Исабель Альенде - Игра в «Потрошителя»

Сеанс прошел лучше, чем она ожидала. Индиана отметила, что вначале пациент нервничал, но в процессе массажа расслабился и проспал все двадцать минут, посвященные рэйки. В конце Индиане пришлось слегка встряхнуть его, чтобы согнать дремоту. Она оставила пациента одного, чтобы тот оделся, а сама вышла в приемную, где пахло как в азиатском храме, хотя палочка ладана уже догорела. Она открыла дверь в коридор, чтобы проветрить, как раз в тот момент, когда Матеуш Перейра явился навестить ее, забрызганный краской и с растением в горшке, которое принес Индиане в подарок. Дни художника проходили в долгих сиестах, окутанных дымом марихуаны и перемежающихся приступами творческой активности, что не мешало ему внимательно следить за окружающим: он был в курсе всего, что случалось в Норт-Бич и особенно в Холистической клинике, которую почитал своим домом. Первоначальное соглашение с домовладельцем состояло в том, что художник должен был оповещать его обо всех перемещениях съемщиков в обмен на чаевые и бесплатное жилье на чердаке, но, поскольку здесь редко случалось что-то достойное упоминания, условия договора с китайцем как-то размылись. Привычка бегать по этажам, разносить почту, откликаться на жалобы и выслушивать признания обернулась дружбой со съемщиками, которые стали для него единственной семьей, особенно Индиана и Юмико, лечившие его ишиас соответственно массажем и иглоукалыванием.

Перейра заметил, что японский цветочный магазин перестал присылать икебану по понедельникам, и сделал вывод: что-то произошло между Индианой и ее возлюбленным. Жаль, подумал Перейра: Келлер — человек культурный, знаток искусства, в один прекрасный день мог бы купить картину, даже одну из больших, например скотобойню, его шедевр, вдохновленный разделанными тушами Хаима Сутина. С другой стороны, понятное дело, раз Келлер испарился, он сам мог бы время от времени приглашать Индиану к себе на чердак, покурить, насладиться любовью; это не помешает творчеству, если не войдет в привычку. Платоническая любовь Перейре немного прискучила. Индиана отблагодарила за растение целомудренным поцелуем и быстро распрощалась: пациент, уже одетый, вышел в приемную.

Матеуш Перейра исчез в конце коридора, а Брунсвик расплатился за два сеанса, наличными, как он всегда это делал, и не принял расписки.

— Это растение, Индиана, лучше держать подальше от глаз клиентов. Это марихуана. Тип, который его принес, здесь работает? Я его видел несколько раз.

— Он художник, живет на чердаке. В холле висят его картины.

— Они мне кажутся ужасающими, но я в этом не разбираюсь. Завтра будет чингиале, рагу из дикого кабана, в кафе «Россини»… Даже не знаю… мы могли бы пойти. Если ты хочешь, конечно, — бормотал Брунсвик, уставившись в пол.

Такое блюдо не значилось в меню, его предлагали только избранным клиентам, посвященным в тайну, и тот факт, что Брунсвик оказался одним из них, свидетельствовал о его упорстве: этот человек за очень короткий срок добился того, что его приняли в Норт-Бич по-свойски. У других на это уходили десятилетия. Время от времени хозяин кафе «Россини» ходил на охоту в окрестности Монтеррея и возвращался с тушей кабана, которую, страшное дело, самолично разделывал на кухне и готовил среди прочих деликатесов лучшие сосиски в истории человечества, основной ингредиент пресловутого чингиале. С месяц тому назад Индиана опрометчиво приняла приглашение Брунсвика поужинать вместе и провела два часа, длившиеся целую вечность, борясь со сном, пока он читал ей лекцию о геологических формациях и о разломе Сан-Андреас. Этот опыт ей не хотелось повторять.

— Нет, Гэри, спасибо. Я проведу выходные с семьей, нам есть что отметить. Аманду приняли в Массачусетский технологический институт с половинной стипендией.

— У тебя, похоже, гениальная дочь.

— Да, но ты выиграл у нее партию в шахматы, — любезно улыбнулась Аманда.

— Все остальные выиграла она.

— Как! Ты снова встречался с ней? — встревожилась Индиана.

— Мы играли по Интернету, несколько раз. Аманда научит меня игре в го, это сложнее шахмат. Го — китайская игра, ей больше тысячи лет…

— Я знаю, Гэри, что такое го, — перебила Индиана, не скрывая раздражения: в самом деле, не человек, а какая-то напасть.

— Ты, кажется, рассердилась — почему, что стряслось?

— Я не допускаю, Гэри, чтобы моя дочь общалась с пациентами. И прошу тебя, пожалуйста, больше не вступай с ней в контакт.

— Но почему? Я не извращенец!

— Я ничего такого не думала, Гэри. — Индиана попятилась, удивленная, что этот забитый тип способен повысить на нее голос.

— Понимаю: ты, как мать, должна защищать свое дитя, но меня не нужно бояться.

— Разумеется, но все же…

— Я не могу прервать общение с Амандой, ничего ей не объяснив, — перебил ее Брунсвик. — По меньшей мере я должен с ней поговорить. Более того: если позволишь, мне бы хотелось оказать ей знак внимания. Ведь ты говорила как-то, что девочка хочет котенка?

— Ты очень любезен, Гэри, но у Аманды уже есть кошечка, ее зовут Спаси-Тунца. Котенка нам подарила одна моя подруга, Кэрол Андеруотер, — наверное, ты ее видел здесь.

— Значит, я придумаю для Аманды какой-нибудь другой подарок.

— Нет, Гэри, ни в коем случае. Мы ограничим наше общение стенами этого кабинета. Не обижайся, ничего личного.

— Нет, Индиана, — личного очень много. Неужели ты не догадываешься о моих чувствах? — выпалил Брунсвик, весь зардевшись, с отчаянным выражением лица.

— Но ведь мы едва знаем друг друга, Гэри!

— Если ты хочешь больше узнать обо мне, Индиана, спрашивай, я — открытая книга. Холост, детей нет, собран, трудолюбив, добрый гражданин, порядочный человек. Было бы преждевременно посвящать тебя в мое финансовое положение, но скажу наперед: оно очень хорошее. Во время кризиса многие потеряли все, что имели, но я остался на плаву и даже обогатился, поскольку хорошо знаю фондовый рынок. Уже много лет я делаю вклады и…

— Это совершенно меня не касается, Гэри.

— Прошу тебя, Индиана: подумай над тем, что я сказал; если нужно ждать — я подожду, сколько захочешь.

— Лучше тебе отступиться. А также лучше поискать другую целительницу: я не смогу больше тебя обслуживать не только из-за нашего последнего разговора, но и потому, что мое лечение принесло тебе мало пользы.

— Не поступай так со мной, Индиана! Только ты можешь вылечить меня, благодаря тебе я чувствую себя гораздо лучше. Я больше не обеспокою тебя признаниями, обещаю.

Он был, казалось, в таком отчаянии, что ей не хватило твердости настаивать на своем решении; воспользовавшись ее колебаниями, Брунсвик распрощался до следующего вторника как ни в чем не бывало и поспешно удалился.