Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Увидав меня, Савва Иванович взял меня под руку и повел в ложу на сцене.

— Послушайте, что же это такое? — глаза Саввы Ивановича улыбались. — Что же это, Врубель — это же черт знает что такое. Вы видели его картины, которые он привез сегодня ко мне в мастерскую?.. Видели?

— Видел, — говорю.

— Что же это такое?.. Ужас! Я ничего подобного не видал никогда. И представьте, я ему говорю: «Я не понимаю, что за живопись и живопись ли это». А он мне: «Как, — говорит, — я рад. Если бы вы понимали и вам бы нравилось, мне было бы очень тяжело…» Подумайте, что же это такое?.. В это время ко мне приехал городской голова Рукавишников. Вошел в мастерскую, тоже увидел эти картины и говорит мне: «Что это такое у вас?.. Что за странные картины, жуть берет… Я, — говорит, — знаете ли, даже, признаться, забыл, зачем к вам приехал…» Подумайте!.. Я ему говорю: «Это так — проба красок, еще не кончено…»

Я не мог удержаться и рассмеялся. У Саввы Ивановича глаза тоже смеялись.

— Что же, Костенька, вы смеетесь? Странный, странный человек. Знаю: он очень образован, кончил два факультета в Петербурге с золотыми медалями, а вот, к слову, — не говорите только, — он спросил у меня пятьсот рублей, — на расходы…

— Ну и что же? — сказал я и опять рассмеялся. — Деньги он отдаст. Врубель — человек благородный и большой художник. И вы, Савва Иванович, будете скоро так же говорить.

Савва Иванович серьезно посмотрел мне в глаза и сказал:

— Вот что. Вы поезжайте, найдите Врубеля и тащите его в театр, мы поедем после ужинать. Надо достать Антона. Поедут и итальянцы, Бевиньяни, Падилла, Дюран, Салина. А Врубель говорит по-итальянски, как итальянец…

В ресторане «Эрмитаж» Мамонтов предложил Врубелю пригласить и его знакомых из цирка. Врубель задумался, сказав, что они могут не поехать.

— Я попрошу Децорни поехать со мной. Кстати, его фамилия такая же, как и моих друзей.

Оказалось, правда, что приятели Врубеля были дальние родственники певца. Вскоре открылась дверь, и вошла наездница цирка, ее муж, Врубель и Децорни. Наездница была обычно одета, очень пестро. Сев за стол, итальянцы весело разговорились.

Мамонтов сказал мне:

— До чего у Врубеля верно взяты глаза этой женщины и ее особенный цвет!

— Ну вот, — сказал я, — видите.

Врубель распоряжался, заказывая ужин, убеждал Мамонтова, что знает, какое взять вино для итальянцев, и пошел с метрдотелем на кухню заказывать макароны — обязательно такие, какие приготовляют в Риме.

Дорогой, когда мы ехали с Врубелем ко мне на Долгоруковскую улицу после ужина с итальянцами, Врубель сказал мне:

— Она, эта наездница, бедной семьи, но она хорошего рода. Ты не думай, что я питаю к ней какие-нибудь чувства как к женщине. Нет…

— Это я понимаю…

— Понимаешь? Да. Это мало кто поймет…

Почему-то Врубель мне был чрезвычайно приятен, и я поклонялся его таланту. Когда он писал на холсте или на бумаге, мне казалось, что это какой-то жонглер показывает фокусы. Держа как бы боком в руке кисть, он своей железной рукой в разных местах жестко наносил линии. Эти оборванные линии, соединяясь постепенно одна с другой, давали четкий образ его создания. Чрезвычайно сложные формы: часть шлема, а внизу латы ног, сбоку у глаз — орнамент невиданной изящной формы, канделябры… — и вот я уже вижу Дон Жуана и Каменного Гостя. Как выразительны — рука, держащая канделябр, и каменная тяжесть страшного гостя!..

— Как же это ты, словно по памяти пишешь? — спросил я Врубеля.

— Да. Я вижу это перед собой и рисую как бы с натуры, — ответил мне Врубель. — Надо видеть по-своему и надо уметь это нарисовать. Не срисовать, а нарисовать, создать форму… Это трудно.

Вскоре художники в Москве увидели произведения Врубеля, и все рассердились. Врубель много работал: он исполнил для издания Кушнерева иллюстрации к Лермонтову, к «Демону» [11] Врубель… исполнил для издания Кушнерева иллюстрации к Лермонтову, к «Демону» — надворный советник И. Н. Кушнерев в 1869 г. открыл в Москве переплетное заведение, достаточно скоро превратившееся в одно из крупнейших издательств, специализирующихся на издании изящной литературы (знаменитая Типография т-ва «Кушнерев и К°»). Большая заслуга в этом принадлежит П. П. Кончаловскому, назначенному заведующим издательством. Он активно привлекал к работе молодых художников, ставших впоследствии его друзьями, — В. А. Серова, К. А. Коровина, А. М. Васнецова и М. А. Врубеля. Именно Врубелю поручил Кончаловский сделать иллюстрации к юбилейному изданию М. Ю. Лермонтова 1891 г. Созданные Врубелем образы Демона и Тамары поражают до сих пор. . Вот они-то и рассердили всех.

Почему эти прекрасные произведения, эти иллюстрации, не понравились — неизвестно. Но Савва Иванович уже обожал дарование Врубеля и с глубоким интересом следил за его работой, когда тот в его мастерской писал «Демона». Врубель постоянно менял всю композицию, фантазии его не было конца. Орнаменты особой формы: сегодня крылья кондора, а уж к вечеру стилизованные цветы невиданных форм и цветов. Вдруг потом все переписывалось в других формах и в другой композиции.

Я как-то показал приехавшему ко мне в мастерскую Павлу Михайловичу Третьякову рисунки — иллюстрации Врубеля к «Демону» — и прекрасный эскиз, сделанный Врубелем в театральной зале, тот, который находится, — пожертвованный мною, — в Третьяковской галерее в Москве и сейчас.

Долго смотрел Павел Михайлович рисунки Врубеля и тоже сказал мне, что это странное искусство и он не понимает его.

Когда приехал Врубель, я рассказал, что был Третьяков и чтó тот сказал о его работах.

— Вот и отлично! — заметил весело Врубель. — Хотя рисунки мои очень ординарны, за исключением «Тамара в гробу».

Однажды летом в Абрамцеве, в имении Саввы Ивановича, где гостили И. Е. Репин и Поленов, вечером за чайным столом Репин зарисовал в альбом карандашом жену Саввы Ивановича, Елизавету Григорьевну.

Врубель посмотрел на рисунок, неожиданно сказал Репину:

— А вы, Илья Ефимович, рисовать не умеете.

— Да? Что ж, все может быть… — отвечал Репин.

Савва Иванович позвал меня и Серова на террасу и обиженно сказал:

— Это же черт знает что такое! Уймите же вы его хоть немного!

Я, смеясь, сказал:

— Это невозможно.

— Неверно, — заметил Серов, — Репин умеет рисовать.

Он тоже обиделся за Репина.

Во время работ по подготовке Нижегородской выставки министр Витте просил Савву Ивановича Мамонтова украсить выставку и показывал ему проект павильона искусств живописи. Савва Иванович посоветовал Витте сделать два больших панно над входами в павильоны, и эскизы поручили исполнить Врубелю.