Уолтер Тевис - Ход королевы

Боргов сделал ход без промедления, и это не был ход королем. Он выдвинул вперед ладейную пешку. Бет потратила на анализ позиции минут пять, прежде чем поняла, что он задумал. Если она сейчас объявит шах, Боргов позволит ей забрать ладью, а после этого выставит слона перед ладейной пешкой, и ей придется отводить ферзя. Бет задержала дыхание, чувствуя, как накатывает паника. Падет ее ладья на последней горизонтали, а вместе с ладьей две пешки. Это будет катастрофа. Требовалось немедленно переместить ферзя на поле, с которого будет возможно отступление. Она стиснула зубы и сделала ход.

Боргов все равно вывел слона вперед, под защиту пешки. Бет некоторое время смотрела на этого слона, прежде чем осознала последствия: любой ход, который она сейчас сделает, чтобы от него избавиться, слишком дорого ей обойдется, а если оставить слона на месте, он усилит всю позицию черного лагеря. Бет взглянула в лицо Боргову – теперь он смотрел на нее с едва заметной улыбкой. Она поспешно перевела взгляд обратно на доску. Попыталась нанести контрудар двумя белыми слонами, но он нейтрализовал угрозу ходом пешки, перекрыв ею диагональ. Бет играла превосходно с самого начала и оставалась на высоком уровне, но Боргов ее превзошел. Нужно было ужесточать натиск.

И она ужесточила, и нашла блистательные ходы, которые никогда раньше не приходили ей в голову, но всего этого оказалось недостаточно. К тридцать пятом ходу у Бет пересохло в горле – прямо перед ней на доске позиции белых были смяты и опустошены, а сила черных неуклонно росла. Это было невероятно. Она играла лучше, чем когда-либо, а Боргов ее разгромил.

На тридцать восьмом ходу он решительно опустил ладью на ее вторую горизонталь создав первую угрозу мата. Бет вполне отчетливо видела, как можно парировать этот удар, но за ним вырисовывалась целая череда угроз – Боргов либо объявит ей мат, либо возьмет ее ферзя, либо превратит во второго ферзя свою пешку. Бет затошнило, голова закружилась уже только от того, что она смотрела на доску, на зримое воплощение собственного бессилия.

Она не опрокинула своего короля. Просто встала и, глядя в лишенное эмоций лицо, сказала: «Я сдаюсь». Боргов кивнул. Бет развернулась и вышла из зала, чувствуя себя больной почти физически.

В самолете на пути в Нью-Йорк Бет словно попала в ловушку: она сидела у окна и не могла избавиться от воспоминаний о партии с Борговым, которая безостановочно прокручивалась в ее голове. Стюардесса несколько раз предлагала спиртные напитки – Бет заставляла себя отказываться; ей так невыносимо хотелось выпить, что это пугало. Она приняла транквилизаторы, но тугой узел в животе не желал исчезать. В игре с Борговым она не допустила ни единой ошибки. Она играла чрезвычайно хорошо. И в конце партии ее лагерь оказался в руинах, а Боргов выглядел как ни в чем не бывало.

Встречаться с Бенни не было никакого желания. Поначалу Бет собиралась позвонить ему, чтобы забрал ее в аэропорту, но вернуться сейчас в его квартиру она не могла. Дом в Лексингтоне стоял заброшенным полтора месяца – Бет решила, что надо ехать туда и зализывать раны в одиночестве. Денежный приз за третье место на парижском турнире оказался на удивление приличным – она вполне могла позволить себе путешествие в Кентукки и обратно. К тому же на дом еще не были оформлены документы – необходимо было связаться с нотариусом. Она побудет недельку в Лексингтоне и поедет к Бенни, чтобы продолжить курс обучения. Но чему еще можно у него научиться? При воспоминании о том, какую долгую и кропотливую работу она проделала, готовясь к партии с Борговым, Бет опять затошнило. Она усилием воли отбросила эти мысли. Главное сейчас – подготовиться к турниру в Москве. Времени еще достаточно.

Бет позвонила Бенни из аэропорта Кеннеди и сказала, что проиграла финальную партию, что Боргов опять одержал над ней победу. Бенни разговаривал отстраненно, но был любезен, а когда она сказала, что собирается некоторое время побыть дома, в Кентукки, он вдруг разозлился:

– Не сдавайся, Бет! Одна проигранная партия ничего не значит.

– Я не сдаюсь, – сказала Бет.

В ворохе корреспонденции, накопившейся в почтовом ящике, оказалось несколько писем от Майкла Шено, нотариуса, который занимался договором дарения на дом. Судя по всему, с договором возникли проблемы – нотариус сообщал, что у нее еще нет какого-то «правового титула» [62] Правовой титул – документ, подтверждающий исключительное право владения собственностью. , – и эти проблемы создал Олстон Уитли. Остальные письма Бет вскрывать не стала – сразу позвонила в контору Шено.

Тот, едва ответив на звонок, выпалил:

– Я вчера три раза пытался с вами связаться! Где вы были?

– В Париже, – сказала Бет. – Играла в шахматы.

– Надеюсь, поездка была приятной. – Нотариус помолчал и перешел к делу: – Уитли отказывается подписывать.

– Что подписывать?

– Титул. Правовой титул. Вы можете приехать? Нам нужно это обсудить.

– И как я вам пригожусь? – спросила Бет. – Вы же юрист. А мистер Уитли сказал мне, что подпишет все необходимые документы.

– Он передумал. Возможно, вам удастся его уговорить.

– Он у вас в конторе?

– Нет, но он в городе. Мне кажется, если вы посмотрите ему в глаза и напомните, что являетесь его приемной дочерью…

– Почему он не хочет подписывать? – перебила Бет.

– Из-за денег. Он решил продать дом.

– Тогда, может быть, вы привезете его ко мне? Завтра?

– Постараюсь, – вздохнул нотариус.

Повесив трубку, Бет оглядела гостиную. Оказалось, дом все еще принадлежит Уитли, и это стало для нее потрясением. Бет видела Олстона здесь всего один раз, а он, значит, законный владелец. Этот дом не должен достаться ему.

Был жаркий июльский полдень, однако Олстон Уитли явился в черно-сером твидовом костюме. Усаживаясь на диван, он поддернул штанины, и те задрались над коричневыми носками, обнажив полоски бледной кожи на тощих голенях. Он прожил в этом доме шестнадцать лет, но не проявил ни малейшего интереса к обстановке – вошел так, будто был здесь чужим, и на его лице застыло странное выражение – то ли злость, то ли смущение. Сейчас он сидел на краешке дивана, поддернув штанины на несколько дюймов, и молчал.

Бет при взгляде на него стало нехорошо. Мистер Уитли выглядел точно так же, как в тот раз, когда она увидела его впервые – в кабинете миссис Дирдорфф, куда он приезжал вместе с миссис Уитли на «смотрины».

– У мистера Уитли есть предложение, Бет, – сказал нотариус.

Она взглянула в лицо Олстону, который сидел к ним обоим вполоборота.

– Ты можешь остаться здесь, – продолжал нотариус, – пока не найдешь другое жилье.