Исабель Альенде - Игра в «Потрошителя»

Она позвонила по 911 в 10:29, твердя, что ее соседи мертвы, пока сотрудница, снявшая трубку, не задала ей три или четыре наводящих вопроса и не велела оставаться на месте и ничего не трогать: помощь немедленно прибудет. Через семь минут явились двое патрульных, дежурившие поблизости; чуть позже — «скорая помощь» и полицейская бригада. Парамедики [2] Парамедики (термин, используемый преимущественно в США) — специалисты-медики, работающие в службе скорой медицинской помощи, аварийно-спасательных и военных подразделениях и обладающие навыками оказания экстренной медицинской помощи на догоспитальном этапе. ничего не смогли сделать для супругов Константе, зато забрали в больницу Генриетту Пост, с сердечным приступом и давлением, подскочившим до небес.

Главный инспектор Боб Мартин прибыл около одиннадцати, когда улицу уже оцепили, в сопровождении судебно-медицинского эксперта Ингрид Данн и фотографа из убойного отдела. Мартин надел резиновые перчатки и вместе с врачом поднялся в спальню Константе. Первое впечатление, какое возникло у него, когда он увидел эту пару в постели, было то, что речь идет о двойном самоубийстве, но следовало дождаться вердикта доктора Данн, которая со всей возможной тщательностью осмотрела тела, не передвигая их. Фотограф занялся своим делом, а тем временем прибыли и прочие члены группы; затем врач велела поднять наверх носилки, уложить тела и отвезти парочку в морг. Место преступления оставалось в ведении полиции, но трупы принадлежали только ей.

Дорис и Майкл, весьма уважаемые в округе, были активными членами Методистской церкви, и в их доме часто проходили собрания Анонимных алкоголиков. За неделю до роковой ночи Майкл отметил с друзьями четырнадцатую годовщину трезвости, устроив у себя во дворе вечеринку с гамбургерами и сосисками, которые орошались фруктовым пуншем. Похоже, Майкл поссорился с кем-то из гостей, но ничего серьезного не произошло.

Супруги Константе, бездетные, в 1991 году получили лицензию на временную опеку над детьми-сиротами или подростками, состоящими в группе риска, которых к ним определяли в судебном порядке. С ними и сейчас жили трое детей разного возраста, но в ночь преступления, 10 ноября, супруги остались одни, потому что служба защиты детей забрала их на четырехдневную экскурсию к озеру Тахо. В доме царил беспорядок, было грязно; присутствие детей выдавали горы нестираного белья, груда обуви в прихожей, разбросанные повсюду игрушки, неубранные постели. В холодильнике обнаружились замороженные пиццы и гамбургеры, лимонад, молоко, яйца и закупоренная бутылка с неизвестной жидкостью.

Вскрытие показало, что Дорис, сорока семи лет, и Майкл, сорока восьми, умерли от передозировки героина, который вкололи в шею; после смерти им на ягодицах выжгли клеймо.

Через десять минут Блейка Джексона снова разбудил телефонный звонок.

— Сыщик, у меня к тебе вопрос, — заявила внучка.

— Аманда, с меня довольно! Не хочу я больше быть твоим сыщиком! — заорал дед.

За этими словами последовала гробовая тишина.

— Аманда? — позвал дед через несколько секунд.

— Да? — раздался в трубке дрожащий голосок.

— Я пошутил. Какой у тебя вопрос?

— Объясни, что за ожоги у них на заднице?

— Метки обнаружили в морге, когда сняли одежду с трупов, — проговорил дед. — Я забыл упомянуть в моих записках, что в ванной нашли два использованных шприца со следами героина и маленький бутановый паяльник, которым, очевидно, и были нанесены ожоги: нигде никаких отпечатков.

— Забыл упомянуть? Да ведь это самое главное!

— Я собирался написать и об этом тоже, но отвлекся и забыл. Мне кажется, что эти предметы были оставлены специально, как бы в насмешку, аккуратно разложены на подносе и прикрыты белой салфеткой.

— Спасибо, Кейбл.

— Спокойной ночи, начальник.

— Спокойной ночи. Больше звонить не буду, спи крепко.

Каждую ночь с Аланом Келлером Индиана предвкушала, словно юная невеста, хотя в их отношениях уже установилась рутина, не сулящая особых неожиданностей, и они занимались любовью в заданном ритме, как пожилые супруги. Четыре года вместе: в самом деле старые. Они хорошо друг друга знали, любили друг друга не спеша, находили время, чтобы посмеяться, поесть и поговорить. Келлер считал, что они занимаются любовью плавно, без резких движений, как прадедушка с прабабушкой; Индиана считала, что они довольно развратные прабабушка с прадедушкой. Жаловаться было не на что: попробовав разные трюки, обычные в порнографической индустрии, после чего у него разболелась спина, а у нее вконец испортилось настроение, перебрав почти все, что могла им предложить здоровая фантазия без привлечения третьих лиц или животных, они мало-помалу сократили репертуар до четырех общепринятых позиций. Внутри оных имелись кое-какие вариации, но немногочисленные; осуществляли они все это в отеле «Фэрмонт», раз или два в неделю, в зависимости от потребностей тела.

Дожидаясь, пока им в номер принесут устрицы и копченую лососину, Индиана рассказывала Алану Келлеру о плачевном положении Кэрол Андеруотер и бесстыжих комментариях Дэнни Д’Анджело. Келлер был с ним знаком, поскольку иногда ждал Индиану в кафе «Россини», а еще потому, что в прошлом году Дэнни торжественно облевал его новенький «лексус», когда Келлер отвозил его — по просьбе Индианы — в больницу скорой помощи. Пришлось несколько раз вымыть машину, чтобы оттерлись пятна и исчезла вонь.

Дэнни пропал в июне, во время ежегодного гей-парада, он не выходил на работу, и никто ничего о нем не знал, пока через шесть дней голос неизвестного с испанским акцентом не сообщил Индиане, что ее друг в ужасном состоянии, больной, один в своей комнате и лучше бы она поспешила на помощь, если не хочет застать его мертвым. Дэнни жил в жалкой развалюхе в Тендерлойне, крутом районе, куда даже полицейские опасались заходить по ночам. С самого начала район этот привлекал бродяг и преступников; он славился обилием спиртного, наркотиков, борделей и клубов с сомнительной репутацией. То было самое сердце греха, говаривал Дэнни с каким-то даже высокомерием, как будто бы, обитая там, он заслужил медаль за храбрость. Дом построили в сороковые годы для моряков, но по прошествии времени он выродился в пристанище для людей отчаявшихся, больных или страдающих какой-либо зависимостью. Много раз Индиана ходила туда, приносила еду и лекарства другу, который лежал пластом после излишеств какой-нибудь подозрительной вечеринки.

Сразу после анонимного звонка Индиана поспешила к Дэнни на помощь. Пешком поднялась на пятый этаж по лестнице, испещренной ругательствами и непристойными рисунками, проходя мимо полуоткрытых дверей, за которыми ютились пьяницы, истерзанные нищетой, выжившие из ума старики и юнцы, торгующие собой, чтобы купить наркотик. Комната Дэнни, темная, пропахшая рвотой и дешевыми пачулями, не могла похвастаться богатой обстановкой: кровать в углу, шкаф для одежды, гладильная доска, кокетливый туалетный столик, прикрытый атласной юбочкой с оборками, разбитое зеркало и целый набор баночек с кремами. Вдоль стены выстроилась добрая дюжина туфель на высоком каблуке, с двух вешалок свисали, словно подбитые птицы, украшенные перьями платья певички из кабаре. Дневной свет не проходил в эту комнату: единственное окно помутнело от грязи, налипшей на стекла за двадцать лет.