Стендаль - О любви

Я вижу трогательное доказательство уважения, с которым арабы относились к слабому полу, в формуле их развода. Женщина в отсутствие мужа, с которым хотела расстаться, складывала шатер и затем вновь его расставляла так, что вход оказывался теперь с противоположной стороны. Эта простая церемония навсегда разлучала супругов.

(Рукописи Королевской библиотеки, № 1461 и 1462)

Мухаммед, сын Джафара Элауазади, рассказывает, что, когда Джамиль заболел тем недугом, от которого умер, Элабас, сын Сохайля, посетил его и нашел его уже умирающим. «О сын Сохайля! – сказал ему Джамиль. – Что думаешь ты о человеке, который никогда не пил вина, никогда не получал незаконного барыша, никогда не умерщвлял безвинно ни одного живого творения, чью жизнь заповедал щадить Аллах и который ныне свидетельствует, что нет Бога, кроме Бога, и Мухаммед – пророк его?» – «Я думаю, – ответил бен-Сохайль, – что человек этот спасется и попадет в рай. Но кто же этот человек, о котором ты говоришь?» – «Это я», – ответил Джамиль. «Я не знал, что ты исповедуешь ислам, – сказал тогда бен-Сохайль, – и к тому же ты вот уже двадцать лет как любишь Ботайну и прославляешь ее в своих стихах». «Для меня, – ответил Джамиль, – сегодня первый день той жизни и последний день этой жизни, и пусть милость господина нашего Мухаммеда не будет надо мной в день Суда, если я когда-либо простер руку к Ботайне для чего-либо достойного порицания».

Этот Джамиль и Ботайна, его возлюбленная, принадлежали оба к Бени-Азра – племени, прославившемуся любовью среди всех арабских племен. Поэтому сила любви их вошла в пословицу. Никогда еще Бог не создавал существ, столь нежных в любви.

Саид, сын Агбы, спросил однажды у одного араба: «Из какого ты народа?» – «Я из народа тех, которые умирают, когда любят», – ответил араб. «Значит, ты из племени Азра?» – сказал Саид. «Да, клянусь владыкою Каабы», – ответил араб. «Отчего происходит, что вы любите так сильно?» – спросил опять Саид. «Наши женщины прекрасны, а юноши наши чисты», – ответил араб.

Некто спросил однажды у Аруа-бен-Хезама [187]: «Правду ли говорят про вас, будто из всех людей у вас самое нежное сердце в любви?» – «Да, поистине это правда, – ответил Аруа. – Я знал тридцать юношей моего племени, которых смерть похитила, и у них не было иного недуга, кроме любви».

Некий араб из племени Бени-Фазарат сказал однажды другому арабу из племени Бени-Азра: «Вы, Бени-Азра, думаете, что смерть от любви – прекрасная и благородная смерть, но это лишь явная слабость и глупость, и те, кого вы считаете людьми, высокими духом, в действительности лишь безрассудные и слабые создания». – «Ты не говорил бы так, – ответил араб из племени Азра, – если бы видел большие черные глаза наших женщин, прикрытые сверху длинными ресницами, а снизу мечущие стрелы, или если бы видел их улыбку и зубы, блестящие между смуглыми губами».

Абу-эль-Хассан-Али, сын Абдаллы Эльзагуни, рассказывает следующее. Некий мусульманин полюбил до безумия одну христианскою девушку. Ему пришлось предпринять путешествие в чужие края в сопровождении друга, который был его наперсником в любви. Дела его там затянулись, он заболел смертельным недугом, и тогда он сказал своему другу:

«Конец мой приближается. Я не увижу больше в этом мире той, которою люблю, и боюсь, что если я умру мусульманином, то не встречу ее и в будущей жизни». Он принял христианство и умер. Его друг отправился к молодой христианке и застал ее больною. Она сказала ему: «Я не увижу больше моего друга в этом мире, но я хочу быть вместе с ним в другом мире. Поэтому свидетельствую, что нет Бога, кроме Бога, и Мухаммед – пророк его». С этими словами она умерла, и да будет над ней милость Божья.

Эльтемими рассказывает, что в арабском племени Таглеб была очень богатая христианская девушка, которая любила молодого мусульманина. Она предложила ему все свое состояние и все, что у нее было драгоценного, но не могла добиться его любви. Когда она утратила всякую надежду, она дала сто динаров художнику, чтобы он сделал изображение юноши, которого она любила. Художник сделал изображение, и молодая девушка, получив его, поставила в одном месте, куда приходила ежедневно. Прежде всего она целовала изображение, затем садилась около него и проводила в слезах остаток дня. Когда наступал вечер, она кланялась изображению и удалялась. Так делала она в течение долгого времени. Когда юноша умер, она пожелала увидеть и поцеловать его мертвого, после чего вернулась к изображению, поклонилась ему и, поцеловав, как обычно, легла с ним рядом. Когда наступило утро, ее нашли мертвой, и рука ее была протянута к нескольким строчкам, которые она начертала перед смертью.

Уэдда из Йемена славился среди арабов своей красотой. Он и Ом-эль-Бонайн, дочь Абдель-Азиса, сына Меруана, были еще детьми, когда полюбили друг друга столь сильно, что не могли ни на одно мгновение разлучиться. Когда Ом-эль-Бонайн стала женой Уалида-бен-Абд-эль-Малека, Уэдда потерял рассудок. Долгое время пробыв в тоске и душевном смятении, он отправился в Сирию и начал бродить каждый день вокруг дома Уалида, сына Малека, но сперва не находил способа добиться того, чего желал. Наконец он встретился с одной девушкой, которую расположил к себе своими стараниями и настойчивостью. Когда он решил, что может довериться ей, он спросил, знает ли она Омэль-Бонайн. «Разумеется, потому что это моя госпожа», – ответила девушка. «Хорошо, – продолжал Уэдда, – твоя госпожа – моя двоюродная сестра, и если ты принесешь ей весть обо мне, то, конечно, доставишь ей радость». – «Я охотно сообщу ей эту весть», – ответила девушка и побежала тотчас же рассказать Омэль-Бонайн об Уэдде. «Что ты говоришь! – вскричала та. – Как, Уэдда жив?» – «Несомненно», – сказала девушка. «Ступай, – продолжала Ом-эль-Бонайн, – скажи ему, чтобы он не уходил отсюда, пока не придет к нему вестник от меня». Затем она устроила так, что Уэдда проник к ней, и она держала его у себя, скрыв в сундуке. Когда она считала себя в безопасности, она выпускала его оттуда и проводила с ним время, а когда приходил кто-нибудь, кто мог бы его увидеть, она прятала его обратно в сундук.

Случилось однажды, что Уалиду принесли жемчужину, и он сказал одному из своих слуг: «Возьми эту жемчужину и отнеси ее Ом-эль-Бонайн». Слуга взял жемчужину и отнес ее Ом-эль-Бонайн. Не доложив о себе, он вошел к ней в ту минуту, когда она была с Уэддой, и ему удалось заглянуть в комнату Ом-эль-Бонайн, которая от этого не остереглась. Исполнив поручение, слуга Уалида попросил у Ом-эль-Бонайн чего-нибудь в награду за драгоценность, которую он принес. Она сурово отказала и сделала ему выговор. Слуга вышел, разозленный на нее, отправился к Уалиду и рассказал ему все, что видел, описав при этом сундук, куда на его глазах спрятался Уэдда. «Ты лжешь, раб, не знающий матери, ты лжешь!» – воскликнул Уалид и сразу устремился к Ом-эль-Бонайн. В комнате ее стояло несколько сундуков. Он сел на тот, в котором был заперт Уэдда и который ему описал раб, и сказал Ом-эль-Бонайн: «Подари мне один из этих сундуков». – «Они все принадлежат тебе, как и я сама», – отвечала Ом-эль-Бонайн. «Хорошо, – продолжал Уалид, – я хочу получить тот, на котором сижу». – «В нем находятся вещи, необходимые для женщины», – сказала Ом-эль-Бонайн. «Мне нужны не эти вещи, а самый сундук», – сказал Уалид. «Он твой», – отвечала она. Уалид тотчас же велел унести сундук и, призвав двух рабов, приказал им рыть в земле яму до тех пор, пока не покажется вода. Затем, наклонившись к сундуку, он крикнул: «Мне рассказали кое-что про тебя. Если это правда, да погибнет весь род твой и память о тебе пусть будет погребена. А если это неправда, нет зла в том, что я зарываю сундук: я только хороню дерево». Затем он приказал бросить сундук в яму и засыпать ее камнями и землей, которые были вынуты из нее. После этого Ом-эль-Бонайн постоянно приходила на это место и плакала там, пока однажды ее не нашли там мертвою, прильнувшей лицом к земле [188].