Ганс Андерсен - Сказка моей жизни [litres]

В Копенгагене находился в это время и Бьёрнсон с супругой. Со слезами на глазах высказали они мне свою сердечную радость и участие. Бьёрнсон был также очень доволен тем, как я держал себя, и сказал, что прекраснейшей из всех моих сказок является речь, сказанная мною в ратуше – о трех моих посещениях ее. В высшей степени сочувственно высказалась о празднестве и даровитая г-жа Гейберг, применившая к моей матери датскую пословицу, до сих пор мне неизвестную: «И у бедной женщины может родиться богатое дитя!»

В вечер под Новый год все мысли мои сильнее, чем когда-либо, сплотились в одной благодарственной, благоговейной мысли о том, что даровал мне в жизни Господь. Ни один год не был для меня богаче радостями, чем этот последний. Что-то ждет меня за ним? И я молился: «Боже, дай мне силы с твердостью встретить грядущие испытания! Не оставь меня, Боже!»

Копенгаген, 29 марта 1869 г.

Этими словами, поставленными нами эпиграфом, А. заканчивает свою автобиографию. – Здесь и далее примеч. перев.

Слуга.

Сибони хотел сказать: «Jkke bange, du!», т. е.: «Не бойся», а у него выходило «Hikke banke, du!», т. е.: «Икать, колотить, ты!»

Знаменитый комик Датского королевского театра.

Главная роль в известной трагедии Эленшлегера.

Большой буковый лес в 14 верстах от Копенгагена.

Эрстед первый открыл электромагнитную силу.

Слово hun само по себе означает личное местоимение она, a den местоимение указательное, и ошибка оттого и произошла, что и первую часть слова Hunden – hun, заканчивавшую один лист, и вторую – den, начинавшую другой, – приняли за местоимения.

Вот содержание этого отрывка: «Судьи нужны, но судья должен помнить, что плод творческого гения есть плод своего времени и плывет по его течению. Критик стоит на страже искусства, когда он хвалит какое-нибудь произведение, но пусть дважды взвесит все доводы за и против, прежде чем осудить его. Хулить легко, разрушать чужие труды тоже, но трудно создать что-нибудь, могущее заменить разрушенное».

«Уважаемый коллега! Я бы с удовольствием нацарапал Вам здесь какие-нибудь стишки, но сегодня едва могу писать и мало-мальски сносной прозой.

Будьте здоровы и веселы. Желаю Вам приятно провести время в Италии. Научитесь в Германии хорошенько по-немецки и напишите потом в Дании по-немецки о том, какое впечатление произвела на Вас Италия. Это было бы для меня приятнее всего».

«Прощальный привет Андерсену.

Итак, ты уезжаешь из Дании, где тебя так баловали многие, уезжаешь прежде, нежели успел твердо стать на ноги, едва вылупившись из яйца. А нехорошо, если сын покидает отечество и уезжает в чужие страны прежде, нежели выучится как следует родному языку, – это ты и сам понимаешь. Да, это, право, нехорошо, что ты покидаешь маленькую Данию, где все-таки мало-мальски знакомы с твоими стишками. Тебе доставляло такое удовольствие читать их всем и каждому, а кто же будет слушать тебя за границей? О, ты соскучишься там! Помнишь, сколько раз ты вытаскивал из кармана свои стихи и читал их на Старой площади, в Кузнечном переулке и на перекрестках, где дул ветер? Помнишь, сколько раз ты подбавлял в чай водицы, читая без передышки свои водянистые стихотворения! И вот ты уезжаешь из Дании; ничего подобного не слыхано! Но бьюсь об заклад – скоро ты вернешься оттуда недовольный. Ты ведь не знаешь ни по-немецки, ни по-датски, еще меньше по-английски, а начнешь говорить по-французски – парижанин подумает, что ты говоришь по-готтентотски!» И т. д.

Ввиду того, что А. действительно увлекается в своей автобиографии описаниями различных своих поездок, и во избежание повторений – однородные описания находятся в «Путевых очерках» и главным образом в «Импровизаторе», – мы значительно сокращаем эту часть автобиографии.

Эдуарда Коллина.

«Эта книга среди романов то же, что «Чайльд Гарольд» среди поэм!»

«Особенно приятное впечатление производит на нас девственная чистота этого проникнутого глубоким религиозным чувством романа. Это достоинство я должен выдвинуть на первый план, так как благодаря ему роман представляет такой резкий контраст с другими современными литературными произведениями, которые, несмотря на всю талантливость их авторов, производят крайне удручающее впечатление. К последним я причисляю все французские романы, какие мне пришлось читать: «Notre Dame de Paris», «La Salamandra», «La peau de chagrin», «Le père Goriot», «Un Secret», «L’âne mort et la femme guillotinée» и др. Они рисуют вам ужасающие картины, обличающие испорченность человеческого сердца и пороки общества, и мы видим в них лишь безбожный мир, тьму без просвета. Вот на этом-то черном фоне так чудно и выделяются Ваши прелестные картины. Мы любим их, любим и их творца!»

Соч. его матери, г-жи Гюллембург.

Партер Датского королевского театра делится на три части: заднюю – собственно партер, среднюю – второй паркет и ближайшую к сцене – придворный паркет.

В этом дворце помещается Академия художеств.

Датский сатирический журнал.

Намек на первое знаменитое стихотворение Эленшлегера «Золотые рога».

Искусство в правде. Надеюсь, что афоризм этот не покажется парадоксом такому выдающемуся писателю, как г. А.

Известные артисты Датского королевского театра.

Новый Лафонтен; он заставляет говорить животных со смыслом, входит в их положение, в их горести и радости, становится как бы поверенным и истолкователем их; он умеет создать для них язык наивный, игривый и естественный, который кажется точным воспроизведением подслушанного им в действительности.

Сказки А. в их полном развитии наполняют пропасть между искусственными сказками романтиков и народными сказками, как они записаны братьями Гримм.

Когда же повторится такая встреча, как в тот вечер, когда сошлись вместе вы – поэт, певица, аккомпаниаторша и композитор? Знаете ли вы «Кораблик» Уланда: «Когда ж мы снова увидимся на этом месте?» Этого вечера я никогда не забуду.

«Сказка моей жизни». Автобиография А. явилась впервые на немецком языке. А. написал ее по просьбе своего немецкого издателя и лишь девять лет спустя издал ее на датском языке в значительно дополненном виде.

Ввиду господствующего ныне в немецкой литературе направления я почти и не ожидала встретить на своем пути писателя, который бы находился в таком прекрасном духовном родстве с Жан-Полем, в каком, бесспорно, находится с ним г. Андерсен».