Виктория Борисова - Рабство по контракту

Вскоре после Нового года Света случайно встретила на улице бывшего одноклассника Димку. Он и в школе-то был просто задвинут на компьютерах, а теперь превратился в типичного представителя племени сисадминов — длинные волосы, потертые джинсы и отсутствующий взгляд, устремленный куда-то в виртуальные пространства.

Он искренне обрадовался встрече (даром, что ли, был влюблен в нее еще со второго класса!), долго рассказывал ей про свою работу, про секцию айкидо, куда ходит в свободное время, про поход в Крым с друзьями прошлым летом, но Света слушала его вполуха. У нее как раз тогда случился очередной кризис в личной жизни. Почему-то всегда получалось так, что «мужчины ее мечты» — богатые, самоуверенные, пахнущие упоительными ароматами, небрежно хлопающие дверцами иномарок — вели себя совершенно одинаково, будто сговорились: дарили цветы, сыпали комплиментами, водили в рестораны и укладывали в постель… Только вот жениться пока никто не спешил.

Света все равно верила, что когда-нибудь и ее счастье настанет (в журнале «Космополитен» всегда об этом пишут!), но в тот день ей было грустно. А тут Димка… Так уж вышло, что ночью она осталась у него.

Ну, почему в жизни все так несправедливо устроено? Стоит всего один раз расслабиться, и вот, пожалуйста — груди набухают, тошнит по утрам, и хочется то соленого, то кислого… Как все это сейчас некстати! И ведь еще принимая на работу, ее предупреждали — никаких декретных не будет! В сейфе лежит заранее написанное заявление «прошу уволить меня по собственному желанию», остается только дату проставить. С персоналом низшего звена нигде особенно не церемонятся.

В сумочке уже лежит направление на аборт. Надо только отпроситься на работе, взять отгул, несложная операция под местным наркозом, полдня в клинике — и все. Это ведь не ребенок, не человек еще, просто скопление клеток! Неприятно, конечно, но не смертельно.

Света действительно думала так — до сегодняшней ночи. Вечером ей позвонил Димка, она сказала что-то резкое, почти злое. В самом деле, ведь это он, только он виноват в ее проблемах! Когда Света ложилась спать — даже всплакнула в подушку.

А ночью ей приснился сын. Она увидела его уже довольно большим, лет пяти, в джинсовом комбинезончике и смешной шапке, идущим по улице между ней и Димкой, и таким милым, что теперь просто сердце щемит. Мальчик шалил, вертел головой во все стороны и повисал у них на руках, поджимая ноги, а они смеялись…

Как его убить после этого? И зачем?

Чтобы купить очередную «почти настоящую» сумку с логотипом «Дольче и Габанна»? На настоящую все равно не хватает, но в «Галерее», куда она собиралась пойти на очередную вечеринку, этого никто не заметит. Разве зеленые бумажки, что ежемесячно выдают в кассе, стоят его жизни?

Света почувствовала, как по щекам текут слезы. Она оплакивала нерожденного сына, словно уже потеряла его…

Стоп! Ведь ничего еще не сделано, и не поздно все отыграть назад. Не будет она этого делать, и все! А там пусть хоть увольняют. В конце концов, чего бояться?

Это решение было таким очевидным, что Света даже тихонько рассмеялась. Она вылезла из-под одеяла, нащупала мобильный телефон на тумбочке у кровати и набрала номер. Димке надо сказать, сказать непременно!

Только когда пошли гудки, она сообразила, что время — половина шестого и, скорее всего, он сейчас спит крепким сном. Она уже хотела было отключиться, когда в трубке раздалось долгожданное:

— Алло! Да, я слушаю.

Ну да, конечно, небось десятый сон видит!

— Привет, это я… — тихо сказала Света. Всегда такая смелая, уверенная в себе и в своей неотразимости, сейчас она почувствовала, что робеет как школьница.

— Светик?

Сон у Димки как рукой сняло, и в голосе звучала неподдельная радость.

— Как здорово, что ты позвонила! У тебя все в порядке?

— Да… То есть нет… В общем, я хотела тебе сказать…

Мальчик, которого Света назовет Феденькой, явится на свет в положенный срок, через восемь месяцев. С Димкой они поженятся и, хотя иногда будут ругаться из-за его разбросанных носков, вечной рассеянности, лохматых приятелей и пива, проживут в любви и согласии почти полвека. Света навсегда распрощается с «модельными» параметрами, но не сильно будет сожалеть об этом. Из нее выйдет хорошая жена и мать, только иногда по ночам ей будет сниться, что Феденьки нет и больше не будет. И Светлана Михайловна будет просыпаться в холодном поту и с лихорадочно бьющимся сердцем.

С одной мыслью — а что если бы тогда она поступила по-другому? Эта мысль так пугала ее, что еще много лет Светлана искала повод зайти в комнату сына — подоткнуть одеяло, поправить подушку, просто постоять и посмотреть, как он спит… Убедиться, что сын жив, что он есть и в ту ночь она избежала страшной ошибки, о которой пришлось бы жалеть всю оставшуюся жизнь.

Татьяна Рогова пришла в себя. В последние дни это случалось с ней нечасто — она существовала на зыбкой грани жизни и смерти, постоянно одурманенная обезболивающими лекарствами, и возвращение сознания всегда сопровождалось нестерпимым страданием. Она так боялась этих минут, что каждый раз хотела умереть поскорее, лишь бы не чувствовать, как боль разрывает изнутри, заполняя все ее существо.

Но сейчас с ней происходило что-то странное, непривычное. Она не сразу сообразила, что именно, прислушалась к ощущениям в теле и, наконец, поняла: впервые за долгие месяцы у нее ничего не болит! И очень хочется есть. Она потянулась к кнопке звонка.

Неслышно ступая, вошла сестра Феодора — монахиня из Свято-Троицкого монастыря. Настоятельница мать Агриппина всегда присылает сюда послушниц, что желают посвятить свою жизнь монашескому служению. Не все выдерживают это испытание: хоспис — место особое… Больница, где никто не выздоравливает и последнее, что можно сделать для умирающих — облегчить их страдания. Тяжелая работа, а главное — общая атмосфера безнадежности и неумолимо уходящей жизни кого угодно доведут до нервного истощения. Тут работать могут только верующие или железные.

Но Феодора выдержала и, став монахиней, испросила благословения остаться при больнице. Теперь она помогает самым тяжелым, тем, кому особенно трудно прощаться с жизнью — таким, как Татьяна, например. Тяжело умирать, пока ты молод… Первое время она никак не могла примириться, что это несчастье — рак — случилось именно с ней, и ничего, совсем ничего нельзя сделать, потому что поздно уже… Потом плакала, кричала, срывалась в истерику по любому поводу, так, что подойти было невозможно, а теперь угасает, одурманенная лекарствами.

Только сестра Феодора и находила с ней какой-то контакт. Почему-то от одного ее присутствия Тане становилось немного спокойнее, как будто эта тихая женщина с бледным, немного одутловатым лицом знает нечто такое, что ни ей самой, ни родственникам, ни врачам не доступно. Вот и сейчас склонилась над ней, убрала прядку волос со лба, ловко поправила подушку…