Уолтер Тевис - Ход королевы

«Почему он сам не может мне это сказать?» – подумала Бет.

Уитли чувствовал себя настолько некомфортно, что это было заметно, и Бет невольно поерзала в кресле, будто это она испытывала неловкость, а не он.

– Я думала, что могу остаться в доме, если оплачу расходы на похороны.

– Мистер Уитли сказал, ты неверно его поняла.

Почему за Уитли говорит ее нотариус? Почему, черт возьми, Уитли не привел для этого своего ? Бет посмотрела на приемного отца – тот закурил сигарету, по-прежнему глядя в сторону с обиженным видом.

– Он заявляет, что позволил тебе пожить в доме, пока ты будешь подыскивать себе пристанище.

– Это неправда. Он сказал, я могу оставить дом себе. – Бет внезапно, будто ее ударили, развернулась к Уитли: – Я ваша дочь . Вы меня удочерили. Почему вы со мной не разговариваете?

Он покосился на нее, как испуганный кролик:

– Альма… Альма хотела ребенка…

– Вы подписали документы на удочерение. Вы взяли на себя ответственность. И даже не можете посмотреть мне в глаза?

Олстон Уитли вдруг вскочил, подошел к окну, а к тому времени, как обернулся, видимо, успел овладеть собой и вид имел грозный:

– Это Альма хотела тебя удочерить, а не я. И если я подписал какие-то паршивые бумаги для того, чтобы она от меня отстала, это не значит, что тебе теперь принадлежит все, чем я владею! – Он снова отвернулся к окну. – Но Альма все-таки отстала.

– Вы меня удочерили, – повторила Бет. – Я вас об этом не просила. – Она почувствовала, как на секунду предательски перехватило горло. – Официально вы – мой отец.

Уитли опять развернулся к ней, и Бет поразило его лицо, искаженное злостью:

– В этот дом вложены мои собственные деньги, и я не позволю хитрозадому подкидышу их у меня отобрать!

– Я не подкидыш, – выговорила Бет. – Я ваша дочь.

– Никакая ты мне не дочь! И мне плевать, что говорит твой растреклятый нотариус! И на трепотню Альмы мне тоже было наплевать! Эта женщина трещала без передышки!

На некоторое время все замолчали. Наконец Шено спокойно поинтересовался:

– Что вам нужно от Бет, мистер Уитли?

– Мне нужно, чтобы она отсюда съехала. Я продаю дом.

Бет пару секунд смотрела ему в лицо, а потом сказала:

– Тогда продайте его мне.

– Что? – не понял Уитли.

– Я покупаю дом. Возмещу сумму, которую вы в него вложили.

– Теперь он стоит гораздо дороже.

– Сколько?

– Семь тысяч.

Бет знала, что его доля собственности составляет меньше пяти.

– Хорошо, – сказала она.

– У тебя есть семь тысяч?

– Да. Но я вычту расходы на похороны матери. Вы получите все квитанции.

Олстон Уитли вздохнул с мученическим видом.

– Ладно, – кивнул он. – Готовьте договор. Я возвращаюсь в отель. – И шагнул к двери. – Здесь слишком жарко.

– Могли бы снять пиджак, – сказала Бет.

На банковском счете осталось две тысячи долларов. Бет казалось, что денег слишком мало, и ей это не нравилось, но дело было поправимо – в ворохе почты нашлись приглашения на два крупных турнира с приличным первым призом: полторы тысячи на одном и две на другом. И еще был толстый конверт из СССР – ее звали на шахматный турнир в Москву, который пройдет в июле.

Вернувшись со стопкой своих экземпляров подписанных документов, Бет несколько раз обошла гостиную, слегка касаясь мебели рукой. О мебели Уитли ничего не сказал, но Бет считала, что все это принадлежит ей, и на всякий случай уточнила у нотариуса. От новой встречи Уитли увильнул – Шено отвез документы ему на подпись в отель «Феникс», а Бет все это время сидела в нотариальной конторе и читала географический журнал. Теперь, став законной владелицей, она совсем по-другому ощущала себя в этом доме. Обдумывала перемены: нужно будет купить что-нибудь новенькое – хороший низкий диван и два небольших современных кресла. Бет сразу представила себе, какими они будут – со светло-голубой парусиновой обивкой и темно-синим кантом. Этот будет другой оттенок голубого, не как у миссис Уитли. Это будет голубой цвет Бет. Ей хотелось, чтобы краски в гостиной стали ярче, живее. Хотелось стереть почти осязаемые следы присутствия миссис Уитли. Надо постелить здесь пестрый ковер и вымыть окна. Она обзаведется стереосистемой и коллекцией пластинок, купит новое покрывало и постельное белье для кровати в спальне. Закажет все это в универмаге «Пёрселл». Миссис Уитли была хорошей матерью. Она вовсе не собиралась умирать, бросая приемную дочь на произвол судьбы.

Бет хорошо выспалась, но проснулась в дурном настроении. Накинув цветастый халат и сунув ноги в тапочки – тапочки миссис Уитли, – она спустилась на первый этаж, со злостью думая о семи тысячах долларов, которые заплатила Олстону. Своими деньгами Бет дорожила, они с миссис Уитли обе получали удовольствие, когда клали их на счет после каждого турнира, и вместе увлеченно проверяли банковский баланс, наблюдая, как меняется общая сумма после каждого взноса. А после смерти миссис Уитли ей утешительно было знать, что можно по-прежнему жить в этом доме, покупать продукты в супермаркете и ходить в кино, когда захочется, не заботясь о том, что может не хватить денег и придется немедленно искать работу, или поступать в колледж, или спешно побеждать на каком-нибудь турнире, чтобы получить призовые.

Из Нью-Йорка Бет взяла с собой три брошюры Бенни и, пока варились яйца к завтраку, разложила на кухонном столе шахматную доску, открыв брошюру с нотациями партий, сыгранных на последнем пригласительном турнире в Москве. Советские шахматные брошюры были напечатаны на дорогой бумаге четким, разборчивым шрифтом. Русский она освоила не слишком хорошо, хоть и закончила языковые курсы при университете, но по крайней мере могла легко прочитать на нем имена шахматистов и записи партий. Кириллица ее, однако, раздражала, и еще больше бесило то, что советское правительство вкладывает в шахматы такие огромные средства, да еще, как нарочно, пользуется другим алфавитом. Когда яйца сварились, она их почистила, положила в миску, добавив сливочного масла и стала разыгрывать на доске партию между Петросяном и Талем. Защита Грюнфельда. Славянская защита, меранский вариант. Бет доиграла до восьмого хода, поставила черного королевского коня на второе поле ферзя, и партия ей наскучила. Она перемещала фигуры слишком быстро, не успевая анализировать ходы, – будь здесь Бенни, он заставил бы ее делать паузы, чтобы подробно отмечать в голове все, что происходит на доске. Доев яйца, Бет вышла через заднюю дверь в сад.

Утро было жаркое. Трава разрослась, заполонив кирпичную дорожку, которая вела к клумбе с чахлыми чайными розами. Бет вернулась в дом, передвинула белую ладью на первое поле ферзя и с удивлением окинула взглядом фигуры – у нее пропало всякое желание изучать шахматы, и это ее напугало, ведь нужно было еще многому научиться, если она хотела избежать позора в Москве. Подавив приступ страха, Бет пошла наверх принимать душ. Вытирая волосы перед зеркалом, она с облегчением подумала, что пора бы подстричься – значит, есть чем сегодня себя занять. После парикмахерской можно будет зайти в «Пёрселл» и присмотреть диван для гостиной. Но покупать его сейчас было бы неразумно – сначала нужно накопить денег. А что делать с травой в саду? К миссис Уитли приходил какой-то парень подстригать лужайку, но Бет не знала ни его адреса, ни номера телефона.