Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чилингли, его приключения и взгляды на жизнь

"Хотел бы я знать, есть ли у этой дрянной девчонки дядя", - подумал Кенелм.

Фермер, который трудился вместе со всеми, останавливаясь по временам, чтобы осмотреться вокруг, с искренним, одобрением отметил усердие Кенелма и по окончании работы крепко пожал ему руку, оставив в ней монету в два шиллинга. Наследник рода Чиллингли поглядел на нее и повертел на ладони.

- Может, мало? - недоверчиво спросил фермер.

- Простите, - возразил Кенелм, - но, сказать по правде, это первые деньги, которые я заработал собственными руками, и я гляжу на них с любопытством и уважением. Однако, если вас это не обидит, я предпочел бы, чтобы вместо денег вы предложили мне ужин. С утра у меня ничего не было во рту, кроме хлеба и воды.

- Вы получите и деньги и ужин, дружище, - весело ответил фермер. - Если же вы согласитесь остаться и помогать мне, пока я не уберу сено, моя добрая хозяюшка устроит вам постель получше, чем в здешнем отеле, если вообще там еще окажется свободная комната.

- Вы очень добры. Но, прежде чем я воспользуюсь вашим гостеприимством, разрешите задать вам один вопрос: нет ли у вас племянниц?

- Племянниц? - повторил фермер, машинально сунув руки в карманы штанов, словно рассчитывая там что-то найти. - Нет ли у меня племянниц? Что вы хотите сказать? Уж не так ли теперь называют медные деньги?

- Нет, скорее медные не деньги, а медные лбы. Впрочем, я говорил не в переносном смысле. Я вообще против племянниц, в силу теории, подтвержденной опытом.

Фермер вытаращил глаза и подумал, что, очевидно, его новый приятель значительно слабее в умственном отношении, чем в физическом.

- Успокойтесь в таком случае, - ответил он, посмеиваясь, - у меня только одна племянница, да и та замужем за торговцем железными изделиями и живет в Эксетере.

Придя домой, хозяин Кенелма повел его прямо в кухню и громко окликнул миловидную средних лет женщину, которая вместе со здоровенной работницей была занята приготовлением пищи.

- Эй, милая, я привел к тебе гостя, который заслужил ужин, поработав за двоих: и я обещал ему постель.

Фермерша быстро обернулась.

- К ужину милости просим от всей души. А что до постели, - прибавила она с сомнением в голосе, - то я, право, не знаю...

Тут она остановила взгляд на Кенелме. Весь его облик был настолько непохож на бродячего батрака, что она невольно присела перед ним и продолжала совсем другим тоном:

- Джентльмена можно положить в гостиной. Надо только сперва привести ее в порядок; ты знаешь, Джон, вся мебель под чехлами.

- Ладно, жена, все успеешь приготовить, времени хватит. Будь уверена, он не захочет взбираться на насест, пока не поужинает.

- Разумеется, нет, - подтвердил гость, принюхиваясь к аппетитным запахам, доносящимся из кухни.

- Где девочки? - спросил хозяин.

- Они вернулись минут пять назад и пошли наверх привести себя в порядок.

- Какие девочки? - спросил Кенелм, запинаясь и отступая к дверям. Кажется, вы сказали, что у вас нет племянниц?

- Но я не говорил, что у меня нет дочерей. Не боитесь же вы их, надеюсь?

- Если ваши дочери, - возразил Кенелм, дипломатически уклоняясь от прямого ответа, - похожи на мать, я не убежден, что они не опасны.

- Ловко сказано! - воскликнул фермер с довольным видом, меж тем как жена его улыбнулась и покраснела. - Ловчее вы не могли бы произнести речь перед избирателями в графстве. Полагаю, не от косарей вы научились такому тонкому обращению? Может быть, я позволил себе вольности с тем, кто не мне чета?

- О какой вольности вы говорите? - спросил вежливо Кенелм. - Разве о вольном обращении с шиллингами. Извините, но назад вы их едва ли получите. Я, конечно, не так знаком с жизнью, как вы, но, по моему опыту, кому бы человек ни отдал свои деньги, вернее всего, что он их больше не увидит.

При этом изречении фермер расхохотался так, что чуть не задохнулся, жена его усмехнулась, и даже работница ухмыльнулась во весь рот. Сохраняя неизменно серьезный вид, Кенелм между тем рассуждал про себя:

"Острословие состоит из очевидных истин, представленных в виде эпиграмм, и самое глупое замечание о ценности денег, как и о ничтожности женщин, всегда и у всех встретит одинаковое сочувствие. Несомненно, я остроумец, сам того не подозревая".

Тут фермер коснулся его плеча - коснулся, а не хлопнул, как сделал бы это минут десять назад, - и сказал:

- Не надо мешать хозяйке, а то ужина мы не получим. Я пойду загляну на скотный двор. А вы понимаете что-нибудь в коровах?

- Как же, я знаю, что коровы дают сливки и масло. Лучшие коровы те, которые, не требуя больших расходов, дают наибольшее количестве сливок и масла. Но как производить сливки и масло по такой цене, чтобы бедный человек мог без больших затрат видеть их за завтраком у себя на столе, - это вопрос, подлежащий решению нового парламента и либерального правительства. Однако не будем мешать приготовлению ужина.

Хозяин и гость вышли из кухни во двор фермы.

- Вы в наших краях совсем чужой?

- Совсем.

- И даже не знаете, как меня зовут?

- Нет, я только слышал, что жена ваша называла вас Джоном.

- Мое имя Джон Сэндерсон.

- А, так вы северянин! Вот почему вы так толковы и умны. Имена, кончающиеся на "сон", большей частью принадлежат потомкам датчан, которым король Альфред - мир праху его! - щедро предоставил не менее шестнадцати графств. И когда датчанина называли чьим-то сыном {Son - сын (англ.).}, это значило, что он сын значительного лица.

- Ей-богу, никогда об этом не слыхал!

- Если б я предполагал, что вы это уже слышали, я и не стал бы об этом говорить.

- Я сказал вам, как меня зовут; теперь ваша очередь назвать свое имя.

- Человек умный задает вопросы, но отвечает на них только глупец. Предположите на минутку, что я не глупец.

Фермер Сэндерсон почесал в затылке с озадаченным видом, который не совсем приличествовал потомку датчан, поселенных королем Альфредом на севере Англии.

- Черт возьми, я думаю, что и вы йоркширец, - сказал он наконец.

- Человек, наиболее самодовольно" из всех животных, утверждает, что только он один наделен высшим даром мышления, а остальные животные - лишь низшей, механической способностью, называемой инстинктом. Однако, поскольку инстинкт неизменно верен, а мысли по большей части ошибочны, людям нечего хвастать своим мнимым преимуществом. Думая обо мне и решая, что я йоркширец, вы ошибаетесь. Теперь скажите: положившись на один инстинкт, вы можете угадать, когда мы сядем за ужин... А вот коровы, которых вы идете осматривать, угадывают час и минуту, когда им дадут корм.

К фермеру вернулось сознание своего превосходства, когда он вспомнил, что он хозяин, а его собеседник только гость, которого он собирается угощать ужином.

- Ужин будет через десять минут, - сказал он, но немного погодя прибавил неодобрительным тоном, так как не хотел, чтобы его сочли чванливым: - Мы не ужинаем на кухне. Отец да и я сам всегда ужинали на кухне, пока я не женился. Но моя Бесс, хотя и лучшая жена, какая может быть у фермера, дочь торговца и воспитана иначе. За нею, надо сказать, было и деньжат порядочно. Но если бы и гроша не было, я все равно не хотел бы, чтобы ее родня говорила, будто я унизил ее: поэтому мы ужинаем в комнате.