Седжал Бадани - След сломанного крыла

Вопросы о проведении праздников, отправлении ритуалов, о путешествиях решаются на основании расчета наиболее подходящего для них времени. Если же событие приходится на темный период времени, обряд очищения «пуджа», во время которого монахи ходят вокруг зажженного огня и статуй богов, распевая мантры и молитвы, отражает потенциальное зло.

Рани, как и другие верующие, всегда сверялась со своим астрологическим календарем и никогда не осмеливалась совершить какой-то важный шаг, пока звезды не выстроятся в положении, сулящем удачу. Так поступали ее родители, и родители их родителей, и все те, кто жили задолго до них. Для предыдущих поколений это было так же естественно, как собственное дыхание.

Однако на этот раз Рани не сверяется с календарем. Она не ищет предсказаний относительно того, когда настанет лучший момент отключить Брента от аппаратов, когда перекрыть ему кислород, дать ему возможность покинуть этот мир и наконец-то подарить свободу ей и дочерям. Наоборот, теперь она торопится, как человек, который уже решил, когда все должно свершиться.

Но как бы Рани ни хотелось, чтобы это событие поскорее осталось позади, она понимает, что не должна принимать решение в одиночку. Наконец-то все три ее дочери находятся рядом с ней, и она не хочет оскорбить их, не дав им права голоса, которое они заслужили. Они родились благодаря ему, и теперь им решать, когда ему умереть. Их голоса сообща звучат более властно, чем голос вселенной, их сила коренится в способности к выживанию. Они сделают это сейчас, потому что настала пора прощаться.

Рани входит в палату раньше назначенного времени. Она думает, что пришла первой, но с удивлением замечает Тришу, стоящую у окна спиной к Бренту.

— Бети! — восклицает Рани, обнимая дочь за талию. — Ты уже здесь?

С тех пор как Триша вернулась к себе, Рани гораздо больше, чем она могла предполагать, угнетают тишина и пустота в доме. Странно, она никогда не скучала по Бренту, но после отъезда Триши дом словно обезлюдел, несмотря на присутствие Сони.

— Мне нужно было увидеть его, — говорит ей Триша. — Мне нужно было спросить его: почему?

— Что же он сказал? — недоверчиво спрашивает Рани. Так или иначе, они выберутся на дорогу и, может быть, держась за руки, оставят позади выжженный участок. И каждая из них найдет свой путь к исцелению.

— Он не ответил, — всхлипывает Триша. — Но знаешь что? Я не думаю, что, если бы он очнулся, его бы это сильно обеспокоило.

— Я тоже не думаю, — говорит Рани, обнимая дочь. — Но это не имеет значения, — каждая из них может отстать в пути, но ее обязательно подождут. Они никогда не покинут друг друга в беде и всегда протянут руку помощи. — Когда я была маленькой, я часто наблюдала за стаями птиц, летящими в небе к своему новому дому. Одна или две из них всегда отставали.

— И что происходило потом? — спрашивает Триша.

— Они всегда находили свою дорогу, — Рани бросает взгляд на Брента, а потом оборачивается к дочери. — У тебя все будет хорошо, — обещает она. — У нас всех все будет хорошо.

Впервые в жизни она дает кому-то слово. Впервые в жизни она уверена, что сдержит его.

Вскоре приходят Марин и Джия. Рани особенно настаивала на том, чтобы Джия присоединилась к ним. Как бы старательно ни оберегали они свою тайну, Джия все равно стала частью их заговора. Она пострадала от последствий их прошлой жизни и заслуживает права голоса при распределении наследства, которого не просила. Рани тут же подходит к Джии и обнимает ее.

— Как дела, бети? — спрашивает она, ласково перебирая пальцами волосы внучки.

— У меня все хорошо, мумджи, — отвечает Джия, взглянув на Марин.

— Прости, что я не пришла на твой день рождения, — Триша тоже обнимает Джию. — Могу я пригласить тебя пройтись по магазинам? Давай вместе выберем тебе подарки. Я не уверена, что знаю, чего хотят шестнадцатилетние.

Она поддразнивает племянницу, и в ней проглядывает что-то от прежней Триши.

— Это было бы здорово, — застенчиво произносит Джия.

— Тогда заметано.

— У тебя все в порядке? — спрашивает Марин, когда Триша оказывается рядом с ней. — Соня говорила, что тебе было плохо.

— Сейчас лучше, — улыбается Триша. — Спасибо.

— Может быть, соберемся как-нибудь, поговорим? — спрашивает Марин.

— Я с удовольствием, — говорит Триша, пожимая сестре руку.

— Отлично, — Марин обращается к Рани, и ее голос звучит мягче, ласковее, чем прежде: — Зачем ты собрала нас здесь? Есть какие-нибудь новости о его состоянии?

— Нет, новостей нет… — начинает Рани, и в этот момент входит Дэвид. — А, вот джентльмен, которого я ждала, — доктор Форд.

— Приятно видеть вас всех, — говорит он с улыбкой.

— Спасибо, что пришли! — Рани оглядывает палату. — Сони еще нет. Можно нам подождать еще несколько минут? Она сказала, что придет.

Все кивают в знак согласия.

— Где Радж? — спрашивает Рани у Марин.

— Ждет внизу, — Марин бросает взгляд на Джию, а та опускает глаза. Рани сразу понимает: Радж привез их в больницу, чтобы быть рядом с дочерью. — Поскольку ты звала только меня и Джию, он не стал подниматься сюда.

Рани кивает:

— Это очень деликатно с его стороны.

В палате воцаряется тишина, и в эту минуту появляется Соня.

— Извините, я опоздала, — произносит она, обводя взглядом комнату. Когда она видит Дэвида, ее лицо становится напряженным. Рани смотрит на доктора, который не сводит глаз с ее младшей дочери. Удивленная Рани снова переводит взгляд на Соню, которая быстро опускает глаза. — Похоже, все собрались, — говорит она.

— Да, — соглашается Рани, отложив на будущее размышления о своем открытии. — Я попросила вас всех прийти сюда, чтобы обсудить, что нам делать с вашим отцом.

— Я не понимаю, — говорит Соня, выражая общее недоумение. — Разве что-то изменилось?

Не успев подумать, она машинально поворачивается к Дэвиду.

— Я хочу отключить его от аппаратов, — отвечает Рани. — Пусть он уйдет.

В палате становится очень тихо, все обдумывают неожиданное предложение Рани. Она внимательно смотрит на каждую из трех женщин, которых родила и воспитала. Как много ошибок она совершила, как много неверных решений приняла, и единственное ее оправдание состоит в том, что она не знала, какой из путей правильный. Смерть Брента ничего не исправит, она не сотрет их прошлого, но даст им шанс начать жить заново.

— Почему сейчас, мумджи? — первой нарушает молчание Джия.

— Чтобы мы могли выздороветь, бети. Все вместе, — отвечает ей Рани, стараясь не сказать лишнего в присутствии доктора. — Что ты об этом думаешь?

Рани знает, что Джия любит своего дедушку. Он давал ей то, чего не давал никому другому, — беззаветную любовь.

— Да, — отвечает Марин, опережая дочь. — Если нам надо решить этот вопрос, то я говорю «да».