Марина Луценко - Ловушка для банкира

Виктория глянула на мобильник — приближалось время обеда. Девушка сложила последние архивные документы в сундук и закрыла крышку. Теперь на столе лежали только упакованные в полиэтилен тетради Лангсдорфа. Их Вика собиралась отправить в свою безразмерную сумку и при первой же возможности отдать в Москве Толику.

— Ну, вот и все, Эммануил Венедиктович, — обратилась она к коротышке. — Архив разобран. Старинные тайны разгаданы. Завтра я отбываю в столицу.

Глаза старичка увлажнились. Ему было жаль расставаться с девушкой. Но что он мог поделать? Виктория протянула Быстрицкому солнцезащитные очки:

— Спасибо, что выручили меня. Возвращаю в целости и сохранности.

— Вернете перед уездом, вам они пока нужнее, — махнул рукой Эммануил Венедиктович. — А вообще, как только до Москвы доберетесь, быстрее к окулисту идите. Проблемы со зрением — это не шутки. Сейчас вы часто моргаете, а в старости и вовсе ослепнуть можете. Будете тогда, как я — дряхлой, никому не нужной развалиной. Не повторяйте моих ошибок, милочка. Приедете — и сразу к врачу!

— Всенепременно, — уверила его Вика.

И, захватив тетради Лангсдорфа, она вместе со старичком покинула архивный кабинет.

За обедом только и разговоров было, что о склепе и найденных телах. Больше всего народ удивлялся, как замечательно эти тела сохранились.

— Прямо законсервированные, — говорила Настя.

— Ага, мумии какие-то, — вторила ей Ольга Михайловна.

— Умоляю, давайте сменим тему, — жалобно скулил Быстрицкий. — У меня и так уже нервы на пределе — я сегодня ночью глаз не сомкну.

Но коротышку в клетчатом костюме, разумеется, никто не слушал.

К середине обеда из полицейского участка явился Звягин, и на него набросились с расспросами. Всех интересовало, как же труп банкира оказался в памятнике-склепе.

— А что если туда его отец Даниил замуровал? — трясясь от страха, предположил Эммануил Венедиктович. — Может, даже живьем?

— В общем-то, вы почти угадали, — заметил детектив, одновременно накладывая в тарелку гору пельменей. — Согласно предварительной экспертизе, Семен Семенович был жив, когда оказался в погребальной нише. Правда, никто его туда силком не засовывал. Банкир сам внутрь забрался — там и умер.

Пока все пребывали в шоке от услышанного, Звягин спокойно прожевал несколько пельменей и продолжил рассказ:

— Первоначально у полицейских были подозрения, что отец Даниил убил Тормакина — чтобы тот не претендовал на графское наследство. Но после результатов экспертизы эта версия отпала. Следов насильственной смерти не выявлено. Семен Семенович пришел к памятнику вместе со священником. Потом оба зашли в постамент. Что произошло внутри — доподлинно неизвестно. Но только из постамента отец Даниил вышел уже один.

— И направился домой, где его поджидал генерал, — вставила Виктория.

— Да, судя по всему, так и было. Более того — я уверен, что блондинку возле сараев тоже Смолин прикончил, — Виталий Леонидович многозначительно поднял вверх пельмень на вилке. — Хочу отметить, что, не вмешайся я в расследование, эти два убийства остались бы нераскрытыми. Ведь генерала, как и других богатых жителей центра деревни, не то что не подозревали, их даже не опрашивали! Ни после гибели блондинки, ни после смерти отца Даниила. В последнем случае и с окраины-то людей не особо теребили — все силы полиция бросила на поиски Семена Семеновича. А убийца тем временем спокойно разгуливал между нами.

— Почему же Владимир Антонович задушил священника? — робко спросил Быстрицкий.

Детектив отправил в рот очередную порцию пельменей.

— Пока точно не известно. Сам Смолин мелет какую-то чушь про высшую справедливость. Однако полиция разрабатывает версию ограбления. Отец Даниил вполне мог после смерти банкира перенести драгоценности из склепа к себе домой. А Смолин, наведавшись к нему в гости, увидел графский клад и придушил хозяина, чтобы ограбить. Очень похоже на правду — ведь никаких сокровищ ни в доме, ни в церкви при обыске не нашли. Кстати, сам священник, похоже, обнаружил тайник уже давно. Крест у него, как выяснилось, на старинной золотой цепи висел. По словам экспертов — как раз девятнадцатый век.

— Но почему же Владимир Антонович, когда задушил священника, эту цепь не забрал? — озадаченно спросила Настя.

— Небось, графских сокровищ так много, что генералу уже не до цепи было, — предположила Ольга Михайловна.

Дальнейшие разговоры за столом протекали в том же духе…

После обеда Виктория в последний раз спустилась в подземелье: окончательно убедиться, что работа завершена, и забрать забытые там солнцезащитные очки. Впрочем, девушка в этом себя только убеждала. На самом же деле ей не давало покоя неразгаданное стихотворение колдуна. Едва попав в архив, Вика вытащила из сундука картонку и положила ее перед собой на столе.

— Что же это за когти черта?..

В дверь постучали.

— Можно, дорогой профессор?

— Входите, Эммануил Венедиктович, — сказала девушка, не отводя глаз от четверостишия.

Обычного поскрипывания лаковых штиблет и постукивания прогулочной тросточки не прозвучало. Виктория в недоумении оторвалась от картонки.

Возле двери стоял… нет, не Быстрицкий. То есть — конечно, Быстрицкий, но совершенно не такой, каким Вика привыкла его видеть. Забитый старичок-недотепа бесследно исчез. Вместо него появился собранный, абсолютно уверенный в себе мужчина. Его некогда пушистые волосы были гладко зачесаны назад. Лицо казалось не трогательно-беззащитным, как обычно, а хищным и по-настоящему опасным. Мешковатый клетчатый костюм Эммануил Венедиктович сменил на черную с отливом тройку. А лакированные штиблеты из секонд-хенда уступили место строгим дорогим туфлям. Единственное, что осталось от прежнего старичка-одуванчика — это трость. Сейчас «новый» Быстрицкий небрежно поигрывал ею, крутя между пальцами. Он посмотрел на картонку.

— Обсидиан.

— Чего? — девушка не могла прийти в себя от изумления.

— В стихотворении зашифрован «обсидиан». Это вулканическая порода, образующаяся в результате застывания лавы. Если заглянете в Интернет, легко обнаружите, что простонародное название этого минерала — «когти черта», — Быстрицкий кивнул на лежащие рядом с картоном темные очки. — Тут обсидиановые стекла — они и остановили процесс.

— Какой процесс? — глухо спросила Вика.

Эммануил Венедиктович ничего не ответил, но кривая усмешка на его лице была красноречивее любых слов. Внезапно девушка осознала: Быстрицкий знает о ней все. Или почти все. Виктория начала аккуратно выпытывать подробности.

— При входе в склеп вы дали мне очки, потому что заметили изменения в моем состоянии?