Марианна Кожевникова - Простые вещи

Мужчины говорили между собой по-мужски: прямо, без обиняков, да и тема была, прямо скажем, погрубее. Хохотали страшно. Опыта у каждого накопилось предостаточно. Делились охотно. Да и как иначе? Дело-то самое живое — стройматериалы и рынки.

Женщины друг друга пожалели, мужчины друг за друга порадовались, дети набегались, а на желтоватом небе догорала и никак не могла догореть розовая полоса, напоминая, что жара жарой, а живем мы, друзья, ближе к северу, и стоят у нас почти что белые ночи.

Постояв на пригорке, полюбовавшись на несгораемую полосу, бабушки спохватились, что внукам давным-давно пора спать, и заторопились обратно по аллее. А неуемные внуки твердили, что еще совсем светло, что спать им не хочется и они еще немного поиграют в прятки.

— Эх, Сергеич! Давай и мы стариной тряхнем! Слабо нам тоже в прятки сыграть? — нежданно-негаданно предложил Павел Антонович.

— А что? Я не против, — тут же откликнулся Андрей Сергеевич.

— Ну-ка, девочки, по кустам! Я водить буду, — объявил Павел Антонович.

Дети завизжали от восторга. Бабушки попытались урезонить неожиданно впавших в детство мужей, но привычка оставлять последнее слово за главой семьи сработала, и после повторной команды Павла Антоновича бабушки, а за ними внуки и оставшийся дедушка торопливо попрятались за деревья и кусты. Кто бы мог подумать? Всем стало весело. Чего только не припомнилось! И уже посасывало под ложечкой: вот сейчас найдут. И подогревал азарт во что бы то ни стало выручиться! Дети, не в силах удержаться, сидя за кустом, хохотали. Они выскочили сразу и побежали искать взрослых вместе с Павлом Антоновичем. И надо же — нашли! Но только одну бабушку Наташу, а бабушка Света тем временем выручилась, и дед Андрей тоже. Теперь водила Наташа и быстренько выручила Светку, Андрюшку и Павлика, а вот детей найти никак не могла. Дети с индейскими криками выскочили сами и захотели водить, но только вместе, потому что тем временем порядком стемнело. А если начинает темнеть, то темнеет быстро. Прятаться стало страшновато, и даже неугомонная малышня догадались, что пришла пора спать.

— Завтра будем в жмурки играть, — шепнул жене Павел Антонович, — только не говори никому, это наш секрет.

Наталья Петровна прыснула. На повороте весело пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

— Хорошо погуляли, — заметил Павел Антонович.

— Погуляли на славу, — признала Наталья Петровна, — только Ляля нам бы голову оторвала, если б знала, что Иринка в такой поздний час гуляет.

— Мама рада, когда я в комнате не сижу, а кислородом на зиму запасаюсь, — басовито возразила Иринка.

— Цыпленок ты мой! — Наталья Петровна обняла и прижала к себе Иришку. — А ты чуть-чуть да поправилась, — обрадовалась она. — Паш, честное слово, Иринка поплотнее стала.

— Не буди во мне людоеда, — «страшным» голосом попросил Павел Антонович и взвесил на руках смеющуюся девчонку. — Плотная, плотная, — согласился он.

Иринке перед сном и читать не пришлось: набегавшись, она мигом уснула. И старшим после веселой кутерьмы не захотелось огорчаться, — разговор о Милочке отложился на будущее.

И все же состоялся. На следующее утро. После завтрака. Не могла же Наталья Петровна не рассказать мужу, что их Милочка неведомо где будет жить и, вполне возможно, со свекровью. А они могут остаться одни в огромной квартире.

— Ну и что? Будем с тобой в прятки и жмурки играть. Или ты темноты боишься? — спросил Павел Антонович.

— Я свекрови для Милочки боюсь. Та — одинокая, сын единственный. Понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — кивнул Павел Антонович. — Придется над сватьей шефство взять. Будем отвлекать ее от Милочки, на прогулки водить, на экскурсии…

— Да ну тебя, Паша! Вечно ты со своими шуточками! Я тебе говорю о серьезных вещах, а ты…

— А я тебе точно так же серьезно отвечаю. Надо с ней познакомиться, подружиться.

— Оптимист ты, Паша. Ты с Димитрием говорил, можно с ним подружиться?

— А почему нет? — удивился Павел Антонович. — Мы к нему с добром, и он к нам тоже. Раз он Милочку любит, он и нас тоже будет любить.

— Ладно, там видно будет, — вздохнула Наталья Петровна. — Лично я боюсь знакомства с его матушкой как огня.

— А чего ты боишься? Милочку мы в обиду не дадим. И ее обижать не собираемся. Все у нас будет хорошо, не сомневайся.

— А я сомневаюсь. И еще имей в виду, что на даче у нас они жить не собираются. Может, не будем лишние силы и деньги на обшивку дома тратить? Мы с тобой и так обойдемся.

— Ошибаешься, мой ангел, — не согласился Павел Антонович. — Кто под крышей будет жить — не наше дело, а вот крыша, под которой жить, — наше. Так что дачей будем заниматься непременно, пока и силы, и деньги есть!

И тут опять тема зятя на поверхность выплыла. А как ее обойдешь, если такое многотрудное дело затевается?

— Ты с Димитрием говорил, — повторила Наталья Петровна, глядя на мужа страдальческими глазами. — Вот и скажи наконец, как он тебе показался?

— Тебе, я вижу, он не показался, — не стал золотить пилюлю Павел Антонович. — Но не ты же за него замуж идешь. Милочке он нравится. И мне тоже. Спортивный, здоровый парень.

— Может, и здоровый. А разве попросишь его с дачей помочь? — пригорюнилась Наталья Петровна.

— Плохо ты меня знаешь, милая. Кого же еще просить? С ним только ремонты и делать. Обошьем вместе дачку, а там и дочку за него отдадим. — Павел Антонович посмотрел на жену и прибавил, подмигнув: — Или не отдадим?

— Значит, и тебе он не показался? — спросила Наталья Петровна, не зная, то ли ей легче от этого, то ли тяжелее.

— Показался, показался и снова на дно ушел. — Глаза Павла Антоновича смеялись. — Да рассуди сама, Ната: Милочка — твоя дочь, я ей доверяю, она не вертихвостка. Долго выбирала, выбрала, значит, всерьез. Вот и будем приспосабливаться. Получится — хорошо, не получится — отойдем в сторону, мешать не будем.

Они пусть сами по себе живут, мы сами по себе. Ничего другого я не имел в виду.

— Я тоже Милочке доверяю, но у нее бывают фантазии… Понимаешь? Моя-то она моя, но и не только. Владимир, ее отец, сам знаешь, без царя в голове. Боюсь, Милочкин Димитрий — одно воображение.

— А ты не бойся, — повторил свой совет Павел Антонович. — Чего только мы на своем веку не навидались, но хватило же ума все расставить по полочкам. Сейчас и вовсе не стоит себя пугать. Милочка счастлива, довольна, чего нам еще? А Димитрию — хлеб да соль. Пуд соли съедим, разберемся.

Ко всем огорчениям и беспокойствам Натальи Петровны прибавилось еще одно; она вспомнила о бывшем муже, Милочкином отце, и совсем расстроилась: позовешь на свадьбу — одни неприятности, не позовешь — другие… Что поделать, если неспокойно на сердце? Материнское сердце — вещун. Вроде бы разумно говорит Павел Антонович, но спокойнее ей не становится. Вчера отвлеклась, а сегодня опять за Милочку страшно.