Уильям Моэм - Десять величайших романов человечества [litres]

Еще находясь в «Маршалси», Джон Диккенс имел дерзость просить начальника отдела, взявшего его на работу, о назначении ему пенсии по состоянию здоровья; и в конечном счете, учитывая его двадцатилетнюю службу и наличие шестерых детей, просьбу удовлетворили «из сострадания», и он стал получать сто сорок пять фунтов в год. Для большой семьи это было не так много, и Джону Диккенсу пришлось искать дополнительные возможности пополнить семейный бюджет. По предположению леди Уны, он еще в тюрьме изучил стенографию и с помощью шурина, имевшего связи с прессой, получил работу парламентского репортера. Чарлз учился в школе до пятнадцати лет, потом устроился посыльным в контору адвоката; там он работал несколько недель, после чего отцу удалось устроить его клерком в другую адвокатскую контору на пятнадцать шиллингов в неделю. В свободное время Чарлз изучал стенографию и через восемнадцать месяцев был готов приступить к работе репортера в консисторском суде коллегии юристов Лондона. К двадцати годам он достиг квалификации парламентского репортера и вошел в штат газеты, публикующей речи членов палаты общин. Вскоре Диккенс приобрел репутацию «самого шустрого и дотошного представителя прессы».

Тем временем он успел влюбиться в Марию Беднелл, дочь управляющего банком, кокетливую молодую особу, и его ухаживания поощрялись. Возможно, существовала даже секретная помолвка, но даже если и так, девушка не воспринимала ее серьезно. Ее забавляло и льстило тщеславию, что в нее влюблены, но Чарлз был беден, и она не собиралась выходить за него. Когда спустя два года платонический роман закончился и молодые люди в духе истинно романтической традиции вернули друг другу подарки, Чарлз думал, что его сердце разбито. После выхода в свет «Дэвида Копперфилда», где он изобразил ее как Дору, одна подруга спросила его, действительно ли он любил Марию «так сильно», на что Диккенс ответил: «Ни одна женщина в мире и мало кто из мужчин могут понять, насколько сильно». Много лет спустя они встретились, и Мария Беднелл, давно уже замужняя женщина, отобедала в обществе знаменитого мистера Диккенса и его жены; и он вдруг увидел, что она толстая, заурядная и глупая. Впоследствии он вывел ее в романе «Крошка Доррит» как Флору Финчинг.

В двадцатидвухлетнем возрасте Чарлз Диккенс зарабатывал пять гиней в неделю. Чтобы жить ближе к редакции, он снял жилье на одной из примыкавших к Стрэнду грязных улочек, но, сочтя такой район неподходящим, арендовал немеблированные комнаты в гостинице «Фернивэл». Не успел он их обставить, как отца вновь арестовали за долги, и Диккенсу пришлось платить деньги за его содержание в доме предварительного заключения. Было похоже, что отца какое-то время будут держать в заключении, и тогда Чарлз снял недорогое жилье для семьи, а сам временно поселился с братом Фредериком, которого взял под свою опеку, в скромных апартаментах в гостинице «Фернивэл». «Он был добрый и щедрый; казалось, он легко справлялся с трудностями, и потому в его семье, а потом и в семье жены считалось, что он всегда может достать деньги, мебель и все прочее, – так безвольные люди садятся на шею кормильца» [45] Из книги Уны Поуп-Хеннесси «Чарлз Диккенс». .

Еще работая в «галерее прессы» при палате общин, Диккенс начал писать серию очерков о лондонской жизни; первые были напечатаны в «Мантли мэгэзин», а последующие – в «Морнинг кроникл»; денег он за них не получил, зато привлек к себе внимание. В те дни существовала мода на романы, состоящие из серии забавных анекдотов, они выходили частями, с комическими рисунками, по шиллингу за экземпляр, и к этой работе издатели привлекали известных писателей. Эти издания – прообраз современных комиксов и пользовались такой же бешеной популярностью. Однажды сотрудник издательства «Чапман энд Холл» предложил Диккенсу написать что-нибудь о клубе спортсменов-любителей, текст был нужен как своего рода сопровождение к иллюстрациям известного художника. Диккенсу предложили четырнадцать фунтов в месяц и потиражные вдобавок. Диккенс запротестовал было, говоря, что ничего не понимает в спорте, и не уверен, что может писать по заказу, но «искушение хорошо заработать победило». Не надо говорить, что результатом стали «Посмертные записки Пиквикского клуба»; никогда еще шедевр не создавался в таких условиях. Первые пять номеров не имели большого успеха, но с появлением Сэма Уэллера тираж взлетел. Ко времени книжной публикации романа двадцатипятилетний Чарлз Диккенс был уже знаменитостью. Хотя у критиков, как и положено, были претензии к автору, его слава окрепла. Имеет смысл воспроизвести слова о Диккенсе из «Квортерли ревью»: «Не надо иметь пророческий дар, чтобы предсказать его судьбу – он взлетел, как ракета, и упадет, как камень». И действительно, в течение всей писательской судьбы Диккенса публика жадно поглощала его книги, а критики постоянно придирались. В этом вся узость современной критики. В 1836 году за пару дней до выхода первого номера «Пиквикского клуба» Чарлз Диккенс женился на Кэт, старшей дочери Джорджа Хогарта, коллеги по газете, где Диккенс тогда работал. У Джорджа Хогарта было шесть сыновей и восемь дочерей. Все дочери были небольшого роста, пухленькие, свежие и голубоглазые. Пока только Кэт достигла зрелого возраста. Похоже, именно поэтому он на ней и женился. После недолгого медового месяца молодые поселились в гостинице «Фернивэл» и предложили жить у них шестнадцатилетней Мери Хогарт, хорошенькой сестре Кэт. Чарлз привязался к ней, и когда Кэт, забеременев, не могла повсюду сопровождать мужа, Мери стала его постоянной компаньонкой. Диккенс заключил договор еще на один роман – «Оливер Твист» – и приступил к его написанию, еще не закончив «Пиквикский клуб». Второй роман тоже выходил частями и ежемесячно, и Диккенс две недели посвящал одному роману, две – другому. Большинство романистов так увлечены своими героями, которые во время работы над произведением занимают все их внимание, что прочие литературные задумки без всякого насилия с их стороны уходят в подсознание; и то, что Диккенс так легко перескакивал с одного сюжета на другой, говорит о поразительном мастер- стве.

У Кэт родился ребенок, и так как она могла родить еще нескольких, семейство переехало из гостиницы в дом на Даути-стрит. Мери с каждым днем становилась все обворожительнее. Одним майским вечером Диккенс повез Кэт и Мери в театр; все получили большое удовольствие и вернулись домой в приподнятом настроении. Неожиданно Мери почувствовала себя плохо. Послали за доктором. Через несколько часов она умерла. Диккенс снял с ее пальца кольцо и надел на свой. Он носил это кольцо всю жизнь. Горе его было огромным. Вскоре после трагедии он написал в дневнике: «Если б она была сейчас с нами, такая же обаятельная, счастливая, дружелюбная, одобряющая все мои мысли и чувства больше, чем кто-либо другой, я хотел бы только одного – чтобы это счастье длилось как можно дольше. Но она ушла, и я молюсь, чтобы когда-нибудь я мог воссоединиться с ней». Диккенс распорядился, чтобы в случае смерти его похоронили рядом с Мери.