Олег Чистов - Вернуться домой

Нас, детей, они просто ставили перед свершившимся фактом. Эта часть рассказа или отчета — не знаю, как это назвать — больше предназначалась их женам, нашим матерям. Именно их поддержки и одобрения они ожидали. На протяжении всего рассказа наши мамы молчали. Лица тихие, просветленные, в глазах — светлая грусть.

«Вы молодцы, все сделали правильно — и там мы должны быть все вместе», — прошептал кто-то из жен.

Затем перешли к другой теме разговора. Было ясно, что в наше отсутствие родители не раз касались ее и пришли к единому мнению. Разговор пошел о будущем Витюши. Решили, что их внук должен принять французское гражданство. А вот что касается его дальнейшего образования, то здесь выбор за ним. Пусть сам решает, кем быть в этой жизни. Мы просто должны помочь ему в силу наших возможностей.

В ту ночь мы с Сашенькой долго не могли уснуть. На душе было одновременно легко и тревожно. Лежали молча. Мне было проще: поплакав немного в подушку, провалилась в спасительный сон.

— В пасхальное утро, встали все очень рано. Витюша загрузил в машину отца корзину с куличами и крашеными яйцами. Затем вызвали такси, расселись по машинам и выехали в пригород. На паперти храма раздали мелочь немногочисленным нищим. Перекрестившись, вошли под своды храма, тихо здороваясь налево и направо. Обычные церковные запахи ладана в пасхальный день смешались и даже заглушились запахами меда и ванили от множества куличей. Здесь были и маленькие куличики, умещающиеся на детской ладошке, были и огромные, еле поместившиеся в чьей-то корзинке. Отстояли всю торжественную службу, одними из первых подошли к батюшке. Он окропил святой водой нас и дары наши.

Незаметно подошел дьячок и попросил следовать за ним — нас уже ждут. На выходе одарили куличиками и крашеными яичками богомолок. Мой папа придержал Витюшу:

— Иди к машине, жди нас там, это не долго.

Внук недоуменно глянул на деда, но сопротивляться не стал, тем более что его уже окликнул кто-то из сверстников.

Не спеша, следом за дьячком пошли по одной из боковых аллеек кладбища. Уже тогда оно было большим, плотно заселенным, утопало в зелени и цветах. Минут через десять дьячок остановился, сделал рукой как бы приглашающий жест, сказал:

— Ну, вот и пришли.

Отошел в сторону к кучке мужчин, стоявших чуть поодаль.

Мы стояли перед строением, представляющим собой широкую арку, изгибы которой напоминали церковный купол. Пространство между стенами арки перекрыто железными коваными решетками с завитками. С лицевой стороны решетка имела широкую калитку. Справа от нее на стене закреплена доска серого полированного гранита. В этот момент кто-то из отцов сказал:

— Вот и наша домовина.

Почему именно это древнерусское слово, означавшее в старину гроб, вырвалось у кого-то, я не знаю. Непроизвольный озноб передернул мои плечи, я перехватила брошенный на меня укоризненный взгляд моей мамы. С огромным трудом перешагнула порог этого помещения. Изнутри стены широкой арки были выбелены. Резко контрастируя с основным фоном, на каждой из стен были написаны копии наших родовых икон. Они смотрелись чересчур празднично, как бы не уместно в этом далеко не радостном помещении. Мама повернулась ко мне и, уловив мое состояние, пояснила:

— Это сейчас так смотрится, а когда будут надгробия, тогда будет совсем другой вид.

Я захлопала ресницами и зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться.

«Ну-ну, успокойся», — она погладила меня, как в детстве, по затылку и плечу. Затем все вышли. Мужчины остались с представителями фирмы произвести окончательный расчет, а мы направились к выходу. Я почти бежала, так хотелось быть подальше от этого места. Уже ехали в машине, а у меня перед глазами все еще стояли иконы на белых стенах и серая, еще пустая гранитная доска у входа. А в голове пульсировала только одна мысль: «Кто на ней будет первым?»

Когда вышли из машины, мама тихо, но довольно резко меня отчитала:

— Сегодня праздник — не порть людям его. То, что ты видела сейчас, тоже праздник! Это жизнь, никому этого не избежать, пойми это и прими.

Она была права, моя мама. Как всегда.

Через полгода жизнь ответила мне на страшный вопрос. Первым был мой папа, он умер тихо и внезапно. После завтрака сел в кресло с газетой в руках. Читал, уронил голову на грудь. Мы решили, что он задремал, не стали его беспокоить, а его уже не было с нами. На серой доске семейного захоронения появилась первая запись.

Весной следующего года, ближе к очередной пасхе, так и не проснулся утром Сашенькин отец. Сердце отказало прямо во время сна.

Наши отцы сделали в этой жизни все, что было в их силах. Они ушли от нас, не успев порадоваться успехам своего любимого внука, предоставляя такую возможность своим женам.

Витюшины бабушки встретили его первым, когда он принес домой документ, подтверждающий, что он окончил гимназию с отличием. Им первым сообщил, что поступил в военный колледж, о котором мечтал еще в детстве. Им довелось познакомиться с его будущей невестой. Они дожили и присутствовали на обручении своего внука.

— Я сделаю небольшое отступление, чтобы вам было понятно.

В те годы во Франции уже давно действовало объединение ветеранов сопротивления. Объединение пользовалось большим авторитетом у французов и активно участвовало в общественной жизни страны. Сашенька был членом этого движения, но каких-либо постов в нем не занимал. Просто регулярно посещал все мероприятия и собрания общества. А вот его бывший командир отряда был одним из руководителей.

Как-то в разговоре он поинтересовался у Сашеньки об успехах нашего сына, чем он собирается заниматься. Отец с гордостью поделился, что, скорее всего, сын окончит гимназию с отличием, в совершенстве владеет английским, сейчас самостоятельно взялся за изучение арабского языка, мечтает поступить в военный колледж. Но у Сашеньки есть большие сомнения: больно уж элитно это учебное заведение. Найдется ли там место сыну эмигрантов с явно не французской фамилией? Бывший командир отреагировал бурно:

— Если он действительно умница, то кому еще, если не ему, учиться там!

Сын кавалера французских боевых орденов, он сын моего друга! Обязательно напишу рекомендательное письмо. Буду ходатайствовать о его зачислении, и пусть они попробуют возразить нам что-либо!

Не знаю, помогли ли эти письма, рекомендации, но Витюша успешно сдал экзамены и был принят в колледж. Его мечта осуществилась на его счастье и на наше горе. Может быть, я неправильно сформулирую, но и недалека от истины — этот колледж готовил специалистов в области военной дипломатии. Еще учась, курсанты привлекались к работе военными переводчиками, стажировались при военных миссиях под руководством военных атташе за границей. Учеба и служба полностью поглотили нашего сына. Он редко бывал дома, подолгу бывал в командировках. Возмужал, окреп, военная форма очень шла ему. Приезжал домой обветренный, загорелый, изголодавшийся по домашней пище и… такой счастливый. А как счастливы на свою беду были мы!