Марко Вовчок - Свидание

— Ай, какие ужасы! — вскричал Овчаров, смеясь.

Катерина Петровна пожала плечами, но Овчаров поцеловал у нее ручку.

— Какие же мои цели, милейшая Катерина Петровна?

— Цель — распространять… — И она оглянулась.

— И это мне все за то, что я пью сыворотку!

— Но я в вас еще верю, — продолжала Катерина Петровна. — Я не хочу, никак не хочу видеть в вас un rouge. Vous êtes des notres, n’est-ce pas? [79] красного. Вы наш, не правда ли? (франц.) . Вы меня успокойте.

— Ну да, ну да, конечно!

— Я так и думала. И потому, — заключила Катерина Петровна, — я воротилась к первому моему предположению.

— Все-таки воротились? И нельзя было остаться без всякого предположения? Почему же, видя меня погибающим, вы не обратили меня на путь спасения? То есть отчего же, бывши в Снетках, вы не пришли в мое преступное жилище и не выдрали мне уши?

Катерина Петровна выпрямилась.

— Отчего? Оттого, что я не езжу к молодым людям, Эраст Сергеич. Если бы еще со мной был Simon или мой муж…

— А, это резонно, — пробормотал Овчаров.

— Конечно, я — уже не дитя, но я не знаю того возраста, когда было бы можно… Потом я думала: довольно одного моего немого протеста. Теперь вижу, что нет.

— Почему?

— Потому что вы не только не уехали от Чулковых, но даже сюда явились парочкой с Ольгой Николавной… Но здесь, я уверена… s‘estsimaléleré… [80] она так плохо воспитана… (франц.) . Я уверена, что она навязалась с вами.

Овчаров пошевельнулся и сбирался отвечать.

— И потому… и потому я прекрасно сделала, что кое-кому написала обо всем…

— Кому и что? — спросил он резко, глядя на ее лукавую мину.

Катерина Петровна рассмеялась и захлопала в ладони.

— А, сердитесь? Не сердитесь; я уже вас поссорила. Dorothee est au courant de tout… И вся Москва знает. Конечно, я прямо не говорю, чтобы вы были совсем изменник, mais gue la campagnea des attraits… [81] Доротея в курсе всего… но что деревня имеет свои прелести… (франц.) . Ну, и так далее.

— Мудрено вам суметь меня поссорить, Катерина Петровна, — возразил Овчаров, желая быть хладнокровным. «Старая дура, — подумал он, — достанется тебе за твои сплетни».

Ему хотелось разбраниться. Но потом он рассудил, и благоразумно, что Катерина Петровна ему неопасна. Как ни легкомысленна, как ни падка на вздоры была та женская среда, в которой Овчаров привык выбирать свои сердечные связи, но в этой среде царствовал esprit de parti [82] предубежденность (франц.) . противу Катерины Петровны. Катерина Петровна была сплетница не их прихода. Овчаров успокоился.

— Итак, почтеннейшая Катерина Петровна, — сказал он, заложив руки в колени и поглядывая ей в глаза, — вам угодно сокрушить меня, то есть образумить. Уж не нашли ли вы мне невесты с вашим благоразумием насчет приданого?

— Невесты? Нет. Но я отнимаю у вас средство делать глупости. Vous savez, je marie mademoiselle Olga [83] Вы знаете, я выдаю замуж мадемуазель Ольгу (франц.) . .

— Вот как, — сказал Овчаров равнодушно.

— Ah, Dieu mersi [84] Ах, слава богу (франц.) . ; вы еще не совсем увлечены!

Она пожала ему руку.

— Я чувствую, что я делаю вдвойне доброе дело. Вообще, этих деревенских девочек надо скорее пристраивать. Мать глупа, соблазн близко, в город ездят беспрестанно; jugez, gue pent on attendre? Хорошо, что я приступилась и отвлеку. Но ужас как это мало ценится! Вы представьте, я приняла, обласкала этих мелкопоместных… были у нас кое-какие счеты… Но у них на уме одни дрянные счеты! Эти люди не понимают, не ценят нравственной расплаты! Они и видеть не хотят, что я свожу их с пути безнравственности… Безнравственность! Mais je vous dirai — jene deteste rien autant gue la dépravation! [85] Судите, чего можно ожидать!.. Но я вам скажу, что я ненавижу больше всего безнравственность! (франц.) .

Катерина Петровна ударила себя в грудь.

— Кто же ее любит, деправацию? — сказал Овчаров, улыбаясь.

— Ну, да. Etj’y ai mis bon odre [86] И я здесь навела порядок (франц.) . . Ольга Николавна выйдет замуж.

— Кто же ее жених?

— Разве вы не знаете? Она вам не сообщила? Симон.

— Ваш Симон? — воскликнул было Овчаров.

Но он не кончил. Яркая краска разлилась по лицу Катерины Петровны.

— Simon давно желает жениться, — заговорила она, помолчав, взявшись за платок, сморкаясь, но краска не проходила. — Он просил меня выбрать ему невесту. Это — счастье для Ольги Николавны. Simon c’est l’etoffe dont on fait les bons maris… [87] Симон скроен из того материала, из которого получаются хорошие мужья… (франц.) .

— Вероятно, она будет счастлива; вы его так хорошо знаете, — заметил Овчаров.

— Да, — промолвила Катерина Петровна и вдруг без всякой надобности вынула из несессера игольник. С минуту они молчали.

— Он — человек такой вам преданный, обязанный, — сказал Овчаров.

Катерина Петровна взялась за ножницы.

Овчаров взглянул и на ножницы. Он подумал, какое это несчастье вообще — вот так, кажется, ни с того ни с сего, а потерять «contenance» [88] «самообладание» (франц.) . .

Катерина Петровна молчала.

Овчаров глядел.

— И вы не боитесь, что, женившись, он вас разлюбит? — спросил он вдруг решительно.

— Как разлюбит?

Овчаров взглянул еще, и все ему стало ясно, так ясно, как на ладони. Недаром много-много лет пил он соки, укрепляющие духовную прозорливость, — соки всех общественных сплетен. Средство оказало свое действие. Он нашел. Он нашел то, чего, может быть, до него никто из приближенных Катерины Петровны еще не открыл, и тайно торжествовал свою находку. И все тотчас гладко, ровно, как пестрая ленточка, развилось перед его глазами… Топкие отношения, подмеченные какой-нибудь кумушкой; страх языка этой кумушки, из-за которого часто приносятся в жертву все милые тонкости на свете, приносятся до самозабвения в пользу другой; самый субъект, милостиво допущенный до отношений и сдуру неблагодарно рвущийся с цепочки… А также, может быть, и средство безопаснее обманывать вперед чужую прозорливость; кстати же все дело с виду выгодно и прилично: устраивается взлелеянная юность, юный мужеский опыт соединяется с порядочным женским приданым, и над ними добродетельная старость простирает благословляющие длани.

«Славная штука, — подумал Овчаров. И ему стало ужасно смешно. — Но, однако, — неужели так?» — чуть не подумал он, отыскивая глазами Симона и глядя на Катерину Петровну. Она оправляла свои крашеные волосы. «Après tout, l'on prend ce gue l'on peut» [89] «В конце концов каждый получает то, чего он может добиться» (франц.) . , — заключил он про себя, из вежливости подумав по-французски.

— Simon так бескорыстен, что даже не справляется о приданом, — все-таки продолжала Катерина Петровна. Игольник и ножницы завертелись в ее руке. — Но эта Ольга Николавна… Бог ее знает…

«Нет, — подумал Овчаров, — пора быть великодушным». И круто повернул разговор на другое.