля твоя тяжелее - вспомни только свой край.

Господи, мир прекрасен тысячами образов, но умбрийской земле дарована особая милость. Что ж, да пребудет она с нею, а теперь - дальше, дальше!

Но я должен еще остановиться в Ареццо, чтобы порадоваться фрескам нежного и строгого Пьеро делла Франческа[Пьеро делла Франческа (ок. 1416-1492) - выдающийся итальянский живописец эпохи раннего Возрождения. Его .живописи свойственно, эпическое спокойствие, чистота и прозрачность светлых красок. Фрески в церкви Сан-Франческо в Ареццо на тему легенды о "животворящем кресте" принадлежат к лучшим произведениям художника.]. Говорю вам - это дух светский, но исполненный благородной сдержанности: даже его сражающиеся оруженосцы рубятся с тихим выражением строгой задумчивости. Но его царица Савская с придворными дамами, его дева Мария с ангелом - это нежные, целомудренные кастелянши с высокими, бледными лбами, изящными, грациозными движениями и поразительным благородством. И какая-то томительная нега окутывает эти строгие, несколько суховатые, особенно дорогие мне творения.

Чтобы вознаградить меня за то, что я отважился посетить его в грозный зной предгрозового солнца, Ареццо показал мне еще несколько церквей, почти не задетых страшной волной католического барокко; показал он мне и свою античную достопримечательность в маленьком музее: весьма безнравственные сценки, выгравированные внутри светлых сосудов. Какое назначение имели эти сосуды - не знаю. Но и сегодня еще хороши эти девушки с глазами ящериц.

ТОСКАНА

Лей, дождь, небесная влага, освежи мое северное сердце, чудесная прохлада. Ибо так хорошо отдыхать мне.

Где бы ни странствовал я по итальянской земле, всюду с особой тщательностью разыскивал я этрусские памятники; ибо этрусский народ как-то беспокоит меня. Это были коренастые люди с толстыми шеями и воловьими взглядами; они делали черные вазы несколько тяжелой формы и странные надгробия: усопшие изображены на них в какой-то улиточьей позе. Наверное, этруски были очень спокойны и добры; а меня интригует, почему на христианские надгробия позднее возвращается этот низкорослый, толстошеий тип с квадратной головой и крепкими, короткими руками и ногами. В те времена Тоскана была, наверное, печальной и строгой страной, такой же примерно, как нынешняя Сицилия. Зато теперь -скорее сюда, все слова, обозначающие нечто милое, приятное, благодарное, прелестное, очаровательное, восхитительное, прекрасное и чарующее! Буркхардт[Буркхардт Якоб (1818-1897)- швейцарский историк, автор известных трудов по истории культуры и искусства Италии.] говорит, что Тоскана создала Ранний Ренессанс. Я же думаю - Ранний Ренессанс создал Тоскану: на заднем плане синие и золотые горы, перед ними - холмы, сотворенные для того лишь, чтобы на каждом вознесся замок, крепость или бастион, а склоны их поросли кипарисами, рощицами пиний, рощицами дубков, рощицами акаций, гирляндами виноградников, сочными голубоватыми зарослями, между которыми пробиваются синие и зеленые, бурные и ласковые речки: все точно так, как писал Фра Лнджелико, Фра Липни и Гирландайо[Фра Липпи и Гирландайо. - Фра Филиппе Липгш (ок. 1406-1469) и Доменико Гирландайо Бигорди (1449-1494) выдающиеся итальянские художники раннего Возрождения, представители реалистического направления в флорентийской школе живописи.], и Боттичелли, и Пьеро ди Козимо[Пьеро ди Козина (1462-1521)-итальянский живописец эпохи Возрождения, мастер флорентийской школы.], и прочие; и поверьте мне, это они придали Тосканской земле сладостную полноту, нежную и живописную, они превратили ее в книгу картинок, чтобы мы могли листать ее с радостью, с улыбкой, с ясным взором... пока нас не поразит нечто совсем иное: Донателло, Мазаччо, загадочная и угрюмая, строгая и глубокая человечность. И тут уж речь ведет не Тосканский край - тут уж говорит человек.