Виктория Борисова - Просто приворот

Все эти дни Наташа так переживала, что даже толком спать не могла. Мама отпаивала ее валерьянкой и уговаривала, что на одном университете жизнь не кончается, если что — можно попробовать на следующий год, она же не парень, ей в армию не идти… И вообще, все будет хорошо, будет непременно, она ведь такая замечательная девочка, самая умная и талантливая на свете!

Но мамины утешения помогали мало. За время экзаменов абитуриенты успели не то чтобы подружиться, но познакомиться. Наташа уже знала, что папа Нины Ганской — успешный бизнесмен, мама Саши Старикова работает в мэрии, а у Валерки отец вообще фээсбэшник… По тому, как небрежно подрастающие отпрыски обращались с деньгами, на каких машинах приезжали, как были одеты, видно было, что они ни в чем не привыкли знать отказа.

Среди этой поросли золотой молодежи Наташа себя чувствовала не очень уютно. В самом деле, кто они и кто она? У нее только мама, которая трудится бухгалтером в небольшой фирме, да бабушка-пенсионерка, лишних денег в семье нет. И в жизни придется рассчитывать только на себя. Наташа хорошо это понимала и старалась изо всех сил — записалась на подготовительные курсы, дома занималась каждую свободную минуту… На экзаменах было очень страшно: а вдруг да попадется особенно сложный вопрос?

И все-таки ей повезло, словно кто-то нарочно подкладывал билеты, которые Наташа знала особенно хорошо. Несмотря на волнение, отвечала она вполне уверенно и на экзаменаторов, кажется, сумела произвести благоприятное впечатление. Та седая тетенька с высокой прической, что ставила ей в зачетку заслуженную пятерку по истории, одобрительно кивала и улыбалась, когда Наташа, увлекшись, начала излагать теорию этногенеза Гумилева…

Если бы не та несчастная четверка за сочинение, вообще не о чем было бы волноваться. А теперь она впритык укладывалась в проходной балл, а конкурс-то ого-го! Наташа прекрасно понимала, как много значат деньги и связи. Уж, конечно, побольше, чем хорошее знание школьной программы… И все равно — никто не может запретить человеку надеяться на лучшее. Может быть, не все в жизни продается и покупается? Может быть, и у нее есть шанс пробиться?

Наконец в половине третьего, стуча каблучками, вышла девушка из деканата и принялась развешивать листки на стенде. Заждавшиеся абитуриенты ринулись туда и тут же принялись жадно высматривать свои фамилии. Есть или нет? Повезло — не повезло? Со всех сторон раздавались то радостное «йес!», то нечто вовсе непечатное.

Протиснувшись между высоким парнем в драных джинсах (не абы-как драных, а правильных, из дорогого магазина) и девушкой со смешными косичками а-ля Пеппи Длинный чулок, Наташа наконец-то увидела заветные списки. Ольховская, Ольгерт, Онучева… Хотелось крикнуть: «А где же я?!» Она уже готова была разреветься и убежать, когда в самом низу страницы увидела: «Орлова Наталья Юрьевна».

В первый момент показалось, что сердце выскочит из груди от радости. Наташа зажмурилась на мгновение, потом потрясла головой и снова открыла глаза. Она словно хотела убедиться, что все это не сон, и собственная фамилия в числе избранных действительно красуется здесь:

Насмотревшись, Наташа отошла в сторону, достала мобильник и дрожащими от волнения руками принялась набирать домашний номер.

— Алло! Бабуля, привет. Представляешь, я поступила!

— Правда? Вот и умница, слава богу.

Голос у бабушки звонкий, молодой. По телефону ее часто путают с Наташиной мамой. Хотя к внучкиным устремлениям относится без особого энтузиазма, повторяя: «Лишнее учение только во вред идет», но сейчас чувствуется, что она рада.

— Домой-то скоро придешь?

— Ну… не знаю даже.

Наташа замялась. Давным-давно они с Катей — ближайшей школьной подругой — договорились о том, что, если Наташа поступит в университет, непременно отметят это событие в кафе «Баллантайн». Катя почему-то просто обожала это заведение.

— Бабуль, ты извини, у меня тут еще дела… И с Катей надо повидаться, книжку ей отдать, ты же помнишь, я брала, когда к экзаменам готовилась…

Наташе было неловко что приходилось, но что поделаешь, если уж обещала. И правду сказать неудобно…

К счастью, бабушка, кажется, вовсе не обиделась.

— Ну и хорошо! Значит, на рынок сходить успею, пирог спеку к вечеру… Ну и к Троице зайду, свечку за тебя поставлю.

С тех пор как неподалеку от дома построили небольшой храм (говорят, на пожертвования бывшего авторитетного бандита, который, чудом избежав смерти от пули конкурента по криминальному бизнесу, уверовал в Бога и часть доходов непременно отдает на добрые дела), бабушка ходит туда регулярно.

Подумав о бабушке, Наташа на мгновение замедлила шаг. Сейчас та, наверное, уже кладет поклоны перед иконами, молится, тихо шевеля сухими губами, а потом положит записочку за здравие рабы Божьей Натальи и пойдет на рынок, тяжело ступая и опираясь на палочку…

Наташа немного волновалась: все-таки в такую жару выходить из дома старому человеку опасно, может давление подскочить или с сердцем стать плохо, но разве бабулю остановишь! Она всю жизнь верующая, даже в тюрьме из-за этого сидела когда-то. Рассказывать об этом Полина Алексеевна не любила, и когда Наташа случайно нашла в альбоме с фотографиями пожелтевшую и стертую на сгибах бумажку с почти нечитаемым машинописным текстом, не поверила своим глазам. Вверху страницы было написано: «Справка об освобождении».

Невозможно было даже представить, что бабушка, такая добрая и справедливая, могла совершить преступление! Но когда она зашла в комнату и застала внучку с этим листком в руках, лицо ее сразу изменилось, стало какое-то жесткое и суровое. Наташа почувствовала себя неловко, словно ее застукали на месте преступления, но все же осмелилась спросить:

— Бабуля, ты что, правда?..

Она не решилась выговорить «сидела в тюрьме», но бабушка спокойно ответила:

— Да, было такое.

— За что?

— За веру, девочка, за веру. Положи, где взяла, и не трогай больше.

Наташа послушно сложила вчетверо ветхий листок и совсем тихо спросила:

— Неужели за это судили?

— Тогда за все судили, — сухо ответила бабушка, и Наташа поняла, что лучше к этой теме не возвращаться.

Вот и кафе. Наташа толкнула тяжелую дверь с вычурной бронзовой ручкой под старину и вошла внутрь. Здесь работал кондиционер, и после раскаленного пыльного воздуха повеяло живительной прохладой. Хоть отдышаться можно!

Катя опаздывала. Наташа уселась за столик возле входа, чтобы не пропустить подругу, заказала себе колу (пить хотелось просто ужасно!) и стала ждать.

Посетителей почти не было. Только в дальнем углу ворковала какая-то парочка да у окна сидел высокий темноволосый парень, несмотря на жару, одетый во все черное. Наташа невольно залюбовалась им. Хорош…