Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

Государыня запечатала написанное ею письмо перстнем, в котором был вделан сапфир с вырезанным на нем ее вензелем под императорской короной, а после того сама прошла в прихожую, чтобы отправить свое послание князю Орлову с одним из офицеров-ординарцев Потемкина, которые дежурили у входа в его комнаты. Затем она вернулась назад к одру больного и подсела к нему; ее рука держала его руку – императрица исчезла; только шепот любящей женщины отдавался в ушах ее генерал-адъютанта.

К югу от Саратова, на берегах Волги, на равнине, тянувшейся до самого берега и замкнутой горной цепью, был раскинут лагерь Пугачева; он, несмотря на несколько поражений, понесенных им после первых успехов, все же не оставлял мысли двинуться на Москву, так как ему самому страстно хотелось увенчать коронованием в Москве свое до безрассудства смелое и столь чудесным образом удавшееся дело, а затем из древней столицы государства, поддержанный верой народа в законное право действительно венчанного в Кремле царя, намеревался нанести последней удар петербургскому правительству. Из Москвы явились посланные с извещением, что часть духовенства была склонна перейти на его сторону и что крепостные также жаждали примкнуть к его шайкам. Но в тот момент, когда он хотел выступить в поход, среди его войск внезапно разнесся слух, что генерал Румянцев со всей своей армией двинулся против него с берегов Дуная.

Имя Румянцева во всем русском государстве было окружено таким волшебным ореолом непобедимости и возбуждало такой страх, что это известие распространило панику в отряде Пугачева; окружавшие его казачьи атаманы и главари тех ватаг, которые примкнули к нему, отсоветовали вступать в бой со страшным Румянцевым, солдаты которого были закалены в походе против турок и не так легко могли быть разбиты, как войска, до тех пор присылаемые из Петербурга, не привыкшие к войне и предводительствуемые неспособными генералами.

Хотя Пугачев хотел не обращать внимания на эти советы и как можно скорее идти в Москву, чтобы там, подкрепленный примкнувшими к нему крепостными и в сиянии венчанного царя, встретить Румянцева, но страх пред именем победоносного генерала был так велик в его шайках, что почти все без исключения примкнули к мнению своих атаманов и начали роптать, когда услышали о намерении Пугачева все-таки идти на Москву.

Со скрежетом зубовным и всевозможными попытками к сопротивлению Пугачев, наконец, должен был уступить, так как еще не решался идти против единодушной воли предводителей шаек, преданности которых он был обязан своим могуществом и успехом.

На военном совете было решено отступление в укрытую местность на юг от Саратова, чтобы там ожидать армию императрицы и в случае необходимости иметь возможность переправиться через Волгу и отступить в степи.

Тщетно посылал Пугачев разведчиков во все стороны; все они утверждали, что нигде не видно никаких следов Румянцева со своей армией; им приходилось видеть только войска князя Голицына, который в осторожном выжидании стояли на прежних позициях и вряд ли представили бы серьезные препятствия к тому, чтобы через них проложить себе дорогу в Москву.

Однако главари шаек настаивали на своем требовании об отступлении в защищенную местность у Волги, казаки и киргизы стойко поддерживали их и таким образом Пугачев, медленно отступая к Волге, сосредоточил свои силы в лагере ниже Саратова.

Этим отступлением был внесен первый разлад в неудержимо победоносное и блестяще развивавшееся дело; в первый раз войско смелого бунтовщика обнаружило и проявило самостоятельную волю, причем неограниченное господство Пугачева в его армии и в завоеванных областях было поколеблено самым чувствительным для него образом.

Впрочем, местность, занятая им ниже Саратова, была выбрана отлично и в этом отношении совет окружавших его вполне согласовался с его собственным выбором. На севере лагерь прикрывался городом Саратовом, в тылу у него была Волга, для переправы через которую были приготовлены многочисленные плоты, к югу простирались ущелистые, лесистые, прорезанная горными ручейками волжские возвышенности, и только с запада открывались узкие дорожки между высокими и крутыми горными хребтами, так что даже с этой единственно доступной стороны враг мог только подойти узкими колоннами, причем легко мог быть отброшен.

Царское войско, над которым принял начальство прибывший тем временем генерал Панин, следовало на расстоянии однодневного марша за отступавшими отрядами Пугачева, причем авангард, под предводительством полковника Михельсона и генерала Павла Потемкина, занял входы у горных тропинок пред пугачевским лагерем.

Сам Пугачев, обыкновенно выбиравший своим местопребыванием завоеванные или добровольно сдавшиеся ему города, чтобы там блеснуть всей фантастической роскошью своего царского положения, на этот раз отступил от своей привычки и устроил свою главную квартиру в лагере, среди войск. После первого нарушения беспрекословного повиновения, которое он встречал до сих пор, он не решался хотя бы на один день удаляться от своих солдат; быть может, он надеялся посредством личного воздействия снова укрепить свое влияние на массы и с помощью собственной бдительности уничтожить в самом корне всякую попытку к самостоятельности у подвластных ему предводителей шаек.

Лагерь бунтовщиков представлял живописный вид; вся равнина, и окружающая возвышенность были покрыты соломенными шалашами, баракам из зеленых хвойных ветвей и землянками; всюду горели костры, всюду звучали удалые воинственные песни и всюду двигались пестрые, живописные группы киргизов и казаков; среди них встречались также солдаты в русской форме, или взятые в плен, или частью из любви к приключениям, частью ради спасения от угрожавшей им смерти, вступившие на службу к самозванцу. Почти посреди лагеря, пред косогором с высокими елями возвышалась большая, обтянутая крепким холстом палатка Пугачева, у входа разукрашенная шелковой и бархатной материями; над жилищем самозванца развевался большой красный флаг с изображением государственного герба с двуглавым орлом. Казачьи караулы размещались на большом расстоянии вокруг палатки, куда никто не мог проникнуть. И действительно ни один настоящий государь во время войны не мог бы окружить себя большей роскошью, пользоваться большим царственным покоем и тишиной, как этот искатель приключений, вышедший из неизвестных тайников темного прошлого. Посреди палатки находилось большое помещение, служившее столовой и украшенное богатой серебряной и золотой утварью; рядом были расположены маленькие помещения, служившие приемными и спальнями для Пугачева и его жены, так торжественно провозглашенной государыней; всюду пол был покрыт тяжелыми коврами и пред входами в отдельные помещения висели драгоценные материи.