Эрих Ремарк - Триумфальная арка [litres]

– Девушки все равно в этом не разбираются, – заявила мадам.

Зато Равич разбирался. И тут же получил вторую бутылку в подарок. В знак признательности он отказался в пользу девушек от шампанского и шоколадного мусса. Они с мадам предпочли закусывать вино мягчайшим сыром бри с еще теплым белым хлебом без масла.

Застольный разговор утонченностью манер не уступил бы пансиону благородных девиц. Плетеные кресла были украшены лентами, кассовый аппарат сиял, мраморные столики матово мерцали. Легкая печаль, казалось, разлита в воздухе. Сама мадам была в черном. И в бриллиантах. Но бриллиантов совсем немного. Только брошь и кольцо. Камни отборные, голубоватые, чистейшей воды. И никакой диадемы, хотя недавно она и стала графиней. Вкус и тут ей не изменил. Мадам любила бриллианты. Рубины и изумруды, рассуждала она, довольно рискованное вложение. А бриллианты никогда не подведут. Она непринужденно болтала с Роландой и Равичем, обнаруживая остроумие и такт, знание жизни и незаурядную начитанность. Цитировала Монтеня, Шатобриана, Вольтера. Ее умное, ироничное лицо прекрасно оттеняла благородная седина, чуть подкрашенная, с голубым отливом.

Ровно в семь, после кофе, все девицы, словно примерные пансионерки, как по команде поднялись. Они вежливо поблагодарили мадам и попрощались с Роландой. Мадам сочла нужным еще ненадолго остаться. Она распорядилась подать арманьяк – такого душистого Равич в жизни не пробовал. Сохраняя боевые порядки, с передовой тем временем оттянулась группа прикрытия – все, как одна, чистенькие, почти не накрашенные, в строгих вечерних платьях. Мадам дождалась, пока девушкам подадут рыбу. С каждой она успела обменяться парой слов, каждую поблагодарила за неурочный час работы, пожертвованный ради общего праздника. После чего изящно и мило со всеми попрощалась.

– Вы, Роланда, надеюсь, до отъезда еще ко мне зайдете?

– Конечно, мадам.

– Вы позволите оставить вам арманьяк? – обратилась она к Равичу. Тот поблагодарил. Только после этого она удалилась – вся воплощенное благородство, на зависть любой великосветской львице.

Прихватив бутылку, Равич подсел к Роланде.

– Когда уезжаешь? – поинтересовался он.

– Поезд завтра, в шестнадцать ноль семь.

– Я приду на вокзал проводить.

– Нет, Равич. Лучше не надо. Ко мне жених приезжает сегодня вечером. Мы завтра вместе едем. Надеюсь, ты понимаешь? Он будет удивлен.

– Ну конечно.

– А нам завтра до отъезда еще кое-что купить надо и все вещи багажом отправить. Я уже сегодня в гостиницу «Бельфор» перебираюсь. Там уютно, чисто и недорого.

– Он тоже там остановится?

– Бог с тобой! – искренне изумилась Роланда. – До свадьбы, как можно?

– Правильно, – согласился Равич. Он прекрасно знал: никакое это не притворство. Роланда мещанка до мозга костей. Здесь, в Париже, была ее работа. И совершенно не важно где – в публичном ли доме или в пансионе благородных девиц. Теперь, честно отработав сколько положено, она возвращается в свой мещанский мирок, и ни малейшая тень прежней жизни не должна этот мирок омрачать. Точно так же поступали и многие проститутки. Из некоторых, кстати, получались отличные жены. Проституция в их глазах – серьезное и нелегкое ремесло, а вовсе не порок. Такой взгляд на вещи поддерживал в них веру в себя, не позволял опуститься.

Роланда налила Равичу еще арманьяка. Потом извлекла из сумочки какой-то листок.

– Если надумаешь вдруг уехать из Парижа – вот наш адрес. Добро пожаловать в любое время.

Равич пробежал глазами записочку.

– Тут две фамилии, – пояснила Роланда. – На первые две недели – моя. Ну а потом жениха.

Равич положил записку в карман.

– Спасибо, Роланда. Но я пока что из Парижа никуда не собираюсь. Да и жених твой опять же наверняка будет удивлен, если я вдруг заявлюсь как снег на голову.

– Это ты к тому, что я на вокзал тебя просила не приходить? Так то ж совсем другое дело. Это я тебе на тот случай даю, если тебе вдруг из Парижа уехать придется. Срочно. Понимаешь?

Он поднял на нее глаза.

– С какой стати?

– Равич, – вздохнула она, – ты ведь беженец. А у беженцев иной раз бывают неприятности. И всегда неплохо иметь адресок, где тебя не тронет полиция.

– Откуда ты знаешь, что я беженец?

– Да уж знаю. Я не говорила никому. Это никого здесь не касается. А адресок прибереги. И если понадобится, приезжай. У нас никто ни о чем не спросит.

– Хорошо. Спасибо, Роланда.

– Позавчера тут кое-кто из полиции приходил. Насчет немца спрашивали. Интересовались, кто еще здесь был.

– Вот как? – настороженно заметил Равич.

– Да. Когда ты в прошлый раз забегал, этот немец как раз тут торчал. Ты, наверно, его даже не заметил. Лысый такой, толстый. В другом конце сидел, с Ивонной и Клер. Вот они из полиции и спрашивали, мол, был ли у нас такой и кто еще в это время присутствовал.

– Вот уж не помню, – сказал Равич.

– Да конечно, ты и внимания не обратил. Разумеется, я и не сказала, что ты забегал ненадолго.

Равич кивнул.

– Так верней, – пояснила Роланда. – Нечего этим легавым лишний раз повод давать к честным людям по пустякам цепляться да паспорта спрашивать.

– И правильно. А он хоть объяснил, в чем дело?

Роланда передернула плечами.

– Нет. Да и нам-то что? Я так ему и сказала: никого не было, и точка. У нас вообще такое правило. Никто ничего не знает. Так верней. Да он и не особо интересовался.

– Нет?

Роланда усмехнулась.

– Равич, сам подумай, ну что нам, французам, до какого-то там немецкого туриста? Будто нам своих забот мало. – Она поднялась. – Ну, мне пора. Прощай, Равич.

– Прощай, Роланда. Без тебя здесь уже будет не то.

Она улыбнулась:

– Разве что на первых порах. А потом все наладится.

Она пошла попрощаться с оставшимися девушками. Но по пути еще раз глянула на новехонький кассовый аппарат, на кресла и столики. Очень практичные подарки. Она уже видела их у себя в кафе. Особенно кассу. Касса – это солидность, достаток, преуспеяние. Она долго не решалась, но потом все же не устояла. Достала из сумочки мелочь, положила монеты рядом с поблескивающим аппаратом и тюкнула пару раз по клавишам. Аппарат послушно зажужжал, щелкнул, выбил два пятьдесят и вытолкнул денежный ящик. Роланда со счастливой детской улыбкой положила в него собственные деньги.

А вокруг, разбираемые озорным любопытством, уже собрались девушки. Роланда выбила второй чек – франк семьдесят пять.

– А что у вас можно купить на франк семьдесят пять? – поинтересовалась Маргарита, среди товарок больше известная по кличке Лошадь.

Роланда задумалась.

– Один дюбонне или два перно.

– А во что обойдется «амер пикон» и одно пиво?

– Семьдесят сантимов. – Роланда застучала клавишами. И пожалуйста, выскочил чек: ноль семьдесят.