Мартин О Кайнь - Грязь кладбищенская

– Послушай, Шонинь Лиам, женщины, как гласит пословица, – это всего лишь радуга на корточках…

– Ой, Господи Боже, трухлявый пень вроде тебя рассуждает о женщинах, а сам в жизни с ними дела не имел, разве что видел, как они по дороге мимо проходят! Тебе-то с какого дьявола знать?..

– Мне это давным-давно сказал один человек. Старый человек, очень старый…

– Женщины в сотню раз хуже. Точно хуже, голуба, дьявол побери твою душу!..

– Ох, да послушайте меня! Поглядите на моего старшего сына, который не расстанется с дочерью Придорожника, даже если я отдам ему все мое большое хозяйство! Да разрази ее…

– А сын вон того человека женился на блеке …

– Я сама женщина и, разумеется, займу их сторону, если придется. Но вы только послушайте, как Катрина Падинь конфузит Джека Мужика с утра до ночи…

– Клянусь душой, Катрина не единственная женщина на кладбище, которая прилипла языком к славному сыну Мужика…

– Я никогда не встречала женщины хуже нее. Знаете, она ему тут на днях сказала, что Нель задурила ему голову, попросив жениться на ней. Как у Катрины только стыда хватило?..

– Клянусь дубом этого гроба, я сама слышала, как она говорила: “Многие женщины здесь завидуют, Джек, – сказала она, – что ты со мной разговариваешь. Но будь с ними очень строг, как и подобает такому молодцу, как ты!”… Если и был у нее когда-нибудь стыд, она его весь на земле оставила…

– “Муред Френшис, – сказала она мне. – У меня словно камень с души свалился. А время пролетает, как на танцах, с тех пор как появился Джек”. “Неужто ты последний стыд потеряла, Катрина?” – говорю я.

– А ты слышала, Муред, как она говорила со мной? “Бридь Терри, – сказала она, – так вот и надо этой заразе! Джек – мой. Джек – мой. Никогда больше Джек не будет под драным крылышком ее шали, Бридь Терри…”

– Я потолкую с Джеком Мужиком. И ты б с ним потолковала, лахудра, кабы стал он с тобой говорить. Он не просто так тебе не отвечает, гузка ты сморщенная…

– Избавь меня от своего зловредного языка, Катрина. Покоя жажду…

– Дай тебе Бог сил, Катрина! Им давно следует хорошенько всыпать! По этой шайке баб можно подумать, что на кладбище других мужчин и нет, а только Джек Мужик! Уже не говоря о том, что бабы-то замужние!..

– Но Старый Учитель недавно отметил, что смерть упраздняет брачные обеты…

– Какого дьявола тогда ему надо от Билли Почтальона?..

– Вот, значит, что он сказал – что смерть упраздняет брачные обеты! Прав я был в своих подозрениях насчет него. Он еретик, определенно…

– Погодите немного, послушайте всю историю до конца. Ладно бы еще, если б Катрина сказала только это … “Бридь Терри, – сказала она. – Вот…” Мне приличия не позволяют повторять ее речи, когда все мужчины слушают…

– Скажи шепотом, Бридь…

– Мне скажи шепотом, Бридь…

– И мне, Бридь…

– Я скажу Норе… Ну как тебе, Нора?..

– Апон май ворд! [184] Апон май ворд – честное слово! ( искаж. разг. англ. ). Я шокирована ! Кто бы мог подумать такое про Джека!..

– Я думаю, надо дать Джеку совет, раз получилось так, что здесь нет Нель…

– Я дам ему совет…

– Ты не знаешь, как сказать тактично, по-женски…

– Не нужна ли тебе духовная помощь, Джек Мужик?

– Дочь Кольма Старшего, очень бестактно с твоей стороны настырно совать свой нос во все здешние дела – притом что женщины здесь втрое старше тебя…

– …Эй, Джек Мужик! А, Джек Мужик!.. Это Муред Френшис. Мне нужно дать тебе совет… Немного погодя. Только сначала спой нам песенку, Джек…

– Спой, Джек…

– Награди тебя Бог, Джек, спой!..

– Джек, нельзя со мной так нелюбезно. Это Бридь Терри…

– Оныст , Джек, с этим новым припевом: “Бунга-бунга-бунга” [185] «Бунга-бунга-бунга» – припев вульгарной песенки, появившейся в Британии в 1910 году и, возможно, восходящей к африканским танцам. …

– Бунга-бунга-бунга, черт дери! Бунга-бунга-бунга, Джек Мужик!..

– Ты мне не откажешь, Джек. Это Джуан Лавочница…

– Да не прогневается на всех вас Господь!.. Оставьте вы меня наконец в покое!.. Я уже сказал вам, что больше не спою ни песни.

– О Джек, милый Джек, эта стая баб ненасытна и неотступна, как стадо морских свиней в погоне за морским осетром. Скажи им, Джек, как ты когда-то говорил нам на болотах, а мы, неразумные девчонки, кидали в тебя комья земли: “Я и не думал, что в этом году сезон охоты на птиц начался так рано…”

– Бог накажет нас за все, что не следовало говорить, Катрина. Но молю Тебя, Боже, и Тебя, Дева Мария, чтобы женщины этого кладбища отстали от меня…

– Норушка Грязные Ноги, Кити врушка, Джуан лицемерка, Бридь Терри. О Джек, сердце мое, я знаю их гораздо лучше, чем ты. Там, наверху, ты всегда был далек от них, на пустынных топях. И я здесь дольше, чем ты. Поостерегись обращать на них внимание! Вот еще – песен им подавай!..

– В любую минуту, Катрина. Но Бог накажет нас за все плохое, что мы говорим о соседе нашем…

– Они бы, Джек, даже про Бога Всемогущего сказали, что он пришел к ним просить фунт взаймы и не отдал! О, я так исстрадалась от жизни с ними и от их лжи! Эй, Джек… Ты давно мне обещал, но, может, сейчас ты споешь песню…

– Не проси меня об этом, Катрина…

– Всего один куплет, Джек! Всего один!..

– Как-нибудь в другой раз, Катрина. Как-нибудь в другой раз…

– Сейчас, Джек. Сейчас.

– Откуда мне знать, вдруг моя старушка там, дома, сейчас отдает Богу душу…

– О, так тебя беспокоит только это, Джек! Она всего-то жалуется на ревматизм, ее не снесут на кладбище еще лет двадцать!..

– Да ей сейчас не очень хорошо, Катрина…

– Она не знала ни боли, ни хвори, Джек, да будет ее тело подальше от грязи кладбищенской! Спой песню. Будь молодцом, мой милый славный Джек!..

– Она всегда была хорошей женщиной, Катрина, и я тебе так говорю не потому, что она была твоей сестрой…

– Это нисколечко не важно, на что в этой жизни способны сестры, Джек. Только спой песню…

– Не хочу тебе отказывать, Катрина, но ничего хорошего со мной тебя тоже не ждет. Странно оно складывается, дорогая Катрина. В ночь перед моей женитьбой я был в комнате у вас дома, и честное собрание уговаривало меня спеть песню. Там были Бридь Терри, Кити и Муред Френшис. Не прогневайся на меня, Боже, если я что кому сказал, но эти трое приставали ко мне по-всякому! Голос мой в ту ночь во всех песнях скрипел, как ящик старого комода. “Джек больше никогда не споет ни одной песни, – сказала Нель в шутку, сидя в моих объятиях … – если только я его не попрошу”… И поверишь ли, Катрина, что эти слова вертелись в моей голове все утро следующего дня, когда я стоял на коленях у алтаря перед священником? Да не прогневается на меня за это Бог! Такой большой грех на мне. Но странно оно получилось, Катрина. Всякий раз, как только меня просили спеть песню, это было первое, о чем я вспоминал!..