Юрий Антропов - Ивановский кряж

Подогнав машину к обочине, Бондарь метнулся к багажнику, и не успели его пассажиры сообразить, что к чему, как он уже прикрепил к машине дощечку с красной надписью: «Оперативный отряд».

— Вот теперь поехали хоть к черту на кулички, — подмигнул он Веньке, попутно успокоив Симагина: — Даю гарантию, товарищ: все будет о’кей!

— Да-а, — сказал Венька и потер ладони одна о другую, загораясь каким-то азартом.

Ивлев повернулся к нему с переднего сиденья, глянул осуждающе: этого еще не хватало тебе, связаться с Бондарем, липовым оперативником, тому бы только покуролесить да выпить.

Словно угадав его мысли, Бондарь как раз и подбросил идею.

— А что, парни… может, скинемся по рваному? Так, для настроения — хоть по сто двадцать пять граммов, — засмеялся он, расплываясь широким рябоватым лицом. Придерживая руль одной рукой и не спуская с дороги взгляда, он протянул назад свободную руку — открытой ладонью кверху.

Венька смешался: «Во дает! На ходу подметки рвет! Оперативник, он самый…»

Стараясь не встречаться с Симагиным взглядом, он полез в карман, но Бондарь сказал:

— Борис или просто Боб.

Это, значит, знакомился он…

— Ах ты, Боб, хрен тебе в лоб! — с удовольствием прихлопнул Венька по его ладони.

Он был рад, что не ошибся в Бондаре. Ну разве будет стоящий мужик по рублику собирать? «Скинемся по рваному» — это же вроде как для красного словца говорится. Да в такой компании, какая у них составилась, любой за всех заплатит, кого ни возьми.

— Сверни-ка, Боб, к гастроному…

Венька снова полез в карман, где лежала тугая пачка денег. Все равно, рассудил он, на моторку не хватит, триста пятьдесят рублей остались у Зинаиды. Придется старика уговаривать, чтобы в долг поверил. Себе же хуже сделала Зинаида: от ровной-то суммы он бы сейчас ни рубля не взял.

Симагин повертел тонкой шеей, которой словно холодно было в стареньком сером плащишке с закрученными лацканами.

— Так это… Веня, — сказал он, — тебе придется без меня ехать. Так что давай не теряй время — пятичасовой «Ракетой» и дуй к нему до залива. Я старику записку написал.

Худощавое лицо инспектора с подвижными серыми глазами выражало явное сожаление. «Чего там скрывать, — как бы говорил его взгляд, — я бы тоже поехал с превеликим удовольствием, да никак не получится».

— Вот это номер! — заморгал Венька. — Ты потому-то и на завод приехал? Чтобы сказать?..

— Поездка у меня назначена, — сознался Симагин, отворачиваясь к окну. — Как раз сегодня в ночь.

— Какая поездка? — встрепенулся Бондарь. — А!.. Все ясно, ясно! — деланно построжал он: можно, мол, дальше не продолжать, мы люди с понятием.

— Толя, — Венька огорчился не на шутку, — так ведь я могу и в следующий выходной смотаться за лодкой. Никуда она от нас не денется.

Симагин понял его и улыбнулся:

— Ве-еня… Ну что ж мы, в одной лодке поплывем, что ли? Пока на глиссер выйдешь… Разве так догонишь?

— Так я бы… — начал было Венька, но Ивлев съехидничал:

— Ну да, заяц трепаться не любит… Я бы, я бы! Ты думаешь, это так просто: сел в лодку, а к тебе браконьеры со всех сторон сами едут сдаваться? А ведь ты даже и плавать не умеешь… Помнишь, в армии пришлось форсировать на учениях одну речку, — уже совсем некстати вспомнил Ивлев, — а ты как-то умудрился свалиться с амфибии и сразу пошел ко дну!

Хуже ничего другого и не мог придумать сейчас армейский дружок. Но Венька не растерялся.

— Чудак ты, — снисходительно сказал он Ивлеву. — На амфибии-то любой, кого ни посади, возьмет водную преграду. А вот ты попробовал бы проявить творческую инициативу… Допустим, — глазами призвал он Симагина на помощь, — враг открыл сильный огонь по десанту, от амфибии аж искры летят, того и гляди изрешетит тебя на нет… Что тут делать? Если сидеть, прижавши задницу к теплому мотору, как и делал обычно мой боевой кореш Саня Ивлев, то победы не видать как собственных ушей. Тут надо — рраз! — сделал Венька ныряющее движение ладонью, — и под водой, и под водой… проявить суворовскую находчивость! Щучкой к врагу-то, щучкой, а не пузом вперед.

— Так ведь тебя же вытащили еле живого, — не унимался Ивлев. — За шиворот ребята подхватили вовремя, а то бы до сих пор щучкой плавал.

Венька фыркнул, уводя глаза в сторону. Симагин и Бондарь беззвучно смеялись, переглядываясь в зеркальце.

— Ох и переманю же я в свой цех твоего слесаря, Ивлев, — как бы пошутил Бондарь. — Мне же как раз такой работник и нужен. Давно ищу. Создам ему идеальные условия. Даю гарантию!

— Ну да, а как же, — усмехнулся Ивлев, — тебе ведь на Иртыше без хорошего слесаря не обойтись. Чуть мотор забарахлит, уже и кончен бал. Сиди, как истукан, в своей лодке и жди, пока добрый дядя найдется да подплывет к тебе. А тут всегда рядом будет человек, вроде ординарца.

— Скажешь тоже…

Венька нахмурился:

— Ты это, Саня, брось. У меня пока что на плечах голова, а не тыква.

На пристани Симагин поманил Веньку в сторонку и, положив руку на его плечо, тихонько сказал:

— Ты пока поживи у Максимыча, у лесника-то. Он хороший старик. Поплавай с ним. А меня жди. Я, может, послезавтра утречком и нагряну. Вместе потом пошарим в заливах, а то местные мужички совсем распоясались, ни бога, ни черта не боятся…

Ивлев, глядя на них со стороны, ревниво отметил поразительное сходство обоих — что один, что другой сухопарые, с узкой, но крепкой костью; про таких говорят: двужильные.

На прощание Венька с инспектором выпили по стакану газированной воды без сиропа, и заскучавший Бондарь подмигнул Ивлеву:

— Видал? Ну и ну…

В самый последний момент, когда Венька уже стоял у окошечка кассы, подъехала профкомовская «Волга». На переднем сиденье рядом с шофером маячил Николай Саныч, а позади него выглядывала в окно Зинаида.

— Привет, оперативники!

Она с улыбкой помахала им ладошкой, глядя на Веньку искрящимися глазами, будто уже сто лет не видела своего муженька.

У Веньки словно отнялся язык. Он долго смотрел на Зинаиду, не зная, как быть. Вот ведь проныра! Да и Николай Саныч хорош — удружил ему…

Венька взял билет, быстро взбежал по трапу и, наклонившись к дежурному матросу, шепнул ему что-то, кивая на Зинаиду и «Москвич» с красной дощечкой. Матрос не то удивленно, не то подозрительно поглядел на Венькину кепку, однако Зинаиду на борт не пустил. Не пустил, и все тут: иди жалуйся начальству, а мы уже отплываем.

И он звучно защелкнул дверцу.

— Молодец, товарищ, — значительно сказал ему Венька, — старайся так же и дальше.

Зинаида не выдержала — пустила слезу. Размазывая тушь на ресницах, она крикнула вслед отходившей «Ракете»:

— Ты не думай, я все равно к тебе нагряну!.. Дождешься у меня!

Солнышко светило так, будто грело его одного. Наверстывало, поди, за много лет. С коих пор Венька не был в отпуске: то дела в цехе не отпускали, некому, видишь ли, было заменить его, а то самому не хотелось ехать куда-то, попусту транжирить время. Да оно и спокойнее как-то было, когда каждый день жил словно заведенный — вскакивал и бежал на завод.