Уильям Моэм - Десять величайших романов человечества [litres]

В пятнадцать лет произошло событие, повлиявшее на всю его жизнь. Летом он поехал с семьей в Трувиль – в то время небольшую деревушку на берегу моря, где была всего одна гостиница; там же в это время жил музыкальный издатель и в какой-то степени искатель приключений Морис Шлезингер с женой. Стоит привести ее словесный портрет, набросанный Флобером позднее: «Это была высокая брюнетка – великолепные черные волосы длинными локонами ниспадали на плечи; у нее был греческий нос, горящие глаза, красиво очерченные, дугообразные брови; ее кожа отливала золотом; она была стройная и изящная, на ее бронзово-пурпурной шее вилась голубая жилка. В придачу нежный пушок над верхней губой, придававший лицу мужественное и энергичное выражение, оно одно отодвигало всех прекрасных блондинок на задний план. Говорила она неспешно, ее голос звучал нежно и мелодично». Я колебался, переводить ли pourpre как «пурпурный» – звучит не очень-то соблазнительно, но перевод есть перевод, и, мне кажется, Флобер написал так, вспомнив знаменитое стихотворение Ронсара, не подумав, какое впечатление произведет этот эпитет при описании женской шеи.

Флобер безумно в нее влюбился. Ей было двадцать шесть, она кормила грудью ребенка. Учитывая робость Флобера, он вряд ли заговорил бы с ней, если бы не веселый, общительный характер мужа, с которым было легко сдружиться. Морис Шлезингер брал с собой юношу на конную прогулку, а однажды они втроем ходили под парусом. Флобер и Элиза Шлезингер сидели рядом, их плечи соприкасались, ее платье лежало на его руке; она говорила тихим, нежным голосом, а он так волновался, что не понимал ни слова. Лето кончилось, Шлезингеры уехали, семейство Флобер вернулось в Руан, и Гюстав пошел в школу. Так зародилась большая и долгая страсть его жизни. Два года спустя он вновь поехал в Трувиль, где узнал, что она была там и уехала. Ему исполнилось семнадцать. Флобер полагал, что прежде был слишком зажатый и не мог любить женщину в полную силу; теперь он любил ее иначе, испытывая мужское желание, и ее отсутствие только подогревало страсть. Вернувшись домой, он продолжил писать начатую ранее повесть «Мемуары безумца», рассказав в ней о том лете, когда полюбил Элизу Шлезингер.

В девятнадцать лет в качестве награды за успешное окончание лицея отец отправил его с неким доктором Клоке в путешествие по Пиренеям и Корсике. Теперь он был совсем взрослый. Современники описывают его как великана, но в нем было всего пять футов восемь дюймов росту, и в Калифорнии или Техасе такого человека сочли бы невысоким. Флобер был худощавым и привлекательным, черные ресницы прикрывали огромные зеленые глаза, длинные, тонкие волосы доходили до плеч. Знавшие его женщины говорили сорок лет спустя, что он был прекрасен, как греческий бог. Возвращаясь с Корсики, путешественники остановились в Марселе, и однажды утром, возвращаясь после купания, Флобер обратил внимание на женщину, сидевшую во дворе гостиницы. Она была молода, а ее томная чувственность возбуждала. Флобер обратился к ней, и они разговорились. Ее звали Евлалия Фоко, и она дожидалась приезда мужа, чиновника из Французской Гвианы. Флобер и Евлалия провели ночь вместе – ночь, которая, по его словам, была полна пламенной страсти, прекрасная, как заход солнца в снегах. Наутро он покинул Марсель и никогда больше ее не видел. Первый любовный опыт произвел на него неизгладимое впечатление.

Вскоре после этого события он поехал в Париж изучать право – не то чтобы он мечтал стать юристом, просто ему хотелось получить профессию. Однако в Париже он заскучал, книги по юриспруденции его не увлекали, университетская жизнь была не по нраву, сокурсников он презирал за серость, позерство и буржуазные вкусы. Именно тогда появился рассказ «Ноябрь», где он описал свое любовное приключение с Евлалией Фоко. Но он наградил ее глазами, сияющими под дугами бровей, темным пушком на верхней губе и круглой шейкой Элизы Шлезингер.

Навестив издателя в его офисе, Флобер вновь вступил в контакт с супругами. Шлезингер пригласил Флобера на один из обедов, которые давал у себя по средам. Элиза была все так же прекрасна. Когда она видела Флобера в последний раз, он был неуклюжим подростком, теперь перед ней стоял энергичный, страстный и красивый мужчина. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять: он в нее влюблен. Вскоре Флобер так сблизился с супругами, что обедал у них каждую среду. Вместе они совершали небольшие поездки. Но Флобер был по-прежнему робок, долгое время у него недоставало мужества открыться Элизе. Когда он наконец признался ей в любви, она не рассердилась на него, чего он так боялся, но отказалась стать его любовницей. Ее история была необычной. Когда в 1836 году Флобер впервые увидел Элизу, он, как и все, думал, что она жена Мориса Шлезингера; но это было не так, она была замужем за неким Эмилем Юде, попавшим в беду; его спас от судебного преследования Шлезингер, давший ему денег при условии, что тот покинет Францию и оставит жену. Тот так и поступил. Тогда во Франции разводов не было; Шлезингер и Элиза жили в гражданском браке до смерти Юде в 1840 году, после чего они смогли пожениться. Говорят, что, несмотря на отъезд и последующую смерть бывшего мужа, Элиза продолжала его любить; возможно, эта старая любовь и чувство признательности к мужчине, давшему ей дом и ребенка, помешали ей уступить желаниям Флобера. Но он проявил настойчивость и уговорил ее прийти к нему домой; он ждал ее с лихорадочным беспокойством; казалось, его наконец вознаградят за столь долгое обожание. Но она не пришла.

Затем, в 1844 году, произошло событие, имевшее серьезные последствия для Флобера. Он и брат возвращались в Руан после поездки в имение матери. Брат, девятью годами старше Гюстава, пошел по стопам отца и стал врачом. Внезапно, не сказав ни слова, Флобер «почувствовал, что его уносит огненный поток, и камнем рухнул на пол». Когда он пришел в себя, то был в крови. Брат перенес его в ближайший дом и пустил кровь. Флобера довезли до Руана, где отец еще раз сделал сыну кровопускание, дал валерьянку и индиго, а также наложил на шею повязку; ему запретили курить, пить и есть мясо. Сильные припадки продолжались еще какое-то время, сопровождаясь зрительными и слуховыми галлюцинациями, после чего следовали судороги и потеря сознания. Когда припадок заканчивался, он чувствовал себя опустошенным, при этом нервы его были напряжены до предела. Доктора исследовали эту загадочную болезнь и приходили к разным точкам зрения. Некоторые прямо заявляли, что это эпилепсия, так думали и друзья; его племянница в своих воспоминаниях эту тему обходит молчанием. М. Рене Дюмснил, сам врач и автор значительной работы о Флобере, уверяет, что у того была не настоящая эпилепсия, а то, что он называет истерической эпилепсией. Мне кажется, Дюмснил считал, что признание того факта, что прославленный писатель был эпилептиком, может снизить оценку его творчества.