Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

Ушаков был немало изумлен этою внезапною переменой в обращении Фирулькина и намеревался холодно отклонить его приглашение. Но старик наклонился к нему и, не изменяя непринужденного выражения лица, шепотом произнес:

– Пойдемте со мною, сударь! Генерал-адъютант Потемкин приказал мне привести вас к нему.

Ушаков испугался. Он знал, что Фирулькин – не что иное, как креатура Орлова; неужели ему угрожала западня?

– Пойдемте, пойдемте! – торопил его Фирулькин. – Не вздумайте отговариваться!.. Григорий Александрович ожидает вас.

Ушаков решился последовать за стариком, успокоив себя тем, что никакая серьезная опасность не могла угрожать ему в этом доме; к тому же он настолько полагался на свое самообладание, что даже в случае западни не боялся обмолвиться каким-нибудь неосторожным словом.

Фирулькин быстро увлек его за собою, громко рассказывая о различном превосходного качества оружии, которое он выписал через своих агентов и намеревался продать ему за недорогую цену.

Когда они подошли к большому, великолепному дому миллионера, последний повел его не к главному входу, но к боковому флигелю, где помещались его магазины. Однако, едва они вошли туда, как он повел своего гостя далее во внутренний двор и затем, поднявшись по боковой лестнице, они очутились в небольшой комнате.

Ушаков положил руку на рукоятку шпаги; но все его сомнения исчезли, лишь только он переступил порог комнаты; в последней действительно находился Потемкин, одетый в простое штатское платье.

– Я велел привести вас сюда, – заговорил Потемкин, – так как предполагаю, что за вами неусыпно следят. Вы только что были у Орлова. В каком положении дело? Что вы имеете сообщить мне?

Ушаков рассказал все, что уже сообщил Орлову относительно шлиссельбургского заговора, а также относительно поручения Орлова, касающегося Аделины Леметр.

– Хорошо, – воскликнул Потемкин, – все идет превосходно. Что касается заговора, то ведь у вас есть приказ государыни об аресте и вы знаете, как вам следует поступить, чтобы в решительную минуту помешать исполнена предприятия. К мадемуазель Аделине вы пойдете тотчас же; вы скажете ей то, что поручил вам Орлов, и постараетесь уговорить ее сесть в карету, в которой князь, без сомнения намеревается отвезти ее в Гатчину. Я еще раз ручаюсь вам, что Мировичу не будет причинено ни малейшего вреда, так как вы один знаете о его плане и арестуете его, прежде чем он приступит к его выполнению.

– А Аделина? – спросил Ушаков, – неужели она достанется Орлову?

– Никто ему не достанется, – ответил Потемкин. – Положитесь на меня и вы увидите, что вскоре никто более в России не будет опасаться его дерзкого могущества. Ступайте теперь! Вам не следует оставаться здесь слишком долго, а для того, чтобы иметь предлог для пребывания в магазине Фирулькина, возьмите этот ятаган в подарок от меня; вы не должны оставаться в долгу у старого негодяя.

Он подал молодому человеку прекрасной работы турецкую саблю, отделанную драгоценными камнями. Ушаков радостно поблагодарил его и затем быстро удалился, чтобы исполнить поручения Потемкина.

Фирулькин ожидал его за дверями комнаты, проводил его обратно тою же дорогой до самой улицы и громко восхищался красотою оружия, подаренного ему Потемкиным.

Ушаков, полный радости, глядел на драгоценный подарок, наслаждаясь блеском роскошных камней, которые, казалось, предвещали ему блестящее, славное будущее.

Он встретил Аделину у входа императорского театра, передал ей под видом поручения от ее жениха все, что приказал ему Орлов, и взволнованная девушка, ожидавшая его с беспокойным нетерпением, без колебания и дальнейших расспросов согласилась на побег, который должен был доставить ей свободу. Она была так далека от недоверия к другу своего возлюбленного, ее встревоженная душа так жаждала спасения, что мысль об обмане и возможности какой-либо опасности не приходила ей в голову.

Когда Ушаков, проводивший ее несколько шагов по направлению к дому, хотел проститься с ней, Аделина сунула ему в руку небольшой сверток.

– Возьмите это, – сказала она, – это – драгоценный камень, единственное, что я имею. Передайте это Василию, он беден и ему нужны будут деньги для нашего побега.

Прежде чем офицер мог что-нибудь ответить, она быстро поклонилась и исчезла.

Ушаков открыл шелковый футляр, там сверкал великолепный перстень Орлова.

«Опять драгоценный камень! – подумал он. – Пусть и этот служит залогом счастливой будущности!.. И на этот раз я не обману доверия этой девушки; я сохраню этот перстень для Мировича; пред этой любящей парою моя совесть будет чиста, так как, несмотря на обман, я все же содействую их будущему счастью».

Он спрятал кольцо и весело направился в артиллерийские казармы, где сообщил Шевардеву, что Мирович назначил исполнение заговора на следующий вечер.

Ушаков и здесь чувствовал себя легко и свободно: его друзья более не подвергались опасности, так как, благодаря находившемуся у него императорскому приказу, заговор будет уничтожен им в самом зародыше и таким образом участие в этом деле Шевардева и офицеров останется в тайне и никто не узнает об их преступном намерении.

Ушаков оставался довольно долго среди заговорщиков и с внутренним нетерпением прислушивался к обсуждению всевозможных предстоящих случайностей; наконец, когда уже совсем стемнело, он сел на лошадь и направился в Шлиссельбург.

По-прежнему за ним по пятам следовали друг французского ученого и молодой студент, живший в дом госпожи Леметр; снова оба они удалились, лишь только он миновал последние дома городского предместья.

Весело и бодро ехал Ушаков по темной дороге и наконец достиг сосновой рощи при повороте дороги, где несколько дней тому назад он был схвачен людьми Потемкина. Его взгляд скользнул по темным деревьям и счастливая улыбка пробежала по его лицу при воспоминании о происшествии, так сильно напугавшем его и вместе с тем положившем начало его благополучию.

Он поднял прикрепленный к седлу ятаган и залюбовался видом сверкавших в темноте драгоценных камней.

Он почти достиг уже выхода из леса, как вдруг совершенно так же, как и в тот вечер, сзади подскочили две темные фигуры и схватили под уздцы его лошадь. Снова испуг охватил его, но в то же время в его голов пробежала мысль, что, быть может, Потемкин послал этих людей с каким-либо известием.

– Что вам надо? – спросил он скорее с любопытством, чем с угрозою.

Однако ответа не последовало, а сбоку подкрадывались еще другие темные тени.

Тогда Ушаков выхватил турецкую саблю и, занося острое оружие над людьми, стоявшими у головы лошади, воскликнул:

– Говорите, черт возьми, или же я размозжу вам голову!