Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Я поеду в город в мае и уже тогда передам их, – обещала я, положив семена в карман.

– Можешь отдать их Джексону.

Я посмотрела на нее с недоумением.

– Джексон Лаветт, – повторила она. – Давно его не видела, хотя он уже точно дома. Живет на старой ферме Джентри, но со слов Вилли, всегда приезжает в город за продуктами. Разве его нет у тебя в маршруте?

– Мистер Лаветт? – я прикоснулась к вьюкам, внезапно вспомнив о новой остановке сегодня, но кроме того, что это очередной читатель-мужчина, которого добавила Юла Фостер в мой и без того длинный маршрут, мне ничего не было известно.

– Слышала, что он построил плотину для президента, – прищурившись, хвасталась Ангелина полученной информацией.

– Плотина Гувера, – добавила я с восхищением, вспоминая журнальные статьи о ней.

– ПЛО-ТИ-НА, – проговаривала она по слогам. – Будь осторожна по дороге домой, Юния. Она почесала мула за ушами, украдкой взглянув на меня пару раз. – Я в курсе новостей. Слышала о той книжной даме, потерявшей управление. Она пыталась пересечь Преисполненный ручей. Пришлось даже оставить лошадь в снегу и… В общем, не самая лучшая смерть для животного.

Я задумалась, откуда она узнала о том случае с Агнес, но потом вспомнила, как в декабре видела мистера Моффита около Центра. А может, новости пришли вместе с почтой, которую разносили по горам каждые две недели? Хотя мне на глаза никогда не попадались письма у них в доме. Да и в этих окрестностях больше никого не бывало кроме меня, почтальона и доктора, который появлялся лишь тогда, когда пациенту не помогала домашняя настойка и он мог позволить себе услуги врача.

– У Вилли когда-то жила там родня. И у меня тоже, – объясняла Ангелина. – Хотя мы никогда не виделись.

Преисполненный, ручей или попросту Преисподняя, как его окрестил старый пастор еще двадцать лет назад. Теперь в народе так и кличут этот городишко, слава о котором распространилась на целых два округа. А все дело в крутых каменистых покатах и изворотливых дьявольских дорогах, представляющих один из самых сложных книжных маршрутов для конных библиотекарей.

Старый конь Агнес по кличке Джонни Мозес сломал ногу у самого устья ручья. Ей пришлось оставить животное умирать на снегу, забрав с собой все книжки из толстой корзины. Она остановилась в хижине у Бакстера, попросив его избавить от мучений бедное создание. В любом случае он рано или поздно нашел бы применение каждому грамму и сантиметру этой туши еще до прихода хозяина.

В результате Агнес преодолела шестнадцать миль, минуя овраги, пещеры, перевалы и опасные тропинки, при этом она не только не пропустила ни одного читателя на своем пути, но и каким-то чудом вернулась домой без единой царапины с учетом двух долгих насыщенных пеших дней.

– Никогда не бывала в Преисполненном ручье, – продолжала Ангелина. – Большинство родственников у меня из Коровьего ручья. Я тоже там родилась и встретила Вилли, – ее лицо озарила нежная улыбка. – Но бабушка рассказывала, что какая-то часть родни осела в горах Преисподней.

Мы говорили еще пару минут, пока Юния не заржала, стряхнув руку, которой я обеспокоенно расчесывала ее гриву.

– Увидимся в понедельник, – попрощалась Ангелина.

– Тише, девочка, – успокаивала я мула, замахав рукой в ответ.

Ангелина взяла палку, протащила ее по грязи и замерла на месте. Где-то играла убаюкивающая песнь, взывающая к длинному дню. – Слышишь?

Я стала прислушиваться. Издалека доносился скрипучий свист кукушки. Птица снова запела, потом еще раз, уже дольше, пока я искала глазами дождливые тучи. Но небо было ярко-голубого цвета.

– Целых три раза, – взволнованно сказала Ангелина.

Жители гор верили, что пение кукушки предвещает смерть. Глаза Ангелины судорожно бегали, пытаясь встретиться с моими, в ее взгляде я увидела, который вселила та птица своим пением. Снова раздался траурный свист.

Позабыв о пении кукушки, я отправилась к следующему читателю, думая о ране мистера Моффита и его будущем ребенке.

Я с легкостью могла оказаться на месте Ангелины, ведь в те тяжелые времена шансы забеременеть от мерзкого Фрейзера и родить ему очередного «василька» были очень велики. От этих мыслей меня бросило в дрожь.

Втянув голову в плечи, я сжала коленями круп Юнии и стала насвистывать веселую мелодию, чтобы хоть как-то развеяться и позабыть волнение, охватившее меня у семейства Моффитов.

Юния остановилась у входа в лес, навострив уши. Спустя какое-то время мне все же удалось уговорить ее идти дальше. В чаще нас ожидала темная земля, покрытая листьями, трухлявые бревна и мох, росший среди соснового молодняка, тополей и гледичий, укрывающих густым сводом проторенную дорожку. Увиденная картина заставила меня еще глубже уйти в себя. На полпути послышался треск ветки, от которого Юния, завиляв хвостом, остановилась и заржала. Я тут же опомнилась.

– Тише, девочка, тише, – гладила я мула по жесткой гриве и большим висящим ушам.

Справа от нас показался странный силуэт. Поморгав несколько раз, я все же смогла разглядеть его получше.

Никаким привидением там и не пахло: за нами тайком следил неизвестный мужчина. Но ему не перехитрить меня, даже своим болезненно-белым оттенком лица. Хотя выглядел он пугающе, испуская ауру, преисполненную тьмой. Вообще он толком не прятался, скорее наблюдал, прижавшись к коре дерева и положив ногу на бугристый корень. Ему было плевать, кто за ним смотрит, и кажется, я знаю этого человека. Да, это точно он.

Таинственным незнакомцем оказался Вестер Фрейзер, кузен моего умершего мужа.

Я видела его в лесу еще на прошлой неделе, когда осматривала дороги, и рядом с Юнией в городе у Центра. Он уже давно выслеживал меня, а с того момента, как я овдовела, все стало только хуже.

Со всеми подобными мне он обходился одинаково: и с карликом Майклом МакКинни, который катался в повозке по горам, показывая всем три соска на голой груди, и с мальчиком с розовыми глазами, кожей и волосами молочного, как у ягненка, цвета, и с семилетней девочкой-метиской, приступы которой не могла смягчить ни одна настойка или трава, и с хозяйкой Гудвин, на чьих тройняшек Вестер уже давно положил глаз, заявив во всеуслышание: «Не престало рабе божьей, яко дикому животному, родить на свет много детенышей за раз. Несомненно, это дьявольская работа – в одну грешницу столько семян сеять» . Еще были безбожники, никогда не обретшие себя в лоне церкви, и пара грешников, которым, по мнению Фрейзера и его последователей из Первой горной общины истинного Иисуса, сам сатана даровал такие черты. У этих отступников не было имен, только ярлыки, характеризующие их странности.