Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чилингли, его приключения и взгляды на жизнь

- Принимаю ваши условия.

- Дело вот в чем. С каждым новым поколением рождается и система новых идей. Чем раньше человек проникнется идеями, которые будут оказывать влияние на людей его поколения, тем больше у него преимуществ в соревновании с современниками. Если Кенелм в шестнадцать лет понимает дух времени, а поступив в колледж, застанет там молодых людей восемнадцати или двадцати лет, которые только еще готовятся понять то же самое, он произведет необыкновенное впечатление глубиной рассуждений и знанием действительной жизни, а это впоследствии будет для него чрезвычайно важно. Идеи, - влияющие на молодое поколение, никогда не рождаются в среде людей этого поколения: они возникают в предшествующем поколении, обычно - как создание меньшинства, презираемого большинством, которое впоследствии все же проникается ими. Следовательно, шестнадцатилетний юноша, если он хочет постичь идеи эпохи, должен общаться с человеком высокого ума, в котором они зародились уже лет двадцать - тридцать назад. Поэтому я того мнения, что Кенелма надо поселить у человека, который может преподать ему новые идеи. Я стою также за то, чтобы он в это время жил в столице. При наших обширных связях он может познакомиться не только с новыми идеями, но и с выдающимися людьми разных профессии. Великое дела общаться с умными людьми - бессознательно заимствуешь их способ мышления. Есть еще другое преимущество, тоже немаловажное, когда рано начинаешь вращаться в хорошем обществе. Молодой человек научается светскому обращению, самообладанию, находчивости, он не так легко попадает впросак и меньше склонен к порокам и расточительности, если вступает в жизнь, уже приобретя вкус к обществу утонченному, под руководством людей, умеющих его для нас выбрать. Впрочем, я зашел слишком далеко. И вам надо как можно скорее согласиться с моим советом, потому что вы знаете, какой у меня противоречивый характер: вероятно, завтра я буду отрицать то, что высказал сегодня.

На сэра Питера убедительное красноречие кузена произвело сильное впечатление. Пастор молча курил свою пенковую трубку, и, когда сэр Питер предложил ему высказаться, он промолвил:

- Если это программа для воспитания джентльмена-христианина, то мне кажется, что христианину как таковому совсем не уделено внимания.

- В наш век, - невозмутимо ответил Майверс, - мало кто обращает внимание на эту сторону воспитания. Тенденция к светскому воспитанию возникла как естественная реакция на воспитание духовное, развивавшееся в атмосфере вражды одних церквей с другими. А поскольку враждебные стороны никогда не придут к соглашению, как именно следует внушать религиозные чувства, лучше вообще отказаться от всякого преподавания или же изъять религию из программ школьного обучения.

- Ваши принципы, может быть, и применимы в гигантском деле народного образования, - сказал сэр Питер, - но Кенелму, происходящему из рода, всегда принадлежавшего к государственной церкви, это не годится. Он должен воспитываться в вере своих предков без обиды для диссидентских церквей.

- А к какой, собственно, церкви он должен принадлежать? - спросил Майверс. - К высокой, низкой, умеренной, пьюзеитской, ритуалистической или какой-либо иной официальной церкви? Какая сейчас в моде?

- Ну, хватит! - сказал пастор. - Ваши насмешки неуместны. Вы прекрасно знаете, что одна из заслуг нашей церкви - ее веротерпимость: она не рассматривает малейшее отступление от общепринятого мнения как преступную ересь. Но если сэр Питер отдаст своего шестнадцатилетнего сына наставнику, в программу преподавания которого не входит религия, он заслуживает сурового наказания. И, - продолжал пастор, мрачно глядя на сэра Питера и машинально засучив рукава, - я, пожалуй, не отказался бы от удовольствия самому отколотить его.

- Потише, Джон, - продолжал сэр Питер, отодвигаясь, - потише, любезный родственник! Конечно, мой наследник не должен воспитываться как язычник. Майвере просто подшучивает над нами. Скажите, Майверс, есть ли среди ваших лондонских друзей человек ученый и светский, но настоящий христианин?

- Христианин - в смысле принадлежности к государственной церкви?

- Ну да.

- И который согласился бы взять Кенелма в качестве ученика?

- Разумеется, я задаю вам этот вопрос не из праздного любопытства.

- У меня есть уже на примете такой человек. Он первоначально готовил себя к духовному сану и поэтому обладает большими богословскими знаниями. Но, после скоропостижной смерти старшего брата, он получил в наследство небольшое поместье, бросил мысль о сане, приехал в Лондон и там дорогой ценой набрался опыта. Он, по натуре щедрый, легко поддался обману, скоро запутался в долгах - и поместье отдали в опеку в пользу кредиторов, а ему стали выплачивать четыреста фунтов в год. К этому времени он уже был женат и имел двух детей. Нужда заставила его взяться за перо, и он вскоре сделался одним из самых талантливых журналистов. Это - тонкий ученый, блестящий писатель, ему воздают должное многие общественные деятели. Он настоящий джентльмен и принимает в своем доме лучшее общество. Попав один раз в беду, он теперь никому не даст себя провести. Житейский опыт, в общем, достался ему не слишком дорого. Нет более остроумного и образованного светского человека. Триста фунтов в год, которые вы станете платить ему за Кенелма, придутся ему очень кстати. Зовут его Уэлби, и живет он на Честер-сквере.

- Без сомнения, сотрудник "Лондонца"! - саркастически заметил пастор.

- Да, это так. Он пишет нам статьи на классические, богословские и метафизические темы. Хотите, я дня на два приглашу его сюда? Вы увидите его, сэр Питер, и сможете сами судить о нем.

- Ну, что ж, я согласен.

ГЛАВА X

Уэлби приехал: и сразу всем понравился. Это был человек воспитанный, вежливый и приветливый. Он был лишен педантизма, однако каждый скоро убеждался, что Уэлби-весьма начитан и в некоторых областях его знания отличаются большой глубиной. Пастора он восхитил своими комментариями к Златоусту, сэра Питера ослепил познаниями о британских древностях, Кенелма пленил готовностью беседовать о самой спорной из наук, именуемой метафизикой. Большой успех имел он также у леди Чиллингли и трех сестер, которых пригласили, чтобы они могли познакомиться с ним. Зная толк и в романах и в "хороших книгах", он дал девицам список невинных сочинений обоего рода, а леди Чиллингли рассказал немало анекдотов из светской жизни, пересыпая их новейшими bons mots {Остротами (лат.).} и самыми последними сплетнями. Короче говоря, Уэлби был одним из тех блестящих людей, которые могут украсить своим присутствием любое общество. Человек с разочарованной душой, он, однако, умел скрыть свое разочарование под маской постоянно ровного и безмятежного состояния духа. Прежде он питал большие и небезосновательные надежды на блистательную карьеру богослова и проповедника; наследство, которое досталось ему, когда он достиг двадцати трех лет, изменило характер его честолюбия. Личность Уэлби была настолько обаятельна, что он сразу приобрел популярность в обществе и благодаря живому нраву быстро забыл о своих прежних стремлениях, довольствуясь успехом в свете и наслаждаясь жизнью.