Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

Я высвободилась от хватки Ангелины и стала рассматривать корешок книги, которую она обменяла на новую.

– Надеюсь, мисс Харриетт и мисс Юла не будут сильно ругаться.

– Главное, чтобы все рваные страницы можно было склеить. – Я убрала книжку в сумку. Наша переплетчица и помощница инспектора Харриетт Хардин остро реагировала на подобные вещи, они по-настоящему выводили ее из себя. В такие моменты даже у заведующей библиотеки Юлы Фостер сжимались губы от страха.

Поэтому преступлением считалось оставить книгу в таком состоянии, если учесть повышенный спрос на литературу и ее скудное количество, в общем и целом.

– Передай миссис Моффит, что правительство платит конным библиотекарям жалование. Но больше ничего не дает. У нас мало книг и нет денег, чтобы купить новые. Если она не желает бережно относиться к библиотечной литературе, то я вычту стоимость ремонта из твоей зарплаты и вычеркну ее из маршрута! – сморщив нос, предупреждала меня Харриетт, когда я последний раз принесла в библиотеку потрепанную книгу.

Правительство ничего не предоставляло Конной библиотечной службе. Мы все получали с пожертвований от крупных библиотек, больших и мелких городов, женских клубов, Ассоциации родителей и учителей и даже от отрядов бойскаутов, члены которых жили по всему штату Кентукки и Огайо.

Большинство присланных книг было порванным старьем. Государство даже не выделило место для их хранения, сортировки и реставрации. Хорошо, что почтовый офис Беспокойного ручья дал нам свою подсобку под эти нужды.

– Надеюсь, это можно починить, – обеспокоенно прошептала Ангелина.

– Попробую дома, – улыбнулась я.

– Это больше не повторится, – робко сказала Ангелина, держа в руках новую книгу. – Почитаешь мне перед отъездом?

Ангелина умела читать без ошибок. Я видела в ее глазах сильное желание к чтению и письму. Закончив с книгой, она вытащила из кармана усохшую половинку моркови и взглянула на меня, ожидая получить разрешение. – Это для Юнии.

Услышав свое имя, она тут же навострила уши.

Подобно уродливым листьям рейнтурии, человеческое отчаяние всей страны глубоко корнями сидело у нас в Кентукки, пожирая жизненную энергию и ставя людей на грань вымирания. Мне не хотелось отбирать у Ангелины последние крохи, за счет которых они старались выжить. Но в то же время я боялась ответить отказом на ее вежливую просьбу.

По другую сторону двора рядами валялись кукурузные стебли, которые в прошлом году разбросала Ангелина, пытаясь вырастить хоть какой-нибудь урожай на бледной глине и разреженном воздухе. Сзади располагался крохотный, как почтовая марка, огород с ростками моркови, свеклы и репы, борющимися за выживание против сорняков, шиповника и дикого лука. А еще дальше большими кустами росла горчица.

– Спасибо. Юния тебе премного благодарна. – Ангелина кормила двадцатилетнего серого мула, полагаясь на его сообразительность, что в следующий раз он с еще большим удовольствием привезет меня сюда. В поисках моркови несносная Юния сунула морду в карман девочки.

– Можешь передать это доктору? Хочу, чтобы он приехал к Вилли. Там двенадцать семян «Кровавого мясника». Они достались мне от бабушки, – попросила Ангелина и вместо заветной моркови достала крошечный сверток, который сунула в руку, сжав мои пальцы вокруг него.

Не уверена, что доктор согласится на кукурузу. Его визит обойдется минимум в четыре доллара, поскольку он живет в трех часах езды на лошади или муле.

– У него все сильнее болит нога, и ногти стали синеть. Я не хочу его хоронить, особенно сейчас, с ребенком, – добавила она.

– Ребенок?

– Да, уже этим летом.

– Так скоро? – я окинула взглядом ее тощее тело, упругие скулы и бледные глаза, под которыми залегли голубоватые тени, и задумалась, как она вообще способна переносить все тяготы беременности. Наша прожорливая страна высосала из Ангелины все соки.

С таким мягким характером, тонкими чертами лица в форме сердца и длинными светло-желтыми волосами ей лучше бы жить в больших комфортных городах, о которых пишут в книжках. Но при этом, несмотря на внешний вид, я знала, что она работала не меньше двух упитанных местных баб и переносила нагрузки не хуже ломовой лошади. И тем не менее, я переживала, вдруг на рождение ребенка Ангелине не хватит сил, которые отнимет у нее жизнь в этих старых горах.

– Все случится 18 июля. Я считала, – сказала она.

– Это… хм… – все возможные слова поддержки иссохли у меня на языке. – Я отвезу семена.

– Я уже определилась с именем. Хочешь узнать? – спросила Ангелина, взяв в руки палку.

От удивления и любопытства я еле выдавила из себя « да ».

Она села на корточки и принялась аккуратно выводить на грязи имя ребенка, проговаривая каждую букву и звук. Затем встала и ткнула палкой в получившуюся надпись: «ХАНИ».

– Я заварила себе чай и обо всем узнала от листьев. Они нагадали мне девочку. Хочу, чтобы она была такой же милой, как это имя, – рассказывала Ангелина, поглаживая крошечный живот.

– Хани. Красивое имя, – отреагировала я, вспомнив о милом характере Ангелины.

– Но Вилли не нравится. Он говорит, что это имя носят цветные люди, – она отряхнула запылившиеся юбки и уставилась на горизонт, будто считая закаты, оставшиеся до рождения дочери. Ее лицо сковала усталость и разочарование. – Вилли обещал сводить меня этим летом на музыкальный фестиваль, послушать скрипачей. Теперь о танцах можно позабыть.

Встряхнув юбки, Ангелина положила одну костлявую руку на живот, а другой, сжав в кулак, протерла глаза.

– Такая вот я. Обрюхаченная почти в шестнадцать лет девчушка, которая вот-вот помрет, сидя на одних семенах. И при этом она ни разу по-настоящему не танцевала джигу.

– Тебе не нужен фестиваль или роскошная скрипка. Танцы бесплатны как дождь. Просто начни, – успокаивала я Ангелину, подняв руку.

– Я знаю кучу песен. Под некоторые даже умею танцевать, – с энтузиазмом подхватила она эту идею, запев старую веселую балладу. Она крутилась и смеялась, наполняя пространство своим милым музыкальным голосом.

– Ты хорошо поешь, – отметила я.

– А могу еще лучше, – ответила Ангелина и снова закружилась в танце, распевая уже другую смешную балладу. Она заметила, как у меня затопали в такт ноги и захлопали руки по юбкам. Складывалось впечатление, будто конечности двигаются сами по себе. Заметив это, я тут же одернулась из страха выставить себя на посмешище.

– Передай доктору, что эти семена от Минни. Пусть земля ей будет пухом. И ее кукурузе… Они стоят как два его визита, если переводить на деньги. Нет, даже целых три, – сказала Ангелина, закончив петь.

В этот момент ее переполняла гордость, ведь она думала, будто отдала нечто большое, как Луна, и ценное, как манна небесная.