Вольтер - Эстетика

У Ариосто был дар легко переходить от описания ужасных картин к картинам самым сладострастным, а от них – к высоконравственным наставлениям. Но что в нем еще поразительней, это умение пробудить живой интерес к своим героям и героиням, хотя тех и невероятное множество. В его поэме почти столько же трогательных событий, сколько гротескных приключений, и читатель до того свыкается с этим пестрым чередованием, что переходит от одних к другим без всякого удивления.

Не знаю, какой шутник пустил первым остроту, приписываемую кардиналу д’Эсте [169] …кардиналу д’Эсте… – Имеется в виду кардинал Ипполито д’Эсте (1479–1520), на службе у которого одно время находился Ариосто. : «Messer Lodovico, dove avete pigliato tante coglionerie?» Кардиналу следовало бы добавить: «Dove aveto pigliato tante cose divine?» [170] «Messer Lodooico, dove avete pigliato tante coglionerie?» (итал.) – «Господин Лодовико, где вы набрали столько чепухи?»; «Dove aveto pigliato tante cose divine?» – «Где вы набрали столько божественных вещей?» Посему его и называют в Италии «il divino Ariosto» [171] «il divino Ariosto» (итал.) – божественный Ариосто. .

Он был учителем Тассо. Армида создана по образцу Альцины. Путешествие двух рыцарей, которые отправляются освободить Рено от чар, полнейшее подражание путешествию Астольфа. Надлежит также признать, что фантастические вымыслы, которыми изобилует «Неистовый Роланда, куда уместнее в сюжете, где серьезное переплетено с забавным, нежели в серьезной поэме Тассо, сам сюжет которой, казалось бы, требует описания нравов более суровых.

Не обойдем молчанием и другое достоинство, присущее одному Ариосто, я имею в виду прелестные вступления к каждой песне.

Прежде я не осмеливался причислять его к эпическим поэтам [172] Прежде я не осмеливался причислять его к эпическим поэтам… – Речь идет о VII главе «Опыта об эпической поэзии». , я рассматривал Ариосто лишь как первого поэта среди гротескных» но перечитав, я нашел его столь же возвышенным, сколь забавным, и нижайше воздаю ему должное. Сущая правда, что папа Лев X издал буллу в защиту «Неистового Роланда» и предал отлучению от церкви тех, кто станет худо говорить о сей поэме. Я не желаю подвергать себя угрозе отлучения.

Значительное преимущество итальянского языка или, скорее, редкостное достоинство Тассо и Ариосто сказывается в том, что поэмы столь длинные и писанные не просто рифмованным стихом, но стансами с перекрестными рифмами, ничуть не утомляют слуха и мы почти никогда не ощущаем стесненности поэта.

Напротив, у Триссино, сбросившего ярмо рифмы, чувствуется натянутость, при этом он теряет в гармонии и изяществе.

Спенсер [173] Спенсер, Эдмунд (1552–1599) – английский поэт эпохи Возрождения. в Англии попытался написать рифмованными стансами свою «Королеву фей», он стяжал всеобщее уважение, но никто не смог его прочесть.

Я полагаю, что рифма необходима народам, язык которых лишен ясно выраженной мелодии, образуемой чередованием долгих и кратких слогов, и посему не допускает использования дактилей и спондеев, сообщающих пленительность стиху в языке латинском.

Я никогда не забуду, как на мой вопрос, почему Мильтон не пользовался рифмой в своем «Потерянном рае», знаменитый Поп ответил мне: «Потому что не умел».

Я убежден в том, что рифма, непрестанно раздражая поэтический гений, если позволительно так выразиться, подстегивает его и одновременно ставит перед ним препятствия; я убежден, что, заставляя поэта переворачивать свою мысль на разные лады, рифма тем самым понуждает его точнее мыслить и правильнее выражаться. Нередко художник, отдавшись легкости белого стиха и внутренне ощущая нехватку в нем гармонии, думает возместить этот недостаток чрезмерностью образов, чуждой природе. Он лишает себя, наконец, заслуги преодоления трудности.

Что же касается поэм в прозе, могу сказать, что эти чудища моему пониманию недоступны. Я вижу здесь одну неспособность писать стихами. Удовольствия от них столько же, сколько от концерта без инструментов. «Кассандра» Кальпренеда, если угодно, поэма в прозе, я признаю это, но вся она не стоит десяти стихов Тассо.

Если бы Буало, даже не слыхавший о Мильтоне, в то время совершенно неизвестном, прочел «Потерянный рай», он мог бы повторить сказанное им о Тассо:

Одни эпизод Тассо превратился у английского поэта в сюжет целой поэмы, он растянул то, что было неприметно брошено в творило поэмы итальянцем. […]

На строки [Тассо], которые Мильтон даже перевел полностью, опирается вся его поэма. Тассо не налегает на пружины, хотя суровость его веры и сюжета, почерпнутого из времен крестовых походов, могли бы к этому склонить. Он при первой возможности расстается с дьяволом, чтобы представить читателю свою Армиду, прелестную Армиду, достойную Альцины Ариосто, по образцу которой она и создана. Он не вкладывает длинных речей в уста Велиала, Маммоны, Вельзевула и Сатаны.

Он не воздвигает для бесов палат, не делает из них великанов, не обращает их затем в карликов, чтобы они могли разместиться со всеми удобствами в этих палатах. Он не превращает Сатану в баклана или жабу.

Что сказали бы придворные и ученые Италии с их тонкостью суждения, если бы Тассо перед тем, как отправить властителя мрака к Гидрасту, отцу Армиды, дабы разжечь в нем жажду мести, задержался у врат ада, дав дьяволу возможность побеседовать со Смертью и Грехом, и если бы Грех поведал Сатане, что является его дочерью (предполагается, что Грех женского рода), которую тот произвел на свет из головы, что впоследствии Сатана стал любовником своей дочери и прижил с нею ребенка, названного Смертью, что Смерть (предполагается, что Смерть мужского рода), переспав с Грехом, породила бессчетное множество змей, непрестанно вползающих и выползающих из лона Греха?

На взгляд итальянцев, свидания и забавы такого рода могут встречаться в эпической поэме лишь как отдельные эпизоды. Тассо вовсе пренебрег ими, ему не хватило умения превратить Сатану в жабу ради более полного просвещения Армиды.

Чего только не говорили о войне добрых и злых ангелов, почерпнутой Мильтоном из «Гигантомахии» Клавдиана [174] Клавдиан, Клавдий (ок. 360–404) – римский поэт. Его поэма «Гигантомахия» сохранилась в отрывках на греческом языке. ! Две долгие песни поглощает рассказ Гавриила сначала о битвах против самого Бога, происходящих на небе, а затем о Сотворении мира. Сетовали на то, что поэма Мильтона вся составлена из отдельных эпизодов, но какие это эпизоды! Гавриил и Сатана обмениваются бранными словами, ангелы сражаются на небе между собой и с самим Богом. На небе есть свои ханжи и свои безбожники. Абдиель, Ариель, Ариох, Рамьель повергают Молоха, Вельзевула, Нисроха, они скрещивают мечи, бросают друг другу в голову горы с растущими на них деревьями, со снегами, покрывающими вершины, и реками, стекающими к подножию. Такова, как видите, прекрасная и простая природа! На небесах грохочут пушки, эта небылица также взята у Ариосто, который, впрочем, еще сохранял некоторую благопристойность. Такого рода вымыслы не пришлись по вкусу французским и итальянским читателям. Поостережемся выносить суждение, предоставим каждому свободу чувствовать отвращение или удовольствие, когда ему заблагорассудится.