Вольтер - Эстетика

Это родовое слово всегда нуждается в другом, его определяющем; и когда говорят: «Вот произведение, исполненное ума», «вот человек, не лишенный ума», с полным основанием можно спросить: какого? Высокий ум Корнеля не похож ни на точный ум Буало, ни на простодушный ум Лафонтена, ни на ум Лабрюйера, который проявляется в особом искусстве описания, и вовсе не ум Мальбранша [197] Мальбранш, Никола (1638–1715) – французский философ, последователь Декарта. , сочетающий в себе соображение и глубину.

Когда говорят, что у человека «здравый ум», то под этим подразумевают не столько ум, сколько разумность. Твердый, мужественный, отважный, высокий, низкий, слабый, непостоянный, мягкий, вспыльчивый и т. д. ум означает характер и склад души и не имеет никакого отношения к тому, что в обществе понимают под выражением «быть остроумным».

Ум, в общепринятом значении этого слова, имеет много общего с остроумием, однако не означает в точности того же, ибо термин шумный человек» никогда не истолковывается как уничижительный, тогда как «остряк» подчас звучит иронически.

Откуда это различие? Дело в том, что «умный человек» не означает ни человека, превосходящего умом других, ни человека, отмеченного талантом, тогда как «острослов» означает и то и другое. В словах «умный человек» нет никаких притязаний; «острослов» – это вывеска, претензия на некое искусство, требующее определенной культуры, остроумие – это своего рода ремесло, которое может быть предметом зависти и насмешек.

В этом смысле прав был отец Буур [198] Буур, Доминик (1628–1702) – французский филолог и писатель, член ордена иезуитов. , когда он, как передает кардинал Дюперрон, пояснял, что немцы не претендуют на остроумие, ибо в противном случае немецкий ученые не занимались бы только произведениями, требующими усидчивости, и трудоемкими изысканиями, где не дозволителен ни цветистый слог, ни стремление блеснуть, ни сочетание остроумия с ученостью.

Те, кто пренебрежительно относится к гению Аристотеля, осуждая его «Физику», которая и не могла быть хорошей, поскольку не опиралась на опыты, были бы все удивлены, прочитав «Риторику» и обнаружив, что Аристотель превосходно объяснил, в чем заключается искусство говорить умно: он учит, что оное искусство не сводится к употреблению слов, подходящих, но не заключающих в себе ничего нового; надлежит использовать метафоры и фигуры, смысл которых ясен, а выражение энергично; подтверждение он приводит несколько примеров и, среди других, слова Перикла о битве, где погиб цвет афинских юношей: «У года отняли его весну».

Аристотель прав, утверждая, что новое необходимо.

Первый человек, который сказал, желая передать раздельность наслаждения и горечи, что нет розы без шипов, проявил ум. Сие нельзя сказать о тех, кто повторяет это вслед за ним.

Остроумная речь не ограничивается метафорами; использует новые обороты, позволяющие легко восстановить мысль во всей полноте, высказывая ее лишь частично, это и есть «тонкость», «изящество» ума. Такая манера тем приятнее, что приладит в движение ум собеседника и позволяет его оценить.

Намеки, аллегории, сравнения дают обширное поле находчивой мысли; явления природы, притчи, истории, запечатленные памятью, подсказывают одаренному воображению острые слова, и оно вставляет их к месту.

Будет небесполезно привести примеры остроумия разного рода. Вот мадригал г. де Ла Саблиера [199] Де Ла Саблиер, Жан-Гранулле (1627–1700) – французский композитор, автор книги «Мадригалы и песни серьезные и застольные» (1704). , всегда высоко ставившийся людьми со вкусом:

Автор, кажется, не мог ни лучше скрыть, ни лучше дать понять то, что он думает, но боится выразить словами.

В другом мадригале еще больше блеска и приятности, он намекает на басню:

А вот еще один, весьма старинный. Он принадлежит Берто [200] Берто, Жан (1552–1611) – французский поэт, с 1606 г. епископ Сеезский; продолжатель традиций Ронсара и предшественник Малерба. , епископу Сеезскому, и стоит выше двух предыдущих, ибо соединяет в себе ум и чувство:

Такого рода острословие всем любезно, оно отличает тонкий и изобретательный «ум» нации.

Камень преткновения в том, что и такое остроумие приемлемо далеко не всюду. Ясно, что в серьезных произведениях прибегать к нему надлежит с умеренностью именно потому, что оно служит украшением. Великое искусство – в сообразности.

Тонкая, замысловатая идея, верное и красочное сравнение обращаются в недостаток, когда говорить должны лишь разум или страсть или когда затронуты великие интересы; в этих случаях остроумие не само по себе ложно, а неуместно, прекрасное, когда оно не к месту, перестает быть прекрасным.

Это порок, в который никогда не впадал Вергилий, но который можно иногда поставить в упрек Тассо, как ни восхитителен он в остальном; корень этого порока в том, что автор, переполненный мыслями, хочет показать себя, тогда как должен показывать только своих персонажей. Постичь, как и где следует применять остроумие, можно, но лучше всего, читая немногие истинно гениальные произведения, написанные на древних языках и на нашем.

«Ложное остроумие» не то, что «неуместное остроумие»; это не только ложная мысль, ибо мысль может быть ложной, и, не будучи замысловатой, это мысль и ложная и искусственная.

Я уже отмечал, что некий весьма умный человек [201] …некий весьма умный человек… – речь идет об Ударе де Ламотт. переведший французскими стихами Гомера, полагал, что придаст красоты сему поэту, сущность которого в простоте, если наделит его украшениями. Он говорит по поводу примирения Ахилла с греками:

Во-первых, из того, что человек обуздал свой гнев, еще не вытекает, что он не потерпит поражения; во-вторых, может ли целая армия, внезапно вдохновясь, в один голос отпустить остроту?

Если людей строгого вкуса это коробит, то как их должны возмущать всевозможные надуманные остроты, мудреные мысли, которым нет числа в произведениях, достойных в остальном уважения? Терпимо ли в математическом труде рассуждение, что «если бы Сатурн исчез, его место занял последний из спутников, ибо сановные вельможи всегда удаляют от себя своих наследников»? Терпимо ли утверждение, что Геркулес был сведущ в физике и «никто не мог устоять перед философом такой силы»? Вот к каким крайностям приводит стремление непременно блеснуть и поразить чем-то новым.