Исабель Альенде - Игра в «Потрошителя»

Когда встреча завершилась, Петра Хорр, которая, как всегда, подслушивала из своего загончика, схватила инспектора за рукав, толкнула его к двери, встала на цыпочки и поцеловала в губы. «Так и надо, вот это речь! Я горжусь вами, шеф!» Боб Мартин, ошеломленный, не успел прийти в себя, как его ассистентка исчезла, воистину как бесплотный дух. А инспектор все стоял у стены, на губах — вкус поцелуя, отдающего коричной жевательной резинкой, и во всем теле — запоздалый жар.

Отсутствие Индианы обеспокоило прежде всего ее дочь, которая лучше кого бы то ни было знала ее привычки: девочке показалось странным, что в эту пятницу мать не пришла поужинать с ней и с дедом, вопреки обычаю, остававшемуся неизменным, за очень редкими исключениями, с тех пор, как Аманда четыре года назад поступила в закрытую школу. Мама и дочка с понедельника ждали этой встречи, особенно когда для Аманды наступал черед проводить субботу и воскресенье с отцом. Без Алана Келлера, который занимал ее по пятницам в редких случаях, например во время поездки в Турцию или приглашая на какой-то особенный спектакль, у Индианы не было никаких причин, чтобы не успевать к ужину. Она прощалась с последним пациентом, садилась на велосипед, ехала по Бродвей-стрит, мимо клубов стриптиза и баров, потом — по Коламбус-авеню, где находилась знаменитая библиотека «Сити-лайтс», гнездо битников; проезжала мимо блестящего, отделанного медью дома Фрэнсиса Форда Копполы; ехала дальше, до площади Портсмут, на границе Чайна-тауна, где старики занимаются тайцзицюань и играют в настольные игры, делая ставки; оттуда — к зданию «Трансамерика», характерной для силуэта Сан-Франциско пирамиде. В этот час деловые кварталы меняли обличье: офисы закрывались, начиналась ночная жизнь. Индиана проезжала под мостом Бей-бридж, соединяющим Сан-Франциско с Оклендом, напротив нового стадиона для игры в бейсбол, а оттуда до ее квартала оставалось меньше десяти минут. Иногда она останавливалась купить чего-нибудь вкусненького на ужин и вскоре была уже дома, готовая сесть за стол. Поскольку Индиана приезжала поздно, а ни дед, ни Аманда не умели готовить, они зависели от развозчика пиццы или от доброй воли Элсы Домингес, которая чаще всего оставляла им что-нибудь в холодильнике. В эту пятницу дед и внучка прождали Индиану до девяти часов и только потом решились разогреть пиццу, жесткую, словно картон.

— Вдруг с ней что-то случилось? — прошептала Аманда.

— Она придет. Твоей маме больше тридцати лет, это нормально — заглянуть в бар, чтобы пропустить по глоточку с друзьями после рабочей недели.

— Но она могла нам позвонить! Любой из этих пресловутых друзей мог одолжить ей мобильник.

Рассвет в субботу был оранжевым, весна явила себя в бутонах магнолии и в колибри, которые, словно крошечные вертолеты, зависали в саду над цветами фуксии. Аманда проснулась встревоженная, с дурными предчувствиями, и, все еще дрожа, села в постели: она никак не могла избавиться от кошмарного сна, в котором Алан Келлер пытался вытащить из груди стрелу. Комнату освещали тонкие золотые лучи, пробивавшиеся сквозь занавеску, а Спаси-Тунца, невесомая, как пена, свернулась на подушке и спала спокойно, как всякая довольная жизнью кошка. Девочка взяла ее на руки, зарылась носом в теплое брюшко, бормоча заклинание, избавляющее от назойливых ночных видений.

Босиком, в дедовой рубахе вместо пижамы, она отправилась на кухню налить кошке молока и согреть себе чашку какао, следуя на запах кофе и тостов, плывущий по дому. Блейк был уже там и смотрел новости, в тапочках и старом фланелевом халате, том же самом, какой он носил еще при жизни жены, семнадцать лет назад. Аманда сунула кошку ему на колени и поднялась в пещеру колдуньи по винтовой лестнице, соединявшей жилище Индианы с главным домом. Через минуту она вернулась на кухню, крича, что в комнате никого нет и постель не разобрана. Впервые на памяти деда и внучки Индиана не ночевала дома без предупреждения.

— Куда она могла подеваться, дед?

— Не волнуйся, Аманда. Одевайся спокойно, я отвезу тебя к папе, а потом заеду к Индиане в клинику. Уверен, все очень скоро разъяснится.

Но ничего не разъяснилось. В полдень, объехав все места, какие посещала Индиана, переговорив безуспешно с ее близкими друзьями, даже с доньей Энкарнасьон, которую он не хотел волновать больше, чем нужно, и с устрашающей Селестой Роко (та ответила на звонок, прервав массаж, потому что увидела номер мужчины, за которого рассчитывала выйти замуж), — Джексон позвонил Бобу Мартину и спросил, не следует ли заявить в полицию. Бывший зять посоветовал подождать немного, потому что полиция не торопится расследовать предполагаемое исчезновение взрослого, не пришедшего домой ночевать, и добавил, что сам попытается что-нибудь выяснить и позвонит, как только будут новости. Оба боялись, что Индиана поехала к Райану Миллеру. Зная ее, они могли привести множество причин — от безрассудного сострадания, которое могло толкнуть ее на то, чтобы оказать помощь человеку, скрывающемуся от закона, до смятения чувств, которое могло заставить ее погнаться за другой любовью, чтобы заменить только что утраченную. Ни один еще не осмеливался предположить, что Индиана находится с Райаном Миллером против своей воли, как заложница. Боб Мартин подумал, что в таком случае остается недолго ждать: зазвонит телефон и похититель изложит свои требования. Инспектор почувствовал, что весь покрылся холодным потом.

Секретный телефон Педро Аларкона завибрировал в кармане брюк, когда он сделал уже три из шести километров, которые пробегал ежедневно в парке Пресидио, тренируясь для соревнований по триатлону, в которых участвовал бы вместе с Райаном Миллером, если бы у того не осложнились обстоятельства. Только два человека могли позвонить по этому номеру: его беглый друг и Аманда Мартин. Убедившись, что звонит девочка, Аларкон развернулся и побежал к ближайшему кафе «Старбакс», где взял фраппучино; питье, конечно, и в сравнение не идет с добрым мате, но надо же сбить со следа того, кто, возможно, идет за ним по пятам; позаимствовал мобильник у другого посетителя и позвонил Аманде; та передала трубку деду. Беседа с Блейком Джексоном состояла из четырех слов: сорок минут, «Дельфин-клуб». Аларкон рысцой побежал к машине, потом поехал в аквапарк, нашел, к своему неописуемому восторгу, место для парковки и направился к клубу, с сумкой на плече, легкой походкой, как всегда по субботам.

Джексон доехал на такси до площади Гирарделли и направился в клуб пешком, смешавшись с туристами и местными жителями, которые целыми семьями вышли на прогулку в этот солнечный день, один из тех дней, когда залив сияет, как моря вокруг греческих островов. Аларкон ждал его в темном вестибюле, на первый взгляд полностью погрузившись в изучение квадратного листка, на котором члены Полярного клуба записывали, сколько проплыл каждый из них этой зимой. Он сделал Блейку знак, и тот последовал за ним в тесные раздевалки второго этажа.