Шервуд Андерсон - Уайнсбург, Огайо. Рассказы [сборник litres]

Сет подошел к дому банкира Уайта и остановился в темноте перед дверью. На двери висел тяжелый латунный молоток – новшество, которое завела мать Элен; она же организовала еще женский клуб для изучения поэзии. Сет отвел молоток и отпустил. Молоток грохнул, как далекая пушка. «До чего же я тупой и нескладный, – подумал Сет. – Миссис Уайт откроет, а я не знаю, что сказать».

Открыла, однако, Элен – и увидела на крыльце Сета. Порозовев от удовольствия, она шагнула за дверь и тихо прикрыла ее.

– Я собираюсь уехать из города. Не знаю, кем буду, но отсюда уеду и поступлю на работу. Поеду, наверно, в Колумбус, – сказал он. – Может, поступлю там в университет. В общем, уезжаю. Сегодня скажу матери. – Он замялся и нерешительно посмотрел по сторонам. – Не хочешь пройтись со мной?

Сет и Элен гуляли по улицам в тени деревьев. На луну набегали тучи, а впереди в глубоком сумраке шагал человек с лесенкой на плече. Он быстро подходил к перекрестку, приставлял лестницу к деревянному столбу и зажигал фонарь, так что пара двигалась то в свете фонаря, то в постепенно сгущавшейся тени низких древесных крон. Вершины деревьев затрепал ветер, вспугнул спавших птиц, и они взлетели с жалобными криками. На свету, возле одного фонаря, гоняясь за роем ночных мошек, носились и кружили две летучие мыши.

Еще в ту пору, когда Сет был мальчиком в коротких штанишках, между ним и барышней, которая сегодня впервые пошла с ним гулять, возникла какая-то недовысказанная близость. Одно время Элен как помешанная писала ему записки. Он находил их между страницами в своих учебниках, одну ему вручил малыш на улице, несколько штук пришли по почте.

Они были написаны круглым мальчишеским почерком и обнаруживали душу, разгоряченную чтением романов. Сет на них не отвечал, хотя среди фраз, накорябанных карандашом на личной почтовой бумаге банкирши, были и лестные, и трогательные. Он совал записку в карман пальто, шел по улице или стоял у школьного забора, и ему жгло бок. Ему нравилось, что его выделяет самая богатая и миловидная девочка в городе.

Элен и Сет остановились у забора, из-за которого глядело на улицу сумрачное низкое здание. Когда-то оно было бочарной фабрикой, а теперь пустовало. На другой стороне улицы, на крыльце, вспоминали свое детство мужчина и женщина: смущенным юноше и девушке был ясно слышен их разговор. Раздался звук отодвигаемых стульев, и мужчина с женщиной подошли по гравию к деревянной калитке. Мужчина уже за калиткой нагнулся и поцеловал женщину. «В память о прежнем», – сказал он и, повернувшись, быстро ушел по тротуару.

– Это Белла Тёрнер, – шепнула Элен и смело подала руку Сету. – Я не знала, что у нее кавалер. Думала, она стара для этого.

Сет принужденно засмеялся. Рука у девушки была теплая, и с непривычки у него закружилась голова. Ему вдруг захотелось сказать то, что он сперва не хотел говорить.

– Джордж Уилард в тебя влюблен, – сказал он, и, несмотря на волнение, голос его был тихим и ровным. – Пишет рассказ и хочет влюбиться. Хочет сам почувствовать, что это значит. Просил передать тебе и посмотреть, как ты к этому отнесешься.

Элен и Сет опять шли молча. Они остановились перед садом Ричмондов, пролезли через дыру в живой изгороди и сели на скамью под кустом.

На улице, пока он шел рядом с Элен, у него возникли новые, дерзкие мысли. Он пожалел о своем решении уехать из города. «Если остаться и часто гулять по улицам с Элен Уайт – ведь это будет что-то совсем новое и замечательное», – подумал он. Он мысленно увидел, как обнимает ее за талию, и ощутил, как ее руки сомкнулись у него на затылке. Воображение, порой прихотливо связывающее действие и место, перенесло эту сцену в один уголок, где он побывал на днях. Его послали к фермеру, который жил на склоне за Ярмарочной площадью, и он возвращался полевой тропинкой. У подошвы холма, ниже дома фермера, он остановился под платаном и поглядел вокруг. Его уши наполнило мягкое жужжание. Он даже подумал, что на дереве поселился пчелиный рой.

Потом, поглядев под ноги, Сет увидел, что в буйной зелени вокруг него действительно кишат пчелы. Он стоял на лугу, сбегавшем с холма, и густая трава доходила ему до пояса. Трава цвела крохотными багровыми цветочками и одуряюще пахла. В траве трудилось войско пчел и пело за работой.

Сету представилось, что летним вечером он лежит под этим деревом, зарывшись в траву. Рядом с ним лежит Элен Уайт, и он держит ее за руку. Что-то непонятное мешает ему поцеловать ее в губы, но он чувствует, что мог бы, если бы пожелал. Однако он лежит не шевелясь, глядит на Элен и слушает пчелиное войско – уверенную и протяжную песню труда.

Сет беспокойно заерзал на садовой скамье. Он отпустил руку девушки и сунул руки в карманы брюк. Ему захотелось поразить спутницу значительностью своего нового решения, и он кивнул на дом.

– Мать, наверно, поднимет шум, – шепнул он. – Она никогда не задумывалась, что я буду делать в жизни. Думает, я останусь здесь навсегда, и притом – мальчишкой.

Голос Сета был полон мальчишеской важности.

– Понимаешь, пора двигать отсюда. Надо приниматься за дело. Я для этого гожусь.

На Элен его слова произвели сильное впечатление. Девушка кивнула; сейчас она восхищалась Сетом. «Вот как надо, – подумала она. – Этот мальчик – вовсе не мальчик, а сильный, целеустремленный мужчина». Неотчетливые желания, наполнившие ее тело, схлынули; она резко выпрямилась на скамье. Вдалеке по-прежнему погромыхивал гром, и в восточной стороне неба вспыхивали зарницы. Сад, прежде такой громадный и таинственный, обещавший стать благодаря Сету театром небывалых и чудесных приключений, теперь казался самым обыкновенным городским задворком, с очевидными и близкими границами.

– Что ты собираешься там делать? – прошептала она.

Сет полуобернулся на скамье, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо. Он решил, что она несравненно разумнее и честнее Джорджа Уиларда, и был рад, что ушел от приятеля. Вновь вернулась прежняя досада на город, и он попытался объяснить ее девушке:

– Разговоры, разговоры. Тошно слушать. Займусь делом, найду такую работу, где разговоры не в счет. Ну, хоть механиком в мастерской. Не знаю. Мне это не так важно. Лишь бы работать, и поменьше разговоров. Мне больше ничего не надо.

Сет поднялся со скамейки и подал ей руку. Ему не хотелось заканчивать свидание, но он не знал, о чем дальше говорить.

– Сегодня мы видимся в последний раз, – прошептал он.

Элен растрогалась. Она положила руку на плечо Сета и, подставив ему лицо, потянула его голову к себе. Ею двигала искренняя нежность и скорбь о том, что какое-то приключение, к которому невнятно склоняла ночь, теперь уже никогда не осуществится.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, бессильно уронив руку. Ей пришла в голову мысль. – Ты меня не провожай, я хочу побыть одна. Иди лучше поговори со своей мамой. Не стоит откладывать.