Герберт Уэллс - История мировой цивилизации

Но все же мир обогатился положительным приобретением. Если понятие о Нирване и оказалось слишком возвышенным и утонченным для человеческого разумения, если потребность создавать мифические легенды слишком укоренилась в человечестве, чтобы оно удовлетворилось простыми фактами жизни Гаутамы, то все же люди могли хоть отчасти понять то, что Гаутама называл «Восьмистепенным путем», «Арийский шаг благородной тропой жизни». В этом требовании был призыв к духовной прямоте, к честной жизни. Совесть становилась более чуткой, люди призывались к забвению своих личных интересов и к большому великодушию.

В течение нескольких поколений после смерти Гаутамы высокое благородное учение Будды – первое учение о том, что высшее благо человека состоит в победе над самим собой, – сравнительно мало распространялось на Земле. Но по прошествии некоторого времени оно овладело умом одного из величайших когда-либо живших государей.

Мы уже упоминали о том, что Александр Великий отправился в Индию и на реке Инде сражался с Пором. Греческие историки рассказывают, что некто Чандрагупта Маурья проник в лагерь Александра и старался убедить его продолжать свой путь до Ганга и завоевать всю Индию. Но Александр не мог этого сделать, так как македоняне отказались продвигаться далее в неведомый для них мир, а позже (321 г. до P. X.) Чандрагупте удалось заручиться помощью нескольких горных племен и осуществить свою мечту без помощи греков. Он основал свое царство в северной Индии и вскоре (в 303 г. до P. X.) имел возможность напасть на Селевка I в Пенджабе и изгнать из Индии последние остатки греческих войск. Сын его расширил эту новую империю, а внук, Ашока, царь, о котором мы будем теперь говорить, сделался в 264 году до P. X. властелином всей области от Афганистана до Мадраса.

Вначале Ашока предполагал следовать примеру своего отца и деда и закончить покорение Индийского полуострова. Он вторгся в Калингу (255 г. до P. X.), страну, лежащую на восточном побережье Мадраса. Военные походы его были удачны, но он был настолько поражен жестокостью и ужасом войны – единственный пример среди победителей, – что отказался от продолжения ее и не хотел более возвращаться к ней. Он воспринял мирное учение буддизма и объявил, что отныне победами его будут победы религии. Его двадцативосьмилетнее царствование является одним из самых светлых периодов в истории человечества. Он организовывал в Индии в широком масштабе копание колодцев и насаждение деревьев, тень которых защищала от жары. Он основывал больницы и насаждал общественные сады и сады для разведения лекарственных трав. Он создал особое министерство, обслуживающее туземцев и покоренные народы Индии, заботился о воспитании женщин, делал щедрые пожертвования буддийским орденам праведников и пытался склонить их подвергнуть тщательной и более энергичной критике скопившуюся за это время буддийскую литературу, так как ошибочные толкования и суеверные добавления очень скоро стали затемнять чистое, простое учение великого индийского учителя. Миссионеры Ашоки отправлялись в Кашмир, Персию, Цейлон и Александрию.

Таков был Ашока, величайший из царей. Он далеко опередил свой век. Но он не оставил по себе наследников или иных преемников, которые могли бы продолжать его работу, и меньше, чем через сто лет после его смерти, великие дни его царствования стали лишь славным воспоминанием для потрясенной, разлагающейся Индии. Жреческое сословие браминов, первая и самая привилегированная каста индийского общества, всегда относилось враждебно к откровенному, чуждому мистики учению Будды. Постепенно брамины стали подтачивать влияние его учения. В стране снова стали господствовать древние чудовищные боги и бесчисленные индусские культы. Касты стали еще более замкнутыми, ритуал более сложным. В течение долгих веков буддизм и браманизм процветали бок-о-бок; потом буддизм стал понемногу распадаться, и вскоре многочисленные формы браманизма заменили его. Но за пределами Индии, за пределами тех областей, где господствовало кастовое начало, буддизм продолжал распространяться, пока, наконец, не проник в Китай, Снам, Бирму и Японию – страны, в которых он остается первенствующей религией и по сие время.

Нам остается еще рассказать о двух великих людях – Конфуции и Лао-Цзы, которые также жили в том веке расцвета, с которого начинается зрелость человечества, а именно в VI веке до P. X.

До сих пор в этой книге мы очень мало говорили о ранней истории Китая. История эта и по сие время очень темна, и мы ждем, чтобы китайские исследователи и археологи нового, возникающего теперь Китая так же основательно разработали свою прошлую историю, как в течение последнего столетия, была разработана история Европы. В глубокой древности первоначальная китайская цивилизация развилась в великих речных долинах из первобытной гелиолитической культуры. Характерной чертой этой цивилизации, подобно египетской и шумерийской, было то, что города ее сосредоточивались вокруг храмов, в которых жрецы и цари-жрецы в разные времена года приносили кровавые жертвы. Жизнь в этих городах походила, по всей вероятности, на жизнь Египта и Шумерии шесть или семь тысяч лет тому назад, или на жизнь майев в Центральной Америке тысячу лет тому назад.

Если здесь и существовали когда-нибудь человеческие жертвоприношения, то они давно, еще во времена доисторические, были заменены жертвоприношением животных. И значительно более, чем за тысячу лет до P. X. здесь уже появляется своего рода письмо в форме изображений.

Как раз в то время, когда первоначальная цивилизация Европы и Западной Азии вступила в борьбу с кочевыми народами пустыни и кочевыми северными народами, примитивная китайская цивилизация была теснима на своих северных границах многочисленными кочевыми народами. Там было много родственных по языку и обычаям племен, о которых история по очереди упоминает под названиями гуннов, монголов, тюрков и татар. Они сменяли друг друга, разделялись и вновь неоднократно соединялись так же, как постоянно сменялись северные народы в Северной Европе и Центральной Азии, различаясь скорее по названию, чем по существу. У монгольских кочевников лошадь появилась раньше, чем у северных народов, и возможно, что в области Алтайских гор они самостоятельно дошли до открытия железа, приблизительно за тысячу лет до Р. Х. Точно так же, как их западные прототипы, эти восточные кочевники, время от времени политически соединялись и становились победителями, властелинами и воссоздателями какой-нибудь населенной цивилизованной области.