Седжал Бадани - След сломанного крыла

Я невольно смеюсь. Отец никогда не любил музыку. Говорил, что от музыки у него болит голова. Но этот маленький подарок свободы приносит маме большую радость. Она сначала робко улыбается, а потом начинает смеяться вместе со мной. И скоро мы обе хохочем так, как никогда не разрешалось хохотать в этом доме. Наши сердца наполнены надеждой. Отца здесь нет, и хотя воздух пропитан воспоминаниями о нем, мы все же можем свободно дышать.

— Я бы послушала парочку песен.

Оставив свою семью, я оставила также и национальные традиции. Я не ходила в храм по воскресеньям, не наряжалась в индийскую одежду на праздники Дивали и Холи [3] Дивали — главный индийский праздник, отмечаемый в конце октября — начале ноября, «Фестиваль огней». Холи — весенний индийский праздник, «Фестиваль красок». . Если в ближайших кинотеатрах показывали болливудские фильмы, я шла в другие.

— Да, — говорит мама взволнованно. — Утром, когда ты будешь завтракать, я их поставлю.

Она делает шаг навстречу мне. Я невольно съеживаюсь. Увидев мою реакцию, она отступает и тут же поворачивает в сторону спален. Момент упущен.

— Тебе надо поспать. У тебя был долгий перелет, а завтра мы должны…

— Поехать в больницу.

— Да. Мы должны навестить твоего отца.

Моя комната выглядит точно так же, как до моего ухода из дома. Книги, мое единственное прибежище, стоят на полках. Схватив потрепанную книжку, я перелистываю ее. История молодого человека, который пережил великую потерю, но потом обрел счастье, была моей любимой. Подростком я часто перечитывала ее в надежде, что ключи к разгадке выживания, найденные героем, пригодятся и мне. Пробегая пальцами по корешкам остальных книг, я понимаю, что в каждой из них описана своя история выживания. Все персонажи сталкиваются с непреодолимыми разногласиями в поисках самих себя. Я уже с трудом держусь на ногах, от долгого ли путешествия или тяжелого дня — трудно определить.

Усевшись на краешек кровати, я вглядываюсь в пустоту, окружающую меня. Сколько раз я страстно желала уйти отсюда, из этой комнаты, из этого дома, от этой жизни? По ночам я зарывалась лицом в подушку, надеясь заглушить рыдания, но их звуки все равно разносились по дому. Дрожа, я выбиралась из постели и запирала дверь, во мне боролись страх и чувство вины.

— У тебя все есть?

Мама появляется на пороге, и грезы рассеиваются. Ее натруженные пальцы сжимают дверную ручку. Она не переступает порога комнаты, оставляя дистанцию между нами.

— Да, — бормочу я, — спасибо, — раньше она никогда не спрашивала ни о чем подобном. Может быть, боялась того, что могла обнаружить? — Спокойной ночи.

Она медлит, и некоторое время мы смотрим друг на друга, стараясь сохранить невозмутимость. Наконец, кивнув, она произносит в ответ:

— Спокойной ночи.

Она уходит, и я запираю дверь. Я беру стул, стоящий у письменного стола, и просовываю его ножку сквозь ручку двери. Только так я могу спать по ночам. Только так чувствую себя в безопасности. Еще мне помогает бег: ведь когда ты бежишь, тебя не могут поймать. Никто тебя не поймает. Никогда, никогда не поймает. Ложась в постель, я повторяю эти слова. Я ищу покоя, который приносит сон, но не нахожу его.

Глаза Марин превратились в черные щелочки. Члены индийской общины толкутся вокруг нее, раскрашивают ей, по традиции, ноги хной для предстоящей свадьбы. Сложный узор не имеет особого смысла, но он сделан точно по древним образцам, до мельчайших подробностей. Собравшиеся тетушки и дядюшки явно волнуются, и их волнение носится в вечернем воздухе. А младшие двоюродные сестры, которым еще далеко до замужества, с любопытством наблюдают за зрелищем. Они пытаются постичь сегодняшнюю радость, а завтра станут недоумевать, отчего она сменилась печалью. Мамми будет лить слезы, Триша и Соня будут цепляться за Марин, желая оказаться на ее месте. Ведь если дело того не стоит, зачем ей их покидать?

У Марин небольшой выбор. Ее судьба определяется датой ее рождения и семьей, в которой она родилась. Однако кое-что она может изменить. Марин внимательно читала резюме всех претендентов на ее руку и в этом вопросе высказывала свое мнение прямо и резко. С отвращением отбросив очередное резюме в сторону, она говорила, что ни за какие блага не проведет жизнь рядом с этим человеком. То ей казалось, что мужчина на фотографии долго не проживет, то что у него не может быть здорового потомства. Но главным было не это: кандидат должен был обладать по крайней мере одним дипломом о высшем образовании. Иначе он не был подходящим кандидатом.

— Дай мне руку, бети [4] Бети — ласковое обращение, буквально — «дочка». , — упрашивает ее тетя. Морщинки покрывают ее лицо. — С ногами мы уже закончили.

— Что? — Марин не слышит ее. Тетя не отвечает, и Марин спрашивает: — Мази [5] Мази — уважительное обращение к сестре матери. ?

— Бети, — тетины пальцы охватывают предплечье девушки в нескольких дюймах над сгибом локтя. Кровь глухо бьется в венах на загорелом запястье Марин. Жалость проглядывает в глазах тети. — Что с тобой, детка?

Красная свадебная краска закипает в горшке за ее спиной.

Марин выдергивает руку и мотает головой. Рассказать свою историю означает сделать ее реальной.

Он лежит на больничной кровати, а многочисленные трубки поддерживают в нем жизнь. Марин насчитывает пять штук. Одна в носу, другая протыкает горло, еще одна торчит в руке. Аппараты показывают, что сердце еще работает, делая шестьдесят ударов в минуту. Она смотрит на линии на мониторе, ритм показывает, что все в порядке. Каждая часть сложнейшей аппаратуры работает в согласии с другими, чтобы поддерживать человеческую жизнь. Брент-инженер, наверное, был бы впечатлен идеальным функционированием системы.

В комнате нет цветов. Никто не подумал их принести. Зато здесь много открыток с добрыми пожеланиями. Большинство членов индийской общины уважают отца. Более того, они его обожают и видят в нем пример реализации настоящей американской мечты. Приехав в Америку ни с чем, он вырастил трех дочерей, дал им и кров, и образование. Он учил их, как стать достойными, уважаемыми женщинами. Они обязаны ему всем, что имеют в жизни.

— Спасибо, что разрешили прийти сюда нам всем, — говорит Триша. Она, как всегда, вежлива. Только что вошедший в палату доктор кивает, просматривая карту. Когда Брент поступил в больницу, медсестры заверили их с матерью, что этот доктор — один из лучших. Они захлебываются от восторга, когда говорят о его мастерстве. И все же до сих пор он не может объяснить родным Брента, почему их муж и отец находится в коме.