Юрий Павлов - Лия

Мамки уже нет три года.

Она ушла от нас...

В мир иной.

Я поражён был горем отца. Я тоже страдал и плакал, просыпаясь ночами. Но как страдал отец...

Я позже понял.

Они три года прожили в браке и потом родили меня. Мамка умерла, когда мне исполнилось девятнадцать. Она сгорела за месяц от какой-то неизлечимой болезни. Высохла и стала маленькой, как девочка. Отец на руках носил её в туалет и в ванну.

За двадцать два года он прикипел к ней, и связь эта рвалась мучительно и долго.

Отец не запил. Нет. Но он замкнулся в себе, в своём горе, он ушёл в себя, в свои воспоминания.

И вот прошло три года, а отец всё в том же состоянии: замкнут, молчалив, неулыбчив.

И однажды мне стало так жалко его, до слёз.

Я проснулся ночью и лежал, пялясь в темноту.

Потом вспомнил, что завтра, с другом, идём в гости, в общежитие. К девушкам, с которыми познакомились на пляже.

Одна из девушек, Лариса, тонула. У неё ногу свело судорогой. И была то она не на большой глубине. И плавать умела. Но испугалась, запаниковала и нахлебалась воды.

Спас её я.

Но девушка нахлебалась воды и была без сознания. И тут уже Мишка, он учится в меде, сделал Ларисе массаж. Дыхание. И когда изо рта девушки струйкой плеснулась вода, её выгнуло, и она пришла в себя.

Подружки, Таня и Алла, напуганные и бледные, увидев, что Лариса очнулась, сначала заплакали, а потом стали обнимать нас с Мишкой.

И вот я лежу и думаю: нас двое, а девушек три!

И взбрело мне: что если бы и папка пошёл с нами?

Тут мои мысли сразу перескочили к проблеме: а как его позвать?

Типа — Пап, мы тут с девчонками познакомились. Классные! Но нам одного не хватает. Не будешь третьим?

— «Ччёрт! Вот как ему это сказать?»

Я лежал, и ломал голову, и заснул, так ничего и не придумав.

А утром, только открыв глаза, я уже знал, как.

— «Мишка скажет».

Мой папка, тоже Мишка.

И день рождения у них в одном месяце. В августе.

У папки — семнадцатого, а у Мишки — восемнадцатого.

Они и общаются, как друзья.

Как я, с Мишкой.

И частенько надо мной подтрунивают.

Я позвонил Мишке и предложил ему переговорить с моим папкой.

Мишка сразу сообразил что к чему и согласился.

И вот, Мишка, поздоровавшись с папкой, брякнул — Дядь Миш, мы со Стасом к девушкам в общагу едем на тортик. Но девушек три, а нас двое...

Я стоял и злился — «Блин! Я тоже так мог. Надо же с подхо...»

Но додумать не успел.

Папка согласился.

— Только Миша, Стас, пригласите девушек к нам.

Девчонки согласились и я съездил за ними.

План у меня был простой: Алла понравится отцу, и у них что-нибудь закрутится.

Надо немного рассказать о себе, об отце, и Мишке.

Папка говорил, что в роду у него один из дедов цыган. Михаил Романов. И всех первенцев, отцы, называли Михаилом. Но папка, уступил маме, и меня назвали Стасом.

А между тем, со слов папкиных, именно на прадеда я и похож!

Ростом метр восемьдесят пять. С чёрной, как смоль, шевелюрой, смуглой кожей, прямым, с горбинкой носом, и чёрными глазами.

Спортом я занимался с детства, чуть ли не с детсада.

На лыжах бегал. Плавал в бассейне. Тхэквондо.

При росте метр восемьдесят пять, мой вес — семьдесят пять кило.

Мишка среднего роста (среднего — это метр семьдесят пять), крепкий, подвижный.

Он всё смеялся надо мной.

— Тхэквондо — спорт для девочек!

И я пошёл к ним на тренировку.

Карате, киокушинкай.

За полтора часа с меня, наверное, полведра пота вытекло.

Да! Тхэквондо — спорт для девушек.

И уже второй год я занимаюсь карате.

В спаррингах Мишка, конечно, попадает в меня чаще, чем я в него, хотя у нас, у обоих, уже коричневые пояса.

Мы с Мишкой учились в одной школе.

Одноклассники.

Он звал меня в мед, но я поступил в универ, на химико-технологический.

Лия Михайловна Пасечник. Училка по химии, и наша классная, в десятом и одиннадцатом. Она обожала свой предмет.

И мне химия нравилась.

А когда она пришла в нашу школу (по распределению, после вуза), я в химию (и в химичку, заодно) влюбился!

Мы с Ларисой, как-то сразу, потянулись друг к другу. И уже через неделю оказались в постели.

Мне показалось, что она опытнее меня. Но ведь и я был не мальчик.

Хотя, Лариса, всего лишь вторая.

А первой была, Лия.

Влюблены в Лию были все мальчишки из класса!

Конечно, мы понимали: рассчитывать на взаимность просто глупо!

И я думал так же.

И когда, на новогодней вечеринке, Лия пригласила меня на танец, и положив руки на мои плечи, придвинула к себе почти вплотную, в моей голове даже тень не мелькнула.

Танец закончился, и Лия, обмахивая лицо рукой, тихо сказала — Стас, мне плохо, проводи меня в туалет.

Я дошёл с нею до туалета, и она потеряла сознание.

Я успел подхватить Лию, и пришлось мне нести её в туалет.

На руках.

Я стоял, не зная что делать.

А она обвила мою шею.

— Стас, мне лучше... опусти меня.

Я опустил её на пол, и хотел выйти.

— Побудь со мной... только дверь закрой.

Я закрыл дверь и обернулся.

— Стас, мне плохо.

Я кинулся к Лие, и подхватил её.

А она впилась в мои губы, и целовала взасос!

Я стиснул объятия, но Лия отстранилась.

— Стас, не здесь! Иди! Иди в класс. Мне уже хорошо.

Я смотрел на неё в сомнении, но Лия улыбалась.

— Всё в порядке, Стас. Иди. Я приду через минутку.

Закончилась вечеринка.

— Проводишь меня?

Лия подхватила меня под руку.

— Конечно, Лия Михайловна.

— Ребята! До свидания. С наступающим. Мы, со Стасом, пройдёмся.

Мишка смотрел на меня, и недоверчиво улыбался.

— Миша, ты можешь подождать. Стас вернётся через пять минут.

— Мне кажется, тебе надо поступать на химико-технологический? Ты уже думал, в какой вуз подашь документы?

— Мишка зовёт в мед.

— Стас, я понимаю, друг и всё такое, но химия — это твоё! Если чувствуешь, что недостаточно подготовлен к поступлению в университет, я с тобой позанимаюсь. Индивидуально.

Лия улыбалась.

— После занятий? В школе?

— После занятий. У меня. Дома.

В груди растекалось тепло, а к горлу подкатил комок.

Так бывает, когда эмоции рвутся наружу. В таком случае говорят о переизбытке чувств. А бывает ещё по-другому: предчувствие, предощущение чего-то грядущего, неотвратимого: déjà vu.

После смерти мамы, я понял, что такое одиночество. Поэтому так сопереживал папке: ведь он прожил с мамой на целых три года больше меня.

— Стас, милый, ты плачешь?

И по её щекам потекли слёзы.

Увидев слёзы в её глазах, я словно очнулся.

— Я согласен, Лия Михайловна... Только не плачьте!

— Вот и славно!

Лия улыбнулась, смахнув слёзы.

— Беги к другу. Вот мой дом.

И привстав на носочках, чмокнула меня в нос, как маленького мальчика.

Я вспоминаю Лию.