Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

— О тете Бапси мне напоминает твое постоянное уныние, — сказал Нусван, следуя за Диной. — Но у тебя нет оправданий. Ты была на похоронах, видела тело Рустама, слышала молитвы. Он мертв и переварен больше года назад. — После последних слов Нусван воздел глаза к небу и мысленно попросил прощения за такое бестактное выражение.

— Ты даже не понимаешь, насколько тебе повезло, что ты принадлежишь к нашему сообществу. В среде непросвещенных к вдовам относятся как к отбросам. В старой Индии ты стала бы примерной сати [24] Сати — настоящая, честная (санскр.) . Ритуал в индуизме, когда вдова сжигает себя вместе с умершим мужем. и прыгнула бы в погребальный костер, чтобы изжариться вместе с мужем.

— Я могу хоть сейчас отправиться в «башню молчания» и отдать себя на растерзание стервятникам, если это доставит тебе удовольствие.

— Бесстыдница! Как можешь ты такое говорить! Это богохульство! Я всего лишь хочу, чтобы ты поняла, как тебе повезло. Ты можешь жить полной жизнью, вновь выйти замуж, иметь детей. Или ты предпочитаешь всю жизнь просидеть на моей шее?

Дина промолчала. А на следующий день, когда Нусван был на работе, она стала перевозить свои пожитки на квартиру Рустама.

Руби пыталась остановить золовку, бегала за ней из комнаты в комнату и умоляла:

— Ты ведь знаешь, какой твой брат вспыльчивый. Иногда он не думает, что говорит.

— И говорит не всегда то, что думает, — ответила Дина, продолжая паковать вещи.

Вечером Руби рассказала обо всем мужу.

— Ха! — язвительно фыркнул Нусван — достаточно громко, чтобы его слышала Дина. — Пусть уходит, если хочет. Посмотрим, на что она будет жить.

После обеда, когда все еще сидели за столом, Нусван, откашлявшись, заговорил:

— Мой долг как главы семьи сказать, что я не одобряю твои действия. Ты совершаешь большую ошибку, о которой потом пожалеешь. Знай, мир суров, но я не стану умолять тебя остаться. Если образумишься, двери моего дома всегда открыты для тебя.

— Благодарю тебя за эту речь, — сказала Дина.

— Ну что ж, издевайся надо мной. Ты всю жизнь этим занималась, к чему теперь прекращать? Помни, это твое решение, никто тебя не гонит. Я сделал все, что в моих силах, и родственникам не в чем меня упрекнуть. Я и в дальнейшем готов тебе помогать.

Вскоре и дети узнали, что тетя Дина уезжает. Поначалу они растерялись, а потом разгневались. Ксеркс спрятал ее сумку с криком: «Нет, тетя! Ты не бросишь нас!» Когда же она пригрозила, что уедет без сумки, Зарир в слезах вынул ее из тайника.

— Вы всегда сможете меня навещать, — успокаивала Дина племянников, обнимала их и утирала слезы. — По субботам и воскресеньям. Или на каникулах. Вот будет веселье! — Эта перспектива привела их в восторг, но они сказали, что хотели бы видеть ее каждый день.

На следующее утро после переезда Дина навестила родственников Рустама — дядю Дараба и тетю Ширин.

— Дараб! Только посмотри, кто к нам пришел! — взволнованно закричала тетя Ширин. — Наша дорогая Дина! Проходи, дитя мое, проходи!

Дядя Дараб вышел к ним еще в пижаме и обнял Дину, говоря, как они долго ждали ее.

— Прости за мой вид, — извинился он, садясь напротив и широко улыбаясь.

Дину, как обычно, тронула та радость, с какой старики ее встречали. Она словно купалась в их любви. Так в детстве мать в день рождения Дины устраивала ей молочную ванну, поливая дочь из чашки теплым молоком, а на его поверхности плавали лепестки розы. Молоко стекало по лицу, шее и груди девочки тонкими струйками — казавшимися особенно белыми на смуглой коже.

— Тяжелее всего, — рассказывала она, — было расставаться с мальчиками. Я очень привязалась к ним.

— Да, это всегда тяжело, — согласилась тетя Ширин. — Но Рустам говорил нам, что до твоего замужества брат часто унижал тебя.

— Нусван — не плохой человек, — слабо возразила Дина. — Просто у него свой взгляд на вещи.

— Да, конечно. — Тетя Ширин оценила ее преданность семье. — Но ты можешь остаться у нас. Мы всегда рады тебе.

— Нет, спасибо, — заторопилась Дина, боясь, что ее неправильно поймут. — Я приняла решение отныне жить в квартире Рустама. А к вам пришла за советом. Не могли бы вы помочь мне найти работу?

Дядя Дараб зашевелил губами, силясь проглотить разочарование от этих слов. Тихие, хлюпающие звуки нарушили тишину, в то время как тетя Ширин нервно теребила тряпку для вытирания пыли.

— Работу, — машинально повторила она, не в силах сосредоточиться. — Милая девочка… да, работу, ты должна работать. Дараб… какую работу? Что за работу мы можем найти?

Дина виновато ждала, что скажет дядя. Но тот по-прежнему не произнес ни слова.

— Пойди переоденься, — сердито проговорила тетя Ширин. — Почти полдень, а ты все в пижаме.

Дядя послушно встал и вышел из комнаты. Тетя Ширин отложила тряпку, провела руками по лицу и выпрямила спину. К моменту возвращения дяди Дараба, сменившего пижаму в синюю полоску на штаны цвета хаки и футболку, она уже кое-что придумала.

— Скажи мне, дочка, ты шить умеешь?

— Немного. Руби научила меня пользоваться швейной машинкой.

— Прекрасно. Тогда для тебя найдется работа. У меня есть лишний «зингер», я тебе его дам. Машинка старая, но служит хорошо.

Все годы, что муж служил в государственной железнодорожной компании, тетя Ширин обшивала соседей, тем самым пополняя семейный бюджет. Вещи она шила простые — пижамы, ночные рубашки, детские кофточки, простыни, наволочки, скатерти.

— Мы можем работать на пару, — предложила она Дине. — Работы хватит. Я уже не справляюсь со всеми заказами — ослабели глаза. Завтра и начнем.

Дина обняла тетю Ширин и дядю Дараба, взяла в руки сумочку и собралась уходить. Старики проводили ее до дверей, но шум на улице заставил их выйти на балкон. Марш протеста собрал много народа, толпа бурлила, заполнив все уличное пространство.

— Опять эта глупая демонстрация из-за языка, — разглядел дядя Дараб призывы на транспарантах. — Эти дураки хотят разделить страну по языковому принципу.

— Все хотят перемен, — сказала тетя Ширин. — Почему люди не научатся довольствоваться тем, что имеют. А сейчас вернемся в дом. Дине нельзя выходить. Весь транспорт стоит. — В ее голосе звучала чуть ли не радость. Ведь она могла наслаждаться общением с Диной еще два часа, пока на улицах не воцарился покой.

В течение нескольких дней тетя Ширин знакомила Дину с будущими клиентами. В каждом доме Дина с волнением стояла рядом с тетей, робко улыбалась и старалась запомнить имена и наставления по работе. Почти все новые заказы тетя Ширин передала ей.

Через неделю Дина запротестовала:

— Я не могу взять столько заказов и лишить вас заработка.

— Дитя мое, ничего ты меня не лишаешь. Нам двоим хватает и пенсии Дараба. Я и без того собиралась бросить шитье — трудно становится. Смотри, не забудь эту новую выкройку.