Елена Елисеева - Жить в эпоху перемен

Интересно, как это он меня и в самом деле не пришил? Видно, уж очень хотелось стать респектабельным Хозяином. В себе он дефектов явно не видел. А вот братва его столь же явно смущала. Не похожа была братва на свиты лощеных холуев из американских фильмов. А хотелось Малышу, хотелось!!

— А чё делать-то надо? — недоверчиво осведомился он.

— А то делать-то надо, — передразнила я его, — что в порядок привестись перед регистрацией. С тобой таким в администрации ни один хрен лысый разговаривать не станет. Ты же ни встать, ни повернуться не можешь так, чтобы люди верили: ты Хозяин фирмы, а не деньги выколачиваешь. Короче, если хочешь, я договорюсь. Личный имидж, стиль, визаж. Модельная студия, одним словом.

— Это где на проституток готовят?! — набычился Малыш.

— Это где тебя в человекообразный вид приведут, — не кривя душой, отбрила я. — Думай сам. Я тебе плохие советы давала?

— Да вроде нет, — порылся он в памяти.

— Учиться будешь?

— Ну, если надо…

— Надо, Андрюша. С мужиками своими посоветуйся. Не будешь — твое дело. Только денег я не возьму. А документы ты получил.

— Да нет, я что… Если надо… Не на такие дела ходили…

— Вот и ладненько. Дай-ка мне телефон.

Я набрала номер деловитой и элегантной подружки № 4:

— Ир, привет, это я… Да ничего… Здоровье? Да спасибо, прикрючило меня. Радикулит… Детки в порядке. Как твоя студия?.. Да ты что?.. Здорово… Ага… Не может быть! — я скорчила Малышу извиняющуюся гримасу: светская разминка, что поделаешь, — бомонд. Он умудренно покивал башкой: ничего, мол, понимаю. Способный вообще-то парнишка. — Ну ты даешь!.. Да у меня тут мальчик сидит. Ему хорошая работа светит, надо бы пообтесать… Да-да. Дурная компания, жаргон, ты же умница… Лет мальчонке? А тридцать шестой пошел… Сколько?.. Когда?.. Хорошо, спасибо тебе! Да встретимся как-нибудь. Муж?.. Известное дело: объелся груш на старости лет. Твоему привет! Целую, дорогая.

Я внимательно посмотрела на Малыша:

— Полтора месяца. Три миллиона. Вот визитка. Если через полтора месяца не будешь говорить и двигаться, как английская королева, — деньги вернут. После этого можно будет, вероятно, регистрировать фирму. Учиться будет тяжело. Понял?

— Понял, Анна Сергеевна, — уныло отозвался он: исполнение мечты откладывалась.

— Ступай, Геракл, — пробормотала я. — Разгребай свои конюшни.

— Чево? — удивился Геракл и удалился.

Я с подозрением уставилась на дверь.

Она не открывалась.

Я с ненавистью посмотрела на телефон.

Он молчал.

Что я, право, все о делах да о делах! Пока болела, дела катились сами собой: Коля, проникнувшись собачьей преданностью, возил меня в поликлинику в хлебном фургоне, сторожил продавщиц, пять раз на дню забегал с финансовым отчетом и каждый раз сообщал, что он со мной, Анной Сергеевной, пойдет до конца. Правда, не говорил, до какого. А на третий день болезни подарил мне два мешка поваренной соли. За полцены. Спер где-нибудь, наверное.

Я наслаждалась: уже не больно, а работать еще нельзя — и принимала гостей у одра болезни.

Пришла подруга № 1, участливая и завистливая:

— Зарплату не платят. Аванс за июль выдали. А теперь раньше сентября и не обещают. У сестры день рождения, а мне первый раз в жизни ей подарить нечего, представляешь? Выпить хочется.

И мы хлопнули по рюмашке.

— Тебе хорошо. Ты сильная, — позавидовала она после второй. — Квартира вот. Деньги.

— Да, мне неплохо, — подумав, подтвердила я. — А тебе-то кто мешает? Хочешь косметику на реализацию? Что не продашь — вернешь. На месяц, а?

— Нет, — оскорбилась завистливая, — торговать я не буду никогда. Торгашом родиться надо. Это, знаешь ли, такая порода!

— Спасибо, родная, — поблагодарила я, — знаю. Да что мы, право, все о делах да о делах! Взялись кутить, так давай кутить.

И мы хлопнули по третьей.

— Тебе надо мужика завести. Твой-то, — сплетничала участливая, — уже со счета сбился.

Я напряглась.

— Ни одной бабы не пропускает. Татьяна — помнишь Татьяну? — рассказывала, как он к ней клинья подбивал. Да еще и денег в долг просил. Мы с девчонками уже удивлялись — как ты с ним столько лет отбабахала…

Вспомнив толстую Татьяну, я хлопнула четвертую и пятую. Поразмыслив, залила сверху шестую и заревела.

Подруга ушла, пошатываясь, и в совершенном счастии.

Ну и заведу мужика. Делов-то! Заведу мужика в дом и предамся с ним безыдейной похоти прямо на супружеском ложе, чтоб ему пусто было! Зажгу свечи, включу тихую музыку и обольстительными изгибами своего восхитительного тела доведу того самого мужика до полного исступления. И он, мыча от вожделенья, кинется срывать с меня одежды. И тут откроется дверь, на пороге возникнет бледный муж, прострет ко мне дрожащие руки и возопит: «О горе мне! Как я был слеп! Вернись ко мне, прости и все забудь!» — а я засмеюсь сатанинским смехом, повернусь к нему задом и сольюсь в экстазе с мужиком.

С экстазом, правда, получалось неважнецки. Многолетняя привычка сказывалась. Не выходило экстаза. То есть если экстаз — то муж, а если не муж — то не экстаз…

«Не хлопнуть ли седьмую?» — озабоченно подумала я. Так гладко получалось, и на тебе! Из-за какого-то дурацкого экстаза весь план рушится. Попробуем сызнова…

Сызнова не получилось, потому что пришел Петька. Он был, скорее, приятель мужа, и был он чиновник — инспектор чего-то в богоспасаемом ведомстве. В том ведомстве кроме него паслось еще два-три ветхих пенсионера; остальные были дамы. Многолетняя жизнь в женском коллективе нанесла глубокую травму Петькиной душе: он был уверен, что все женщины хотят его, трудягу. И он, как честный человек, эти желания удовлетворял. Ему приходилось нелегко: трудовой коллектив был нестабилен (зарплата маленькая), женщины приходили и уходили, а он оставался, один на всех.

— Бабы, знаешь, как с цепи сорвались, — пожаловался он после того, как мы хлопнули по первой. — Все хотят спать со мной!

— Не горюй, Петя, — я аккуратно сняла влажную его ладонь со своего колена. — Есть одна, которая не хочет.

— Хороший ты человек, — просветил он меня, вдавив могучее плечо в мою голову. — Муж вот только у тебя…

О Господи! Нашел время про мужа сплетничать. Мне мужика заводить надо, семью спасать, с экстазом что-то надо решать, а приходится черт-те что выслушивать!

Я аккуратно высвободилась.

— Нормальный у меня муж, — вяло отмахнулась. — Кофей будешь?

— Потом… После. Потанцуем? — он взял меня за руку и потянул к себе.

Всю жизнь мечтала. Вот удовольствие: топтаться под музыку, идиотски улыбаться, говорить не о чем, скука смертная!

Я аккуратно высвободилась.

— Петь, — честно объяснила ему, — мне некогда. Дело у меня. Проблема. Болею опять же. Кофе будешь, короче?