Виктория Борисова - Рабство по контракту

— Я понял две важные вещи. Во-первых, я тебя люблю и хочу быть с тобой. Официально или нет — это как ты захочешь.

Марьяна почувствовала, как кровь приливает к лицу. Кто бы мог подумать, что предложение руки и сердца делают вот так — сидя в машине на обочине запруженной другими автомобилями трассы? Нет ни романтического ужина, ни тихой музыки, ни кольца, как в американском кино… Да какая к черту разница! Совершенно все равно, где и как быть счастливой.

В одну минуту она прокрутила перед глазами фильм о прекрасном будущем — дом, дети, совместные отпуска, общие интересы, походы в кино и на выставки… В конце концов, они еще молодые, у них вся жизнь впереди.

— Ну, а во-вторых? — кокетливо протянула она.

Павел сразу помрачнел. Он помолчал недолго, как будто подбирая слова.

— Знаешь, тут такое дело… Я решил уйти с работы.

Ба-бах! Марьяна почти физически почувствовала удар. Словно она выстроила хрустальный замок — хрупкий, изящный, сверкающий в лучах солнца, и вдруг чья-то грубая и жестокая рука бросила в него камень. Миг — и от мечты остались одни осколки. С одной стороны, непонятно, почему вдруг Павел решил оставить хорошее место, ведь нигде больше нельзя рассчитывать на такую зарплату, и положение его сразу станет более чем неопределенным, а с другой… Она вспомнила газету с размытой Гошкиной фотографией, тихий, шелестящий голос Таниной мамы по телефону — и ей стало страшно. А что если… Нет, нет, этого не может быть!

— Ты… уходишь? Но почему? — вымолвила она непослушными губами — и тут же увидела, как каменеет лицо Павла.

— Ты правда хочешь знать? — спросил он каким-то чужим холодным голосом. Так, наверное, разговаривают в американском суде, где «каждое слово может быть использовано против вас».

Марьяна торопливо закивала. Павел задумался. Рассказать ей про аварию, про чудного старика, про видения было бы совершенно невозможно! Пожалуй, испугается, что с психом связалась. Но ведь и врать — тоже нельзя! Он помолчал еще немного, словно собираясь с духом, и сказал:

— Понимаешь, я так больше не могу. Здесь я сам себе не хозяин. И как-то противно это чересчур. Поначалу нравилось — деньги, перспективы, а теперь… Ничего больше не хочу.

Павел рассказал и про банкира с лицом уголовника, и про злосчастный комбинат… Когда он дошел до новогоднего празднования в сауне, Марьяна аж задохнулась от возмущения. Бедная Таня! Так вот почему она говорила «я не знала, что так будет»!

Марьяна искренне жалела девушку, с которой проработала рядом почти полгода, но в то же время радовалась, что сама так удачно заболела. К такому единению с коллективом она была бы совершенно не готова!

А Павел все говорил, словно прорвалось все, что накипело на душе за эти месяцы. Марьяна слушала его — и впервые в жизни видела свою работу в ином свете. Раньше ей всегда казалось, что ее задача — вовремя решать проблемы, возникающие у коллег ежедневно, подбирать наиболее подходящих кандидатов на любую вакансию, чтобы работа всего коллектива была наиболее слаженной, четкой, хорошо организованной… А сейчас вдруг ощутила себя еще одним винтиком машины принуждения. Все эти «мотивации персонала», «рациональное планирование», «программы оценки», «бонусы» и «тимбилдинги», даже «дресс-коды» — суть старый, добрый метод кнута и пряника! О, да, мы не надсмотрщики на плантации, у нас все цивилизованно, но по существу — так же унизительно.

Марьяна вспомнила, что как раз недавно поступило распоряжение о том, что секретари, младшие менеджеры и обслуживающий персонал должны посещать туалет не чаще трех раз в течение рабочего дня и не задерживаться там больше трех минут «во избежание потерь оплачиваемого рабочего времени». А чего стоят заявления «по собственному желанию», которые они пишут еще при приеме на работу? В случае чего остается только достать их из сейфа и поставить дату!

К менеджерам повыше рангом это не относится, но и им приходится нелегко. Если уж достиг определенных высот — будь любезен соответствовать. Поддерживать должный уровень жизни, то есть быть усердным потребителем модных брендов всего, чего только можно, — от автомобиля до нижнего белья, участвовать в корпоративных мероприятиях, даже если не очень хочется, ходить на фитнес, проявлять служебное рвение, ежедневно расти над собой и излучать здоровый оптимизм.

— Такие дела, — Павел горько усмехнулся, — видно, не судьба мне стать успешным человеком! Так и помру лузером. Если хочешь — я сейчас отвезу тебя домой, и… И все. Надоедать не буду, обещаю.

— Да ты что! — возмутилась Марьяна. Даже обидно стало — неужели он считает ее глупой куклой? Может быть, она и была такой, но теперь-то все изменилось!

И — снова просияло радостью его лицо! Как будто среди туч солнышко выглянуло. Разгладились морщины на лбу, исчезли складки у рта, и сейчас он казался почти мальчишкой!

Она прижалась к нему, и Павел почувствовал, как бьется ее сердце. Часто-часто…

— Ну, что с тобой?

— Паша, мне страшно.

Она казалась такой робкой и беззащитной, как маленькая девочка. Ее хотелось защитить, утешить… Павел погладил ее по голове, нежно перебирая светлые пушистые волосы.

— Ну, что ты, Надюшенька, глупенькая моя! Стоит ли так переживать? Я ведь только с работы ухожу, жизнь на этом не кончается. Мы же не в рабство продались!

Он старался говорить уверенным, «победительным» тоном, но вспомнил свои видения — мрачные тюремные стены, непонятные механизмы и изнуренных рабов в офисных костюмах, из последних сил приводящих их в движение, — и внутренне содрогнулся. Пожалуй, античное рабство может отдыхать — там, по крайней мере, все было честно, и рабы не бежали наперегонки на невольничий рынок, чтобы побыстрее продать себя на конкурсной основе.

Марьяна упрямо покачала головой.

— Нет, Паша. Боюсь, что просто так — не получится.

Вот тебе и раз! Неужели «корпоративное сознание» проникло в плоть и кровь, стало частью их сути? Конечно, есть огромный долг за квартиру, и в качестве «вольного стрелка» ему такой вряд ли потянуть, но в конце концов… Да гори оно все синим пламенем! Раньше как-то перебивался — и теперь не пропадет.

— Но почему?

Она вздохнула — и принялась рассказывать обо всем, что узнала в последние дни. О Тане, о Гошке, об остальных, что упорно не отзываются, не отвечают на письма, и что происходит с ними — бог весть, о своей тревоге… Чем больше она говорила, тем тяжелее становилось у него на душе. Конечно, случайности бывают в жизни, но когда их слишком много, это наводит на определенные мысли!

— Да уж… — только и смог вымолвить он, — похоже, здесь вход — рупь, выход — два!

— Да, Паша! — Марьяна кивнула. — Я не хотела тебе говорить, но…