Анна Кардашова - Большой день в жизни Кости

— Вот так и сражались защитники крепости, — сказала девушка-экскурсовод, — до последнего вздоха, до последней капли крови. «Умрем, но не сдадимся!» — это был лозунг всей обороны.

— Умрем, но не сдадимся! — беспечно, нараспев повторил Васька Петухов. Костя бросился к нему:

— Как ты это говоришь? Ты что, маленький, не понимаешь?

— А как я сказал? А что тут плохого? — заморгал Вася. — Умрем — это, конечно, плохо, а не сдадимся — хорошо!

История трагически погибшего боевого комиссара, которая так взволновала всех ребят, началась в музее, у портрета комиссара, и кончилась на берегу реки, у Холмских ворот крепости, где комиссар был расстрелян фашистами.

«Какой он невоенный, совсем домашний!» — думал Костя, глядя на мягкие щеки, добрые губы и грустные умные глаза комиссара на портрете.

— В субботу накануне войны он собирался съездить за женой и детьми и привезти их в крепость, — слышался ровный глуховатый голос экскурсовода.

«Какой он, наверное, был хороший папа, как его дети любили», — вздохнул Костя.

— Билета комиссар не достал и вернулся в крепость, в свой служебный кабинет. Там его застала война. Одна из первых бомб обрушилась на этот кабинет. Комиссар очнулся, заваленный обломками. Он понял, что это война, собрал бойцов, поговорил с ними, подбодрил.

Костя слушал рассказ и думал про комиссара.

Наверное, о каждом бойце беспокоился, поел ли он, выспался ли. И смотрел на каждого своими добрыми грустными глазами. Фашистское радио кричало: «Солдаты, убивайте ваших командиров, сдавайтесь в плен, мы обещаем вам жизнь и хорошее обращение!» А солдаты, чтобы побаловать своего комиссара, достать ему пачку хороших папирос, жизнью своей рисковали.

«Я бы все для него достал! — решил про себя Костя. — Пускай стреляют, мне все равно, я бы пошел и достал. А фашисты, что они понимают? Разве отца родного можно убивать?»

Девушка повернулась к ребятам:

— А знаете, кто первый дал отпор фашистам? Первый настоящий отпор за всю войну дали бойцы этого комиссара! Гитлер всю Европу прошел, никто его не остановил, а здесь пришлось его генералам издать приказ об отступлении. Самый первый приказ! Вот тут-то фашисты и поняли, что такое русский штык, а главное, русский боевой дух! Сейчас, ребята, я вам покажу место атаки и гибели комиссара.

…Остановились на белой, выжженной солнцем площадке у казармы.

Слева здание казарм заканчивалось высокими сквозными воротами. Побелка на стенах местами стерлась, и обнажились кирпичи, такие же вишнево-красные, как те, на развалинах на берегу реки. Ребята собрались вокруг девушки. Ветер поднимал с плеч и развевал ее черные волосы, она отвела со лба пышную прядь и палочкой указала на казармы:

— Мимо этих казарм шли немецкие автоматчики. Они уже проникли в крепость и считали себя победителями. Стреляли по окнам и удивлялись, что им никто не отвечает. Наверное, в казармах никого нет? И вдруг дверь распахнулась и с криком «ура» на фашистов бросились наши. Кто с шашкой, кто с кирпичом, кто с ножкой от табуретки! Оружия-то на всех не хватило… Наши набросились на врагов с такой яростью, зубами, ногтями дрались, что фашисты дрогнули и повернули назад.

Да… — девушка передохнула. — Это была большая победа, и все-таки, ребята, гитлеровцы опомнились и опять полезли. Им что — людей много, оружия много! А нашим приходилось беречь каждую гранату, каждый патрон. С убитых оружие снимали, из горящих складов выхватывали ящики с патронами! Трудно было отбиваться. Бои шли уже за каждую комнату в казармах.

Враги придумали адскую штуку: стали спускать в помещение по трубам взрывчатку. Видите трубы на крыше казарм?

Ребята подняли головы. Ряды широких труб по обе стороны гребня крыши светлели на фоне голубого неба. Над ними мирно расплывались в воздухе реденькие черноватые дымки.

— И вот однажды раздался взрыв в той комнате, где был полковой комиссар. Его вместе с другими бойцами фашисты вытащили из-под развалин оглушенным, без сознания. К тому времени все бойцы и командиры одинаково исхудали, обросли, на всех одежда висела клочьями. Нельзя было разобрать, кто командир, кто рядовой. Бойцы надеялись, что их комиссар спасется. Но нашелся предатель, перебежчик-шпион. Он выдал комиссара гитлеровцам, сказал, что это большой начальник. И вот, ребята… Пойдемте!

Прошли глубокую арку ворот, в которой с громким щебетом летали ласточки, и вышли к берегу реки.

— Вот посмотрите на эти ворота и запомните их! — сказала девушка.

Над крутой аркой возвышались стройные башенки с выломанными зубцами. Ворота были из того же темного вишневого кирпича, что и казармы, но здесь по нему местами прошли неровные светлые полосы. Казалось, что оранжевые языки пламени, яростно лизавшие кирпичи ворот во время боев, отпечатались навсегда. Изрытые пулями, искалеченные снарядами, ворота были необычайно стройны и величественны.

По белой мраморной доске, прикрепленной к воротам, яркими нежными пятнами двигалось солнце, тени деревьев. Блестели золотые буквы. На земле лежали букеты цветов — целая груда.

— Вот здесь, ребята, — девушка указала своей палочкой на стену с доской, — комиссар принял смерть как настоящий советский человек, мужественный воин.

«И солдаты остались без комиссара, и дети — без отца», — подумал Костя.

Девочки по очереди подходили к стене и клали возле нее пучки цветов… Костя удивился: когда же это успели они надергать? Впереди него стояла Лида, под мышкой у нее корнями назад торчал толстый пучок полевых цветов. Костя молча потянул к себе за корень один цветок: хоть цветок положить на могилу комиссара…

Лида живо обернулась:

— Бери!

Но Косте показалось, что Митя косится на него. Он махнул рукой:

— Не надо! — и отошел, а про себя подумал: «Что это я? Одни девочки кладут цветы!»

— Вот и солдаты, — сказала девушка-экскурсовод, — идут с ученья, наберут букеты и положат здесь.

Косте стало досадно на себя: «Дурак я. Побоялся, что Митька засмеет, а вон солдаты, наверное, те самые, которые казались такими насмешниками, приносят сюда цветы и не стесняются».

К гарнизонному клубу, бывшей церкви, ребята шли молодой широколистной рощицей, насквозь пронизанной солнцем.

Да, клубу здорово досталось! Все, что возвышалось и выступало на нем, снесено снарядами. Издали он казался просто бесформенной глыбой. Клуб стоял в самом центре крепости, из него было очень удобно обстреливать крепость изнутри, поэтому он все время переходил из рук в руки. Взойдя на песчаный пригорок, Костя обернулся: ну, кто там отстает? Вон девочки, Лида, Ира… А это что за шествие? Какие-то странные пестрые ребята! Они похожи на деревянных кукол, вроде Буратино. Прямо кукольный театр!