Вадим Прокофьев - Наш Артем

Свердлов ничего не ответил, отвел Артема в сторону, торопливо, буквально в двух словах, поведал о заседании ЦК, предательстве Зиновьева и Каменева, выдавших в непартийной печати курс большевиков на восстание, о ренегатстве Троцкого, заявившего, что восстание нужно отложить до открытия II съезда Советов, о создании Военно-революционного комитета и его комиссарах, разосланных во все части Петроградского гарнизона.

— Приглядитесь сегодня, а завтра за работу, Федор Андреевич. К Подвойскому зайдите, он у нас главный военный начальник.

Подвойский обрадовался Артему. Кто уж там доложил Подвойскому, что Артем неплохо разбирается в военном деле, неизвестно, но Подвойский, не задумываясь, приказал Федору Андреевичу отправиться в Петропавловскую крепость.

Артем кратко ответил: «Слушаюсь» — и усмехнулся про себя. Ведь вот никогда не угадаешь наперед, какие знания могут пригодиться в жизни.

Тогда, в Париже, он налегал на изучение стрелкового оружия, тактику уличных боев, а ведь профессор-то, его куратор, был артиллеристом. Ну что стоило порасспросить его о крепостной артиллерии. Предполагал ли он, что в революции и пушки пригодятся. Артем собрался уже уходить. Подвойский попросил подождать. Его осаждали представители заводов, полков, флотских экипажей. Всем нужно было оружие, все требовали, чтобы им точно указали, что делать сегодня, сейчас.

Улучив момент, Подвойский провел Артема в смежную комнату.

— Федор Андреевич, хочу предупредить — гарнизон Петропавловской митингует, он еще не решил, с кем пойдет. Комендант и его адъютант — вышколенные царские служаки. Так что будьте предельно осторожны. Я рассчитываю прежде всего на ваш ораторский талант, а уж потом и на знание военного дела. Желаю успеха, держите с нами связь.

До Петропавловской крепости Артем доехал на попутном грузовике, спрыгнул на ходу.

Грозный вид у этой крепости, никогда не видевшей под своими стенами врагов и никогда не стрелявшей боевыми снарядами. Петропавловка давно обрела не ратную славу защитника столицы, а мрачную репутацию тюрьмы для всего лучшего, что рождалось в России. Здесь в сырых казематах заживо хоронили врагов царизма. Возвышаясь, застыл собор. Здесь тоже захоронения. Только здесь пышные саркофаги и самые высшие титулы — «императоры всероссийские». И крепостные куранты, отсчитывая вечность, все еще хрипят: «Коль славен» и «Господи, помилуй».

Артем не спешил стучаться в караульное помещение. Он неторопливо двинулся вдоль крепостных стен. Удобно расположилась цитадель. Она стоит как раз на стыке Выборгского района и Петроградской стороны. Много бед могут наделать крепостные орудия в этих двух рабочих районах. И Троицкий мост на прицеле пушек, они легко простреливают Неву, они же могут угрожать и Зимнему прямой наводкой.

Крепость окружена кронверком — вспомогательной оградой с двумя бастионами. Здесь помещаются кронверкские склады боевых припасов. В самой же крепости огромный арсенал. Артем еще раньше слыхал, что в нем хранится до ста тысяч винтовок, тех самых, которых так не хватает рабочим.

В караульном помещении его встретил хмурый унтер. Артем сначала и не понял, к какому роду войск он принадлежит. Унтер наотрез отказался пропустить штатского и даже не посмотрел на пропуск, выданный Военно-революционным комитетом.

Пока Артем препирался с насупленным стражем, до него донеслись какие-то выкрики, знакомый гул толпы. «Митингуют», — догадался Артем. Ох, самое время сейчас сказать солдатам большевистское слово, он знает, что сказать.

В этот день Артем так и не побывал в крепости. Но 23 октября в караулке оказался новый наряд крепостных артиллеристов. Солдат бережно взял у Артема пропуск. Он читал его, не торопясь, шевеля губами, и Артем успел заметить, что в руки солдата въелась металлическая пыль. Сколько таких рабочих рук он пожал. Дело обычное, в артиллерию, как правило, отбирали людей грамотных, знакомых с техникой. Таких поставляли заводы и фабрики. Видимо, и солдат разглядел в Артеме своего, заводского. Он улыбнулся, отдавая пропуск, потом крикнул в глубь караулки:

— Кобзев, подь сюда.

На пороге вырос молодой, безусый блондин двухсаженного роста. Он на ходу застегивал шинель и, торопливо что-то дожевывая, поперхнулся, пытаясь проглотить, раскашлялся до слез.

— Кобзев, когда ты перестанешь жевать, вот уж ненасытная утроба.

— Дык, Трофимыч, комплекция требует.

— Комплекция! Смотри, какой-нибудь начальник укоротит твою комплекцию шашечкой. Лучше вот проводи товарища в нашу артиллерийскую казарму, да так, чтобы эти пустобрехи самокатчики не увидели.

— В наилучшем виде доставлю.

Артем очутился на крепостном дворе. Кобзев повел его сначала куда-то то ли в рощу, то ли в парк. Артем понял, что они обходят комендантский дом. Потом свернули за уступ стены и оказались в узком проходе, в конце которого виднелась дверь.

В казарме артиллеристов спертый воздух, трудно дышать и сыро. Стены словно бархатом обиты — плесень. Окна узкие, под самым потолком. С потолка свисают электрические шнуры, но электричество не горит, тускло мерцают керосиновые лампы. В их неверном, колеблющемся свете уродливые тени вдруг возникают на стене, переламываются на потолке, рушатся, исчезая в темных углах.

— Ты, товарищ, не знаю уж как и величать тебя, не гляди, что у нас тут темно да сыро, зато народ все свой, все за Советы.

Кобзев внезапно замолк, соображая, а не сболтнул ли он чего лишнего.

— Это хорошо, товарищ. Но мне известно, что не весь гарнизон крепости думает так.

— Самокатчики воду мутят. Но и среди них имеются такие, кто за Временное пальцем не шевельнет.

— Мне бы встретиться с этими товарищами, поговорить.

Артиллеристы сгрудились вокруг Артема. Кобзев успел шепнуть, что товарищ прибыл из Смольного.

Поначалу разговор не клеился, единственное, что Артему удалось выяснить, — кадровых, с самого начала службы, артиллеристов в крепости немного. Война добралась и до этой цитадели. Тех, кто служил с довоенных лет, убили на фронте, им на смену прибывали фронтовики из госпиталей, так что состав артиллеристов оказался разношерстным. Многие были из рабочих, но и крестьян также оказалось немало. Но всех объединяла дума о мире, прежде всего о мире.

Артем рассказал о той позиции, которую большевики занимают в отношении войны. Когда он на минуту замолк, из темного угла казармы чей-то прокуренный голос спросил:

— Ну а когда Советы властью овладеют — выйдет приказ о мире?

Артем не успел ответить, вертлявый солдатик в распахнутой шинели присвистнул:

— Был такой приказ, про энто я еще на австрийском слыхал.

На солдатика шикнули, но он не смутился.