Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Ага, значит, Береника тебе все рассказала? Одним словом, я не очень бы хотел…

— Мадам Морель сказала мне… наспех, всего два слова… Я хотел только знать, что нового?

Короткий смешок Эдмона. Орельен знал за Барбентаном этот смех, скрывающий смущение. Но тут Эдмон внезапно самым дружеским доверительным тоном добавил:

— Ну, тебе можно, особенно после того, что мы вместе пережили! — Он махнул рукой, и оба вдруг вспомнили фронт, траншеи, страх, снаряды и многое другое. Наступило молчание, и Орельен не решался его нарушить.

— Да, такие-то дела, — продолжал Эдмон, — я рад, что есть с кем поговорить по душам… что можно в присутствии другого думать вслух… впрочем, история не столь уж забавная в конце концов! Живут двое бок о бок, видятся каждый божий день и ровно ничего не знают друг о друге. И в один прекрасный вечер… Ты только представь себе: казалось, чего ей еще нужно, чего ей недостает для счастья? Женщина отнюдь не экспансивная, энергичная… И вдруг, на тебе… ведь она мать моих детей!

Напыщенный тон, которым Эдмон произнес последние слова, как-то удивительно не вязался с округлым жестом его руки, с тем, как он, зажав между пальцами сигарету, спокойно шарил пепельницу. Обнаружив пепельницу, Эдмон аккуратно погасил окурок. Потом откинулся на спинку кресла, сложил вместе кисти рук и поиграл в воздухе пальцами.

— Вот так и ломаешь себе голову над проклятым вопросом: все ли ты для нее делал, что обязан был делать… а где это самое «все» кончается — неизвестно, и тут начинаешь себя терзать, голова идет кругом…

Орельену невольно подумалось, что для человека, «у которого голова идет кругом», Эдмон выглядит что-то слишком цветущим. Он пришел сюда с тайной мыслью поговорить о Беренике. Потому что в течение двух дней Береника ни разу ему не позвонила, а на его повторные звонки к Барбентанам подошла только раз, да и то говорила как-то уклончиво, сдержанно, ссылаясь на болезнь Бланшетты. С бессознательным эгоизмом влюбленного Орельен даже обрадовался этой попытке к самоубийству, так как в силу сложившихся обстоятельств Береника, возможно, будет вынуждена задержаться в Париже, не уедет на рождество домой… Впрочем, он лично от этого немного выиграет! Орельен вспомнил, что для визита в контору Барбентана у него имелся весьма уважительный предлог, и решил им наконец воспользоваться.

— Я хотел тебя также спросить… Кстати, зачем ты мне звонил?

— Потом скажу… Скажи сначала, о чем ты хотел меня спросить… Друзья мы в конце концов или нет?..

Орельен вытащил из кармана письмо. Протянул его Эдмону.

— Вот, прочти… Это от Армандины… Ты мою сестру немножко знаешь, знаешь, каковы наши отношения… Она была у меня, кажется, неделю назад и ни словом не обмолвилась о том, что сейчас пишет, впрочем, суди сам. Мне это показалось странным, хотя ничего определенного сказать не могу… Заметь, я человек не деловой, ты сам знаешь, и ничего в таких вещах не смыслю. Вот я и решил с тобой посоветоваться… потому что у меня сложилось впечатление… Но прочти сам…

Эдмон с притворным интересом пробежал письмо. Его, Эдмона, считают деловым человеком. Просто курам на смех! Но в конце концов за каждым человеком ходит своя легенда… так постараемся же ее не рассеивать… Он искоса взглянул на Орельена. Что только находят в нем женщины? Черты крупные, вид немножко глуповатый… Что это за письмо? A-а, обычная семейная история… Шито белыми нитками… Какая пройдоха, эта самая Армандина, но уж слишком сплеча рубит, да и вид у нее соответственный. Он расхохотался.

— Ну, что? — спросил Лертилуа.

— Что, что!.. Письмо вполне в стиле твоей сестрицы, этот торжественный тон, эти рассуждения вокруг да около, а между строк так и чувствуется рука твоего зятя. Нашего милейшего Дебре… Я ведь имел с ним дело по поводу прорезиненных тканей… Ах, кстати, меня ждут господа из «Каучука»… Ну и пусть ждут! Если уж нельзя поболтать с другом…

— Я тебе мешаю?..

— Мешаешь? Мне? Ты с ума сошел… Дай-ка я разберусь в этой истории с земельным участком… Если Дебре хочет его у тебя перекупить, должно быть, это недурной участок…

Вдруг он замолчал. Ну, конечно! Как это он не подумал сразу, ведь все так чудесно устраивается. Гениальная мысль!

— Скажи-ка… Ты хочешь продать свою землю или нет?

— Я? Нет. Даже не думал об этом…

— Тогда как же… Ты говорил об этом когда-нибудь с сестрой?

— Никогда в жизни. После смерти матери все осталось, как прежде. Я получаю арендную плату. У меня хороший фермер. Ни разу не было никаких осложнений.

— И тебе предложение не показалось подозрительным? Я не говорю о твоей сестре… вовсе нет… Но Дебре, тот, видно, не лыком шит… Ты ничего не заметил?

— Я тебе говорил, что у меня создалось впечатление, правда, неясное…

— Неясное! Неясное! Но ведь они хотят тебя обобрать, это уж как дважды два! Просто хотят тебя обобрать! Ты отдаешь им свою землю, а они что тебе дают? Ничего! Будут выплачивать арендную плату, и все. Почему они не предложили тебе часть доходов с фабрики?.. Только ренту, и больше ничего, а ты им отдай свой капитал? Ты пойми, они отстроятся, и это будет собственность их детей, их дом… И никогда тебе не удастся получить землю обратно. А они получат ее, даже гроша ломаного не затратив. И, если ты умрешь первый, им даже не придется платить налоги за введение в наследство, они просто используют свои законные права… а что касается фабрики, ты как имел свою долю акций, доставшихся тебе от папы и мамы, так и будешь иметь. Ох, уж мне эти родственники! Ты им ответил?

— Нет, мне сначала хотелось узнать… Так ты думаешь, что они хотят меня облапошить?

— Я думаю! И он еще спрашивает!

Орельен даже не особенно удивился. Но предлог, которым он воспользовался, чтобы прийти к Барбентану, вытеснил все остальное, а ведь ему хотелось спросить о Беренике.

— Благодарю тебя, — сказал Орельен, — у меня были сомнения, вот и все. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Скажи, пожалуйста, не задержится ли мадам Морель в Париже в связи с болезнью Бланшетты?

Но в планы Эдмона вовсе не входило говорить о чем-нибудь постороннем. Поэтому он поспешно ответил:

— Береника еще поживет в Париже, тем более что мой кузен только что прибыл в столицу. Да, да, ее муж… Но эту землю… как ты ее назвал — Сен-Женэ, — во сколько ее оценивают?

После слов Эдмона о прибытии супруга Береники Орельену стало не до земель Сен-Женэ. Морель в Париже… молчание Береники… ее бегство… все было не так просто… Он должен ее увидеть, должен, во что бы то ни стало должен поговорить с ней…

— Я тебя спрашиваю, во сколько оценивается Сен-Женэ?

— Это зависит от того, придерживаться ли нотариальной оценки для налоговой инспекции или исходить из арендной платы. Очевидно, на сегодняшний день это составит примерно…