Арчибальд Кронин - Вычеркнутый из жизни. Северный свет [сборник litres]

Теперь Смит почти не спускал глаз с циферблата своих часов. Стрелки показывали половину одиннадцатого, когда такси въехало в деревню, мирный и сонный вид которой несколько успокоил его. Он знал, что дом молодого Пейджа расположен где-то на холме, и они довольно скоро его отыскали. Выйдя из машины, Смит глубоко вдохнул, чтобы освежить легкие, но голова у него по-прежнему оставалась тяжелой. Когда он приблизился к двери, нервы его были напряжены до предела. Через несколько минут все решится. Он легонько дернул звонок, стараясь не выдать своей тревоги, и прислушался. Может быть, он дернул недостаточно сильно? Правда, ему казалось, что он слышал, как колокольчик в доме зазвенел, но это могло ему почудиться. Он позвонил посильнее – никакого результата. Он рванул звонок в третий раз с такой силой, что чуть не выдернул ручку, ясно расслышал резкое дребезжание внутри дома – и все-таки никто не вышел. Он попробовал открыть дверь, поворачивая ручку и вверх и вниз, но безрезультатно. За окнами не было заметно никаких признаков жизни. Что же это такое, наконец? Ведь кто-нибудь обязательно должен быть дома! Тут ему пришло в голову, что Пейдж, возможно, отдыхает в спальне наверху – это казалось вполне правдоподобным. А если так – отступать нельзя, надо во что бы то ни стало увидеть его.

Шофер такси подозрительно поглядывал на Смита из-за калитки, но тот, не обращая на него внимания, прошел за дом по узкой, усыпанной гравием дорожке. Как он и ожидал, она вела к черному ходу и дверь оказалась незапертой. Он тихонько отворил ее и через коридорчик прошел в кухню. Там у стола сидела Кора.

Она не пошевелилась, даже когда Смит подошел к ней вплотную. Казалось, она не заметила его появления, или, во всяком случае, оно никак на нее не подействовало. Она смотрела мимо него неподвижным взглядом, словно завороженная каким-то невыносимо страшным зрелищем. Он по-настоящему испугался, заметив, как она изменилась за несколько дней после концерта, на котором он впервые ее увидел. Она, казалось, постарела лет на десять и ушла в себя, ограбленная, лишенная радости и жизни. Но Смиту некогда было жалеть ее. Он во что бы то ни стало должен был встретиться с Пейджем, и как можно скорее. Так он и сказал Коре. Она ничего не ответила.

– Послушайте, – Смит наклонился к ней, словно говорил с ребенком, – мне нужен Генри Пейдж. Мне необходимо поговорить с ним.

Она так долго молчала, что он усомнился, слышала ли она его.

Затем Кора медленно повернулась к нему. Лицо ее было мраморно-бледным и почти безжизненным. Казалось, тяжелые душевные муки убили в ней всякую способность чувствовать.

– Его здесь нет, – ответила она.

– Но… мне сказали…

– Его здесь нет, – повторила Кора тем же безучастным тоном. – Он вчера вечером передумал и телеграфировал нам, что выедет сегодня.

– Но нам сообщили…

– Телеграмма вон там… на каминной полке.

Смит прочел телеграмму. Она была адресована Коре. Пейдж сообщал, что все будет хорошо, что он собирается переночевать в гостинице и вернуться на другой день.

– Ах вот как!.. – воскликнул Смит.

– Какое это имеет значение? – сказала она.

И вдруг через ее плечо Смит увидел на столе развернутый лист «Глобуса». Безжизненный взгляд Коры тоже остановился на газете.

– Ну вот. Вы довольны? Тогда вы погубили только меня. А теперь вы погубили нас всех.

Смит машинально начал оправдываться. Он хотел объяснить ей, что это не его вина, что он здесь ни при чем, но сразу умолк. Он был замешан в этом не меньше других, а может быть, и больше. Кроме того, Кора была права: теперь все бесполезно. Как она и сказала, все погибло. Ни словами, ни делами помочь нельзя. Он еще раз посмотрел на Кору, совсем раздавленную, окаменевшую в своем горе, и вчерашний виски словно закис в его желудке; он почувствовал мутную, тяжелую тошноту. Внезапно что-то дрогнуло у него в душе, и он впервые понял, насколько страшно то, что было сделано. Все зло, весь вред, постоянно причиняемые безжалостной, бессердечной прессой, казалось, нашли свое воплощение в этой загнанной, измученной женщине, в ее погубленной жизни.

– Откуда у вас эта газета? – спросил он.

– Ее купил Дэвид… мой муж.

– Но где?

Его слова как будто доносились к ней откуда-то издалека, и ее ответ словно преодолевал то же расстояние.

– Каждое утро он гуляет по молу. В киоске… он увидел афишку… их повсюду расклеили… и принес газету домой… – Она конвульсивно содрогнулась. – Этого-то я и старалась не допустить. Я знала, что с ним будет. Я никогда прежде таким не видела его. И он ушел, не сказав мне ни слова.

– Куда он пошел? – спросил Смит.

– Не знаю… ничего не знаю. Я пыталась его остановить, но напрасно. Я больше ничего не могу. Со мной все… Это конец.

Что он мог сказать ей? Ему ничего не приходило в голову. Наконец он пробормотал бессмысленное утешение:

– Все не так мрачно, как вы думаете. Он вернется к вам.

– Нет. – Она медленно подняла голову и посмотрела ему в глаза, и от звука ее голоса он похолодел. – Ко мне-то? Нет.

Больше он ничего не смог от нее добиться. Ее снова охватило отчаяние, и она перестала отвечать. Смит попытался убедить себя, что, может быть, позже она найдет облегчение в слезах. Он повернулся и вышел из коттеджа.

Он медленно побрел назад к такси, теперь ему незачем было торопиться. Вдали разразилась гроза, и над Элдонскими холмами грохотал гром. Даже и здесь небо было свинцовым, стояла невыносимая духота. Растерянному и потрясенному Смиту почудилось что-то зловещее в этих глухих раскатах, сотрясавших неподвижный воздух, как орудийные залпы. Когда он садился в такси, ему на руку упала одинокая капля дождя, тяжелая и теплая, как кровь.

Он велел шоферу возвращаться в Хедлстон – ничего другого не оставалось. Смит отказался от мысли искать Пейджа. Здесь его не было: он еще ехал в поезде, а может быть, даже и не покинул Лондона. Как бы то ни было, Пейдж уже все знает. Теперь он ни за что не подпишет контракта, ни за что не отдаст «Северный свет». Им с Наем оставалось лишь отказаться от дальнейших бесплодных усилий и уехать. Но не только этим выводом объяснялось охватившее Смита желание немедленно бросить все. Он был напуган тем, что натворили они с Наем, напуган силами, которые они выпустили на свободу. Смит ощутил необычайную слабость и готов был отдать что угодно за стакан виски. Скорее уехать отсюда! Его даже больше не волновало, потеряет он работу или нет. Только бы выбраться из Хедлстона, и как можно быстрее!

Ему трудно было сейчас оставаться одному, и его потянуло к Наю. Леонард сказал, что будет в редакции, и, когда такси въехало на окраину Хедлстона, Смит попросил шофера отвезти его к зданию страховой компании. Шел проливной дождь, и сильный ветер швырял струи воды в стекла машины. Улицы были пустынными, и только кое-где, укрываясь под зонтиками, спешили одинокие прохожие. Но когда такси свернуло с Виктория-стрит к Милмаркет, они неожиданно попали в большой затор. Смит опустил стекло и выглянул наружу. Узкая улица была забита машинами – грузовиками и фургонами, доставлявшими продукты на городской рынок. Он решил, что либо лопнула водопроводная магистраль, либо дождь затопил мостовую. Ждать у него не хватало сил, а до редакции было уже близко. Сунув в руку шофера несколько бумажек, Смит вылез из такси. Повернув за угол и торопливо шагая по Парк-стрит, он вдруг заметил, что дальше вся улица запружена людьми. Не обращая внимания на дождь, они стояли тесной толпой, вытягивая шеи, толкаясь, стараясь пробиться поближе к дверям какого-то здания. Сердце у Смита на секунду замерло, когда он сообразил, что это здание страховой компании. «Возмущенная толпа разнесла нашу редакцию», – подумал он. Смит был перепуган, но все же не мог уйти, не узнав, в чем дело. Он кинулся вперед, но тут раздался вой сирены, и по бульвару, там, где проезд обычным машинам был запрещен, мелькнула белая карета «скорой помощи». В смертельном ужасе Смит локтями прокладывал дорогу сквозь толпу. Он то и дело называл себя и требовал, чтобы его пропустили. Когда он добрался до подъезда, стоявший там полицейский узнал его и открыл ему дверь. Смит остановился в вестибюле, тяжело дыша, боясь идти дальше. С трудом он заставил себя нажать кнопку лифта. Лифт не спустился. Судя по указателю, кабина стояла на третьем этаже. Вдруг Смит услышал, что кто-то стремглав бежит вниз по лестнице. Это оказался Питер, телефонист. Увидев Смита, юноша бросился к нему и схватил его за локоть: